Страница 45 из 196
— Доброго утра, майстер Бекер, — поприветствовал Гейгер спустя несколько секунд молчания поняв, что заговаривать первым служитель Конгрегации не намерен. — Решили присоединиться к поискам?
— А ты, как я вижу, решение принял иное, — заметил Мартин и, подумав, уселся напротив. — Тоже уверен, что не найдешь?
— Тоже?
— Я повстречал парочку твоих приятелей, они считают, что Густав ушел в Предел, посему обошли лес для очистки совести и вернулись в лагерь.
— Обошли лес… — усмехнулся Гейгер. — Знаете шутку про человека, который искал ключ от дома под своим окном, а не на улице поодаль?
— «Потому что под окном светло»?
— Вот и они так же ищут, — кивнул паломник. — Обходят вокруг лагеря, кто дальше, кто ближе, но вглубь леса не идут — сами опасаются заплутать. Посему, если Густав и бродит где-то в чаще, они ему плохие помощники.
— А ты?
— Я обошел, где мог… Но он не найдется.
— Все же уверен, что он ушел в Предел?
— Да, — убежденно кивнул Гейгер. — Это давно назревало, парень то цеплялся к Харту, то бродил подле границы, прикидывал, как можно и где обойти ваших людей, то говорил, что мы напрасно просиживаем здесь штаны… Похоже, дозрел. Даже не знаю, бранить ли его за безоглядность или завидовать такой устремленности.
— Схожие чувства, — кивнул Мартин. — Так же точно и я сейчас решаю, попрекать ли тебя, что не сказал мне об этом раньше.
— А смысл? — с прежней беззлобной улыбкой отозвался паломник. — Здесь каждый третий временами заводит те же речи, и любой из них завтра может последовать за Густавом.
— Но не ты.
— Я уже говорил вам, майстер Бекер: это не мой путь.
— А каков твой путь? — спросил Мартин и, не услышав ответа, уточнил: — Твой путь до Предела, этого лагеря и встречи с матушкой Урсулой.
— А-а, — снова улыбнулся Гейгер, — и вы дозрели.
— До чего?
— До прямых вопросов. Впрочем, скрывать мне нечего.
— Хорошо, если так. Так кто ты и откуда?
— Первый вопрос и ответ на него — самый простой: я Йенс Гейгер. А вот сказать, откуда я, будет сложно, если не погружаться в философию и не отвечать, что отовсюду понемногу.
— Попутно расскажи и о философии, — кивнул Мартин, — и о мифологии тоже. Уж точно не на капустных грядках и не на городских улицах ты узнал о минотаврах и наловчился цитировать на латыни.
— Научиться к месту и не к месту вставлять латинские обороты нынче способен любой мало-мальски памятливый дурак, — усмехнулся Гейгер. — Впрочем, вы правы, майстер инквизитор, нахватался я не в подворотнях; был у меня приятель, который, повзрослевши, возжелал стать священником — и стал им, а общение наше мы не прекратили. Говорливый был парень, особенно кружки после пятой… Если б все проповеди читали так, как он вещал на наших посиделках — народу в церквях было бы не протолкнуться. Он же и в чтение меня совратил, как иные друзья совращают в пьянство.
— «Был», «вещал»… Он умер, или так ты говоришь, потому что он остался в той, прежней жизни до Предела?
— Умер, — кивнул Гейгер уже без улыбки. — Застудился и изошел кровавым кашлем. Жаль. Он был хорошим священником и хорошим человеком.
— А ты?
— Я не скрываюсь здесь от властей или Инквизиции, если вас интересовало именно это. Хотите деталей моей унылой жизни? Ну вот вам детали. До двадцати лет я жил в Дрездене; если вам важно знать, чем я занимался — скажу «всем». Помогал отцу в овощной лавке в городе и братьям в огороде за городом, подряжался на сезонные работы, однажды напросился в сопровождение к какому-то торгашу, что был у нас проездом — в охрану…
— Зачем?
— Скука, — пожал плечами Гейгер. — Мне было скучно. Смертельно скучно. Один и тот же город, одни и те же занятия, люди и дни, похожие друг на друга. Порой их разбавляли пьянки с приятелем, тем самым священником, и это вкупе с книгами было единственным светлым пятном и хоть каким-то развлечением. И еще была соседка, девица моих лет, чьи родители чаяли сосватать ее за меня. Нет, я был не против, и она не возражала, но средств и возможности обрести свое жилье у нас не было, а мой отец был только рад лишним женским рукам в своем доме.
