Ненавистная пара

– А чего ты ожидала, глупая деревенщина? Что такой, как Лордар, мог выбрать тебя для чего-то, кроме сиюминутной забавы? – Реос снова цинично расхохотался, и на этот раз мои кулаки сжались от потребности вбить этот смех ему в глотку вместе с зубами. Своему единственному родному брату. Из-за какой-то девчонки. – Да не реви ты, не трагедия небось! Обслужи нас всех, и мы замолвим за тебя словечко местному хозяину. У него свой штат шлюх, будешь всегда сыта-одета-оттрахана, от свежего мясца он вряд ли откажется.

– Лор! – Голос Летэ стал напоминать хрип раненой, от которого все нутро похолодело, и она как-то странно деревянно выпрямилась, словно кто-то насильно растянул ее позвоночник. – Все правда?!

Не найдя в себе смелости ответить, кивнул, как самый последний трус, и сразу в нас всех шарахнуло тугой волной силы, раскидывая к стенам, как ветошь. Ступни Летэ оторвались от кровати, ее выгнуло под каким-то немыслимым углом, руки ее раскинулись, из горла вырвался совершенно нечеловеческий вопль, а каждый сантиметр кожи пронзили острые, черные, напоминающие смертоносные иглы лучи рвущей ее изнутри тьмы. Стены, потолок, пол, мебель, наши кости трещали от безумной силы этого темного урагана, и оставалось лишь, сцепив зубы, пережидать первую волну. Она никогда не могла быть долгой, человеческое тело не готово было сразу к длительному напору такой мощи потусторонней сущности, а вот до второго прилива ее уже следовало доставить к магам, что обуздают и приручат, не дав поддаться тьме полностью.

Все исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив нас временно оглохшими и в таком разреженном воздухе, как на огромной высоте в горах. Новая Летэ рухнула на кровать, и уже угольно-черные, а не прежние медно-красные волосы укрыли ее лицо.

– Получилось! – рванул к ней Реос, ликующе зыркнув на меня, стоявшего приросшим к полу и отчего-то желавшего сдохнуть на месте, потому что мое сердце стало каким-то тяжеленным камнем, молотящим в пустом ведре за ребрами. – Все хорошо! Прости нас, девочка! Все закончилось!

Он укутал ее в простыню, поднимая на руки и скалясь счастливо, а мне становилось все хуже и хуже.

– Отдай! – рявкнул я, подступая к нему и выхватывая Летэ из его загребущих лап.

Она не обняла меня за шею, просто извернувшись, сползла, встав на пол, и только тогда начала медленно поднимать ко мне лицо. Зверь дошел до иступления, ожидая встречи наших взглядов, и понимание того, кто же она для меня, окончательно обрушилось, сбивая с ног, едва они столкнулись. Боль в груди превратилась в острую и просто невыносимую, все вокруг исчезло, растворилось, теряя хоть какое-то значение. Ничто не было важнее, чем не отпускать, не терять этот контакт наших глаз. Даже раздражающий крик брата.

– Ах ты дрянь! Да как посмела! – Он дернул Летэ от меня, отбрасывая в руки остальных стражей, а я ломанулся вперед, готовый угробить их всех, но колени подогнулись, а поток чего-то горячего полился по моему торсу.

Глянув вниз, увидел рукоять кинжала Реоса, торчащую из моей груди, и угол моего зрения стал стремительно сужаться, а звуки удаляться. Вскинув голову, я запечатлел в своем сознании последнее: бледное, оскаленное в мрачном торжестве лицо моей истинной пары, что продемонстрировала мне свою окровавленную ладонь, и как же она была неописуемо прекрасна даже такой.

Глава 9

Заниматься такой ерундой, как завязывание глаз Летэ, я не собирался. Ночь глубокая на дворе – особых примет дороги она не запомнит, но ведь Зрящей этого и не нужно. Есть у них способность «чуять» нужный путь, когда случается такая необходимость. Так что попробует убежать – просто догоню.

В седло она постаралась забраться, опережая мою помощь, несмотря на то, что у нее аж лицо от боли перекосило, и выдохнула сквозь зубы со свистом. Ничего, любой навык, в том числе и принимать столь ненавистную ей помощь от меня – лишь дело привычки. Смирится и с этим, и с тем, что придется переносить мои прикосновения, не шипя ядовитой гадюкой, как сейчас, когда я запрыгнул сзади и бесцеремонно расположил руку на ее талии.

