Страница 17 из 23
Электроны, выбитые из цезиевого слоя световым изображением, отталкиваются от этого слоя, так как он заряжен отрицательно, и летят к виллемитовому экрану, заряженному положительно. Так происходит перенос электронного изображения.
Ударяясь с размаху в виллемитовый экран, они вызывают его свечение.
Точки, куда электронов падает много, светятся ярко; там же, где электронов падает мало, свечение более слабое. Электронное изображение опять превращается в видимое.
Разрез электронно-оптического преобразователя.
Так с помощью замечательного электронного прибора мы можем видеть там, где для глава будет непроглядная тьма.
На пути к практическому использованию этих приборов видения в темноте стоит много трудностей, но мы продолжаем упорно работать над их преодолением. Об этом немцы, конечно, знают, и, открывая им нашу «тайну», мы ничего не теряем. Для них она может показаться важной, ибо ее значение в военном деле невозможно переоценить.
Представьте себе, что мы вооружим нашу армию такими приборами.
Самолеты в кромешной тьме, на бреющем полете, будут без промаха бомбить и обстреливать из пушек важнейшие объекты противника.
Черные громады танков в темную, непроглядную ночь, словно днем, объезжая препятствия, на полном ходу будут обрушиваться на вражеские укрепления.
Снайперы из темноты будут на выбор расстреливать врага. Разведчики будут безнаказанно шнырять среди вражеских позиций. Они будут видеть все, а их будет не видно.
Разве что-либо устоит перед такой армией? Это будет война зрячих против слепых.
Надо надеяться поэтому, что гестапо будет благодарно нам за наше сообщение.
В АДРЕС ГЕСТАПО…
Время шло. Связь между гестапо и «Кебольдом» работала уверенно и надежно. Ежедневно, а то и дважды в день «Кебольд» сообщал немцам «секреты» и «военные тайны» американской электронной и радиопромышленности. Он давал «точную» информацию о состоянии этих отраслей промышленности, о размерах выпускаемой ими продукции, о затруднениях, испытываемых ими.
Немцы были очень благодарны своему агенту, но крайне недовольны отсутствием каких-либо сведений о «Радаре».
Не проходило и недели, чтобы они не запрашивали о нем:
«Старайтесь проникнуть в тайну „Радара“. Сообщайте немедленно любые малозначащие подробности о „Радаре“».
«Нуждаетесь ли в средствах для получения сведений о „Радаре“?»
«Как обстоят дела с раскрытием секрета „Радара“?»
— Мы, конечно, могли бы многое рассказать немцам о «Радаре» без всякого для нас ущерба, — сказал профессор. — Но дело в том, что из большого количества малозначащих мелочей противник может создать довольно ясное представление о целом. Вы обратили внимание, что немцы сейчас делают упор именно на мелочи, так как не надеются получить большего.
Поэтому мы взяли за правило в своих исследовательских работах ни с кем из посторонних лиц совершенно не разговаривать ни о принципиально важной и секретной стороне работы, ни о маловажных, несущественных мелочах. Не говорить ни слова, как будто никакой работы не ведется. Только тогда удастся сохранить ее секретность.
Но история техники показывает, что изобретения обычно «носятся в воздухе». Когда назревают научные предпосылки к созданию какого-либо нового оружия, то, как правило, оно создается одновременно и независимо друг от друга различными людьми в разных местах. Сохранить в течение продолжительного времени какое-либо оружие в глубокой тайне не представляется возможным. Так обстоит дело сейчас и с «Радаром». Наука достигла такого уровня, что засекречивать принципы «Радара» уже не имеет смысла. Полагаю, что и у немцев и у японцев вскоре появятся подобного рода установки. Поэтому меня крайне интересует вопрос: что же немцы знают о нашем «Радаре»?
— Ну, что ж, придется послать им запрос, — смеясь, сказал капитан.
— В самом деле. Ведь это идея! — воскликнул обрадованный профессор. — Только прямо спрашивать, конечно, нельзя. Надо какими-то наводящими вопросами вызвать их на откровенность.
— Давайте запросим так, — уже серьезно предложил капитан, набрасывая текст радиограммы: «Все старания узнать что-либо о „Радаре“ окончились безрезультатно. Напасть на след „Радара“ не удается. Если располагаете, сообщите наводящие указания».
— Да. Так будет хорошо! — проговорил довольный профессор. — И как только немцы ответят на эту радиограмму, я объясню вам сущность и принцип работы «Радара». Ведь он вас также интересует, не правда ли?
ТАЙНА «РАДАРА»
Через два дня был получен ответ.
«Подробностями технического устройства „Радара“, к сожалению, не располагаем. Это какое-то совершенно новое, весьма эффективное оборонительное оружие, не применявшееся в прошлых войнах. В разработке „Радара“ принимали участие научно-исследовательские работники электронно-вакуумной промышленности».
Любопытство группы, представлявшей собой шпиона «Кебольда», было удовлетворено. Немцы признались сами, что о «Радаре» они почти ничего не знают.
Но сама группа знала о «Радаре» столько же, сколько немцы, и профессору пришлось, наконец, дать разъяснения по поводу таинственного «Радара».
— Это действительно весьма эффективное оборонительное оружие, — начал профессор. — Как танк был новинкой в прошлой мировой войне, так «Радар» является новым оружием для настоящей войны.
В основе «Радара» лежит общеизвестная идея. Как обнаружить темной ночью летящий самолет? Надо осветить его прожектором, и самолет станет видимым. Если же на этот вопрос отвечать более «умными» словами, то придется сказать так: надо обшарить небо пучком очень коротких электромагнитных волн — вы ведь знаете, что свет представляет собой электромагнитные волны? — и когда эти волны встретят на своем пути какое-либо препятствие, например летящий самолет, то часть их от этого самолета отразится, возвратится обратно, и мы увидим самолет.
Способ этот простой, хотя далеко не совершенный. Во-первых, дальность действия как прожектора, так и глаза ограничена 8-10 километрами. Во-вторых, в туман или в пасмурную погоду световые волны не могут пробить тучи и облака. Самолет там спрячется, и мы его не увидим. В-третьих, яркий луч прожектора, рыскающий по небу, как говорится, демаскирует, обнаруживает себя. Летчик гораздо раньше увидит огненный меч, прожектора, чем прожектор поймает лучом самолет. И, в-четвертых, наконец, определить на-глаз расстояние от самолета мы не сможем. То ли 6 километров, то ли 8 от прожектора.
Всех этих недостатков у «Радара» нет. Сущность же его работы можно описать прежними словами. Мы обшариваем небо пучком электромагнитных волн, точнее, очень коротких радиоволн. Когда эти волны встретят на своем пути какое-либо препятствие, например летящий самолет, то часть их от этого самолета отразится, возвратится обратно и попадет в специальный радиоприемник.
Измеряя время между отправлением радиоволны и возвращением ее отражения, можно с изумительной точностью установить местонахождение самолетов.
Итак, вместо вольтовой дуги — электронная лампа, вместо зеркала прожектора — направленная антенна, вместо светового луча — радиоволна и, наконец, вместо глаза — радиоприемник, — вот вам сущность «Радара».
В отличие от световых волн радиоволны совершенно беспрепятственно проникают сквозь любой туман, облака и тучи. Ни одно тело не укроется от всепроникающих радиоволн.
Ни одно тело не укроется от всепроникающих радиоволн.
И поэтому с помощью «Радара» можно заблаговременно обнаружить приближение вражеских самолетов и подготовиться к встрече непрошеных гостей.