— И?
— И я стал скрывать от него часть заработанного. А так как мы знали, что житья в Дрездене нам не дадут, все равно будут лезть и в нашу жизнь, и в наши дела — мы с Анной решили однажды тихонько уйти… куда-нибудь. Тогда мы не знали, куда.
— Отчаянная девица.
— Да уж… И вот однажды мой приятель-священник пригласил меня на очередную попойку и там по секрету, взяв с меня клятву молчания, рассказал, что намеревается покинуть не только Дрезден, но и Империю, и предложил нам с Анной уйти с ним. Он, — усмехнулся Гейгер, — сказал тогда, что наша с нею мечта исполнится так, как мы и не грезили: мы окажемся настолько далеко от родни, что добраться до нас они смогут разве что верхом на метле, и то вряд ли. Так я впервые узнал, что за морем есть земля, которую наш Император скрывает от собратьев-королей.
— Ты был в первом наборе поселенцев Винланда?..
На инквизитора Гейгер взглянул почти с удивлением, улыбнувшись еще шире и добродушней, и с подчеркнутым удивлением качнул головой:
— Надо же, и у вас случаются людские чувства, и вас можно поразить, майстер Бекер.
— Не каждый день встречаешь человека, который побывал в таких краях, — не пытаясь скрыть искренней заинтересованности, отозвался Мартин. — И как там? Почему не остался? Долго там пробыл? Почему вернулся один — твоя невеста не пожелала рисковать или с ней что-то приключилось?
— Думаю, они с моим приятелем сейчас обсуждают, куда это меня занесло и что я пытаюсь найти в этих местах… — вздохнул Гейгер, бросив мимолетный взгляд вверх, на видимое сквозь кроны высокое весеннее небо. — Нет, она рискнула. Вы верно заметили, девушкой она была отчаянной, и мы оба, как сказал мой приятель, «отлично подошли». Мы были готовы работать, не боялись неизвестного и готовы были плыть на другой конец света просто потому что… потому что были готовы. Потому что хотелось чего-то невероятного. Таких ведь тогда и набирали, верно?
— Я всегда этому удивлялся, — доверительно произнес Мартин. — Я был готов поверить, что нашлось множество мужчин, согласных погрузиться на корабль и отправиться через море неведомо куда, но что удалось найти столько женщин — в это я поверил с трудом.
— О, женщины существа отчаянней нас, майстер Бекер… Надеюсь, с годами вы сумеете осознать и оценить это на собственном опыте лишь с хорошей стороны, ибо отчаянная женщина, которая имеет на вас зуб — существо пострашней бешеного медведя.
— Поверь, это я знаю. Думаю, уж ты-то должен понимать, что прожитые года не всегда равны опыту.
— Верно, — легко согласился Гейгер. — Так же и мы думали тогда, и без ложной скромности скажу, что были правы; вряд ли мои или ее родители за всю свою немалую жизнь испытали и половину того, что выпало на нашу долю в двадцать лет. Море. Знаете, что это такое для человека, никогда не видевшего столько воды? Ты словно в небесах, и вокруг грозовые тучи — над головою, под ногами, со всех сторон. Только тучи, пустота, и где-то там, вдали, ты знаешь — есть берег; ты знаешь о нем, но не видишь его, и на третий-четвертый день тебе начинает мерещиться, что берега никакого и нет, и что никогда его не было… Неизвестность. Пустота позади и неизвестность впереди. Чужая земля. Крепость, почти военный распорядок при совершенно крестьянском бытии… Тогда я выяснил на своем опыте, что орденские рыцари, в сущности, неплохие парни. Со своими странностями, к которым, впрочем, легко привыкнуть, но в целом такие же люди, как все, и с ними даже можно говорить, и даже не только об оружии, политике или молитвах. И ваш служитель был занятный парень… Молодой и деятельный, но, надо заметить, рассудительный на удивление. Спустя шесть лет жизни в Винланде нам даже стало казаться, что все мы там… — Гейгер замялся, подбирая слова, и Мартин многозначительно подсказал:
— Друзья?
— Не так громко, но…