Страница 54 из 145
Когда я приблизилась к крыльцу, лицо Йозефа исказило безграничное изумление. Словно он поверил в призраков. И сейчас я его понимала. Даже мне час назад не могло бы прийти в голову, что я могу тайком сигануть со второго этажа. С двумя мешками пожитков, между прочим.
- Чему ты так удивляешься? – проговорила я, ступая на крыльцо.
- Ась? – подхватила госпожа Уразов, сморщив сухенькое личико. – Вы меня, что ли, гориллой назвали, господин Альбертони?!
- Сирилла, ты? – Треклятые Разрушители, когда надо, мой муж может выглядеть посланником Покровителей во плоти. – Это… ты? Но как?!
- Как видишь, – бесстрастно пожала плечами. – Пришла забрать ботинки.
- Ты что же, – выдохнул Йозеф, – правда?!
Два чёрных глаза округлились, но теперь в них не было ярости: она выгорела несколькими минутами ранее, оставив голое пепелище. В уголках дрожало лишь пустое изумление. Мне нравилось видеть своего мужа поверженным. Кажется, до Йозефа начала доходить правда: он не удержит меня ни силой, ни мольбами.
- Нет, шучу, – я сжала губы. – Будь добр, пусти в дом!
Похоже, Йозеф был так удивлён, что даже не сопротивлялся. Посторонившись, он освободил проём. Я, как кошка, просочилась в щель и метнулась в гостиную. Не церемонясь особо, запихала ноги в ботинки и принялась затягивать шнурки. Подняв голову, заметила, что госпожа Уразов тоже не теряла времени даром. Воспользовавшись моментом, она юркнула в гостиную с явным намерением продолжить противостояние на территории Йозефа.
- А вас я не звал! – раздражённый голос мужа зазвенел по углам. Оно и понятно: сдал рубежи, и теперь вынужден защищаться.
- Ишь ты! – госпожа Уразов упёрла руки в бока, и канделябры взволнованно звякнули, вторя ей. – Упитанный, да невоспитанный! А ну, довольно оскорблений! Горилла, горилла… Подремать старухе не даёте, только землю трясёте.
- Я устал объяснять вам, – Йозеф рассерженно топнул. – Никто тут ничего не трясёт! Здесь вообще нет магов земли!
- Вы – чванливый врун! И жена ваша вруниха! Ишь, молодёжь пошла! Никакой совести, никакого почтения к старшим!
Я заправила концы шнурков в отвороты ботинок. Оскорбления старушки – последнее, что меня волновало. Распрямилась, оглянулась, и снова почувствовала, как гостиная сжимается и выталкивает меня. Дом, с которым мы провели столько прекрасных вечеров, не принял моё решение. И не простил. Он видел так много, что ему не хотелось оставаться наедине с Йозефом.
- Да помогут вам Покровители, – выговорила я, прощаясь. В последний раз взглянула на стены с бежевым накатом, на знакомые трещины по углам, на потолочные балки, местами подёрнутые паутиной. Йозеф, определённо, взял в жёны не лучшую хозяйку…
Едва не хлопнула себя по щеке. Я не должна обвинять себя в том, что наши отношения не выдержали проверки временем. Сирилла отдала свою жизнь никудышному добытчику – вот как надо говорить. Много лет я тащила груз заботы о семье в одиночку и просто не могла успевать всё. Потому Покровители и не давали мне детей – берегли от лишних хлопот и нервотрёпки. То, что Йозеф станет потерянным – только на его совести. На его!
Суровый взгляд с портрета, висящего над каминной полкой, полоснул, выводя из оцепенения. Да так, что дыхание на миг остановилось. От досады я клацнула зубами. Вот так растяпа! Едва не оставила здесь самую важную часть себя. Сиил. Вот почему Покровители заставили меня вернуться, разрушив планы. Это она вела меня своей рукой.
- И вообще, вы выкидываете мусор на дорожку между участками, – продолжала спор старушка Уразов. Слова доносились до слуха через плотную пелену.
- Это же ваш мусор! – Йозеф подарил госпоже дежурный взгляд. Но я-то видела, что он то и дело косится на меня, по большому счёту игнорируя предмет спора.
- Я же так не делаю, – прокрякала Уразов. – Значит, не мой!
- Кое у кого короткая память!
- Кое-кого мать не научила старших почитать!
Не разуваясь, я приблизилась к каминной полке. Встала на носочки, сжала края рамы обеими руками и приподняла портрет, снимая с гвоздя. Произведение искусства, потеряв опору, обрушилось на меня всей массой. До чего же тяжела эта глиняная рама с выпуклым орнаментом!
Осторожно я поставила картину у ног. Рама едва доставала до бёдер, но по весу могла равняться с очень крупным камнем. Стена над камином стала грустной и сиротливой. О том, что здесь висела картина, теперь напоминал лишь тёмный, не успевший выгореть прямоугольник.
Я с облегчением выдохнула. Осталось придумать, как дотащить ценный груз до повозки, не повредив.
- Вам помочь найти дверь, – негодовал Йозеф за моей спиной, – или сами справитесь?!
Дорогу осилит идущий! Прижав портрет к себе, я поковыляла к выходу. Мурашки пробежали по коже, когда спор за спиной неожиданно оборвался.
- Сирилла! – выкрикнул Йозеф мне в спину. В его голосе уже не слышалась ярость: лишь отчаяние. Пронзительное и искреннее, как у ребёнка, теряющего мать. – Стой!