– Вернемся к моему вопросу о том, как ты ухитрилась избавиться от ошейника, – сказал в самое ее ухо, не отказав себе в удовольствии пощекотать мочку губами и глотнуть аромата. – И ты же понимаешь, если станешь лгать – я это учую, в такой-то близости.

Пустив коня пока быстрым шагом, я нарочно расположил ее так, чтобы травмированная сторона как можно меньше сталкивалась с моим телом. Потеряет опять сознание, и где тогда веселье в пути? Насколько помню, магическая удавка должна была начать придушивать Зрящую даже при допущении агрессивных мыслей относительно тех придурков в балахонах, не говоря уже о том, чтобы предпринимать конкретные действия относительно них. Учитывая, что эффективнее всего прикончить одержимого можно точным ударом в сердце, и, вероятнее всего, так и произошло, ибо кто бы предоставил ей время для повторной атаки, моей пленнице нужно было приблизиться к Первому с оружием и четким намерением убийства в голове, а от этого она должна была сразу упасть к его ногам и корчиться из-за нехватки воздуха.

Летэ сначала сидела как деревянная, но после моего провокационного касания вдруг расслабилась, откидываясь на мою грудь спиной, и повернула голову, так что наши губы оказались в паре сантиметров.

– Это вышло случайно. Нападая на Первого, я не планировала выжить, знала, чем это грозит, – говорила она о диких вещах, но при этом с таким дразнящим придыханием, что меня опять от макушки до паха прострелило. Ну и кто кого тут провоцирует? – Было, конечно, жуть как больно, но ошейник меня не убил. Предполагаю, что дело тут в том, что Первый стал одержимым, а значит, утратил большую часть тех магических качеств, защищать которые должна эта удавка. В любом случае заметила я его исчезновение не сразу, как-то не до того было, и особенно об этом не размышляла.

Из-за одуряющей близости ее рта и выдохов, жгущих мой собственный, пришлось буквально себя заставлять разбирать ее слова, как если бы она говорила на языке, лишь отдаленно созвучном со знакомым. Но достаточно было встретиться с взглядом Летэ из-под ресниц, презрительным и холодным, открыто вещающим о том, что она прекрасно осведомлена о производимом на меня эффекте, и меня сразу как попустило.

– Не верю я в то, что Первый мог поддаться одержимости, – безапелляционно заявил ей, хотя сомнений у меня становилось все меньше. Вот зачем бы ей придумывать нечто настолько безумное, тем более что проверить ничего не стоит. Ну а, с другой стороны, не насрать ли мне, правда или нет? Моя пара, освобожденная от прежних нерушимых оков, явилась ко мне. Все. Конец истории. Жив там Первый или помер, преступница она или действительно спасительница невинных, придется тащиться в вотчину Бессмертного или же прятать ее от всего мира – мне без разницы. Она попала в мое владение, и никакие внешние обстоятельства этого не изменят, я или сдохну, или удержу ее.

– Я к тебе не завоевывать доверие пришла, – чуть дернула плечом Летэ, отворачиваясь, но я тут же вернул ее голову в прежнее положение. Пусть и тошно, что пялится так ненавидяще, но это всяко лучше полного игнора. – Ты спрашиваешь – я отвечаю, а с этим знанием поступай как хочешь.

– Очень недальновидно с твоей стороны брать в союзники кого-то, кто сомневается и в твоей адекватности, и в правдивости, – уязвил я, не скрываясь перехватывая каждый ее выдох.

– А мы с тобой не союзники, прим Лордар, – безразлично отбила она. – Я иду в определенное место в надежде решить возникшую проблему, а ты на этом пути лишь наемник, озвучивший свою цену, которую я согласилась заплатить.

Мгновенно озлившись, я поднял руку с ее талии и сжал грудь. Сильно, скорее всего, даже причиняя легкую боль, но самому было куда больнее от такой извращенной смеси собственного удовольствия от прикосновения и выражения отвращения, появившегося на ее лице. Терпи, Летэ, терпи и привыкай, ведь как бы ты сейчас ни гримасничала, я знаю, что судьба не сводит в пары существ, между которыми нет идеального совпадения хотя бы на физическом уровне. Запрещать себе ощущать к кому-то желание, посыпающее тлеющими углями нутро, – это одно, а не испытывать его на самом деле – совсем другое. Уж мне ли этого не знать.