Принц и Мадонна

— Ну, вот и все. Подпишите здесь и здесь, — мне передали документы.

Лишь когда я поставила свою роспись под бумагами, у меня отлегло от сердца. Ничего запрещенного в машине не нашли. Все внутри меня пело и плясало. Обличительная надпись на боку машины уже не казалась такой уже страшной и неприятной. По сравнению с тем во что меня могли втравить это казалось сущими пустяками. Однако мужчины так не думали. Датский с отчимом продолжили копаться в машине даже после ухода полицейских.

— Что вы там ищете? — спросила.

— Потом, — отмахнулись от меня.

— Отдай мне ключи, а сама езжай домой, приказал отчим.

Я взглянула на Датского, тот показал глазами, что вполне с "папойЖорой" согласен. Пришлось выполнять приказание. Спорить с двумя мужчинами не с руки.

Мне несколько раз звонили из академии, но я не брала трубку, считая, что подождут, у меня и без них полно дел.

Мама подозрительно молчала. Видимо, отчим ей не сказал куда едет.

У себя в квартире я слонялась из угла в угол, не зная куда себя деть, непонятно чего ожидая. Машину мне так и не вернули. Отчим приказал завтра ехать на занятия своим ходом. Пришлось вставать на целый час раньше, чтобы воспользоваться общественным транспортом.

Стоило появиться в академии, как ко мне подплыла Кира и потребовала объяснений, а правда ли я любовница Датского, мол по академии поползли дурные слухи на мой адрес.

Я выпучила на нее глаза, не зная что и ответить. Ничего подобного я точно не ожидала. Не успела вылезти из постели мужчины, как все на курсе уже об этом знали. Кто мог распустить об этом слух? Неужели сам Датский? Ведь, я точно никому ничего не говорила.

Когда я шла по коридорам, на меня все косились. Когда я заходила в аудитории на меня все косились. Даже в туалете меня преследовали чужие взгляды. Это было ужасно. Молчаливое осуждение и тихое перешептывание меня преследовали весь день.

Лишь к концу занятий к моему столу подплыла Лужева и елейным голосочком поинтересовалась как у меня дела. В том же тоне я ей ответила, что все хорошо.

— Донна, ты же на меня зла не держишь? — спросила Марина.

— Ты это к чему? — удивилась.

— Я всегда к тебе хорошо относилась, а если и ругалась, то только из-за своего склочного характера. Ты уж меня прости, — принялась она извиняться, чем повергла меня в еще больший шок.

— Да мне не за что тебя прощать, — я растерялась.

— Если что, то ты шепнешь за меня Датскому, вы же теперь вась-вась, — я даже представить не могла, что Марина может так широко улыбаться.

После ее слов все встало на свои места. Я поняла, что весь курс гудит о моей связи с деканом. И только Марина нашла в себе наглость заручиться помощью.

К концу занятий я подумала, что вряд ли на следующий день стоит идти в академию.

У большинства девушек первый сексуальный опыт проходит незамеченным, у меня же он ознаменовался настоящим скандалом. Еще бы такое событие. Ничего более громкого нельзя было придумать. Оставалось только дождаться звонка Датского с претензиями по поводу слухов и тогда бы мое падение оказалось полным.

Почему-то не сомневалась в том, что разговоры, дошедшие до декана окажутся столь извращены, что он посчитает будто их распространяю я. Морально я готовилась к этой капле, дав себе зарок, что если такое все же случится, то из академии точно уйду. Пусть она горит синем пламенем вместе со всеми студентами и деканатами.

Я понуро брела по дорожке от остановки до дома, чувствуя себя стеклянной вазочкой, балансирующей на краешке стола. Дунь, и она упадет и разобьется. И некому мне соломки подстелить, и некому помочь. С каждым пройденным шагом мир окрашивался во все более темный цвет. Черная депрессия подступала все ближе и ближе.

— Донна, привет, — услышала девичий голос. Резко подняла голову, ожидая кого угодно, но только не Лилю. Она поднялась с лавочки. Было ясно, что она меня ждала.

— А, привет, — пробормотала.

— У тебя что-то случилось? — девушка с тревогой всматривалась в лицо. — Я как всегда не вовремя, — начала она сокрушаться.

— Забудь, — махнула рукой. — Ты как насчет выпить? — внезапно спросила, радуясь, что не придется делать это в одиночестве.

— Чуть-чуть можно. Только я паспорт дома забыла, — сразу сообщила она. — А в магазине только по нему продают. Считают, что я маленькая.

— Правильно считают, — криво улыбнулась. — Выпивка с меня. И покупать ее не надо. Все есть, — вспомнила, что дежурная бутылка мартини дожидается своего часа в шкафчике.

Мы поднялись в квартиру, молча, каждая думала о своем. Зашли внутрь, разулись и сразу же прошли в кухню.

Лиля полезла за бокалами, а я достала бутылку. Вспомнила о сыре в холодильнике. Быстро нарезала.

— За что пьем? — спросила Лиля, держа бокал с бледно-лимонным напитком тремя пальцами.

— За мой успех, — горько усмехнулась, потянувшись бокалом к Лиле.

— Так это же здорово, — она обрадовалась. А я покачала головой в ответ и вкратце рассказала о произошедшем.

Смысла скрывать не было. Все равно Лиля все узнает не от меня, так от других. Уж лучше я расскажу ей свою версию.

— Какие же люди сволочи, — отреагировала она. — Ты, главное, не волнуйся. Подумаешь, сплетни. Этим уже никого не удивишь. Открой желтую прессу, там не такое пишут. И живут же люди. Не рефлексируют. Как говорят известные личности "любая заметка хороша, кроме некролога".

— Я не медийная личность. Мне не нужна слава. Тем более такая, — я уронила голову. Мартини приятно согревал желудок. — Придется уйти из академии, — простонала.

— Хочешь, я уйду вместе с тобой? — спросила Лиля, изрядно выпив.

Мы пили, но почти не закусывали. Мне ничего не хотелось есть, а Лиля, видимо, за компанию поддерживала.

— А давай… бросим ее нафик, — я мотнула рукой. Затем поднесла пальцы к глазам. Они начали задваиваться.

В дверь заколотили.

— К тебе стучат, — протянула Лиля, вертя в руке пустой бокал.

— Пусть стучат. Мне дурно и без них, — я находилась в алкогольном дурмане, плохо оценивая окружающую обстановку.

— Сильно стучат, — Лиля икнула. — Надо открыть, а то дверь вынесут. А потом ее ремонтировать.

— Нет. Ремонтировать не надо. Мама будет ругаться, — я с трудом поднялась со стула. — Пойду прогоню, — пообещала.

До двери я шла, держась за стеночку. Ноги меня слушались плохо. Когда редко пьешь, организм плохо воспринимает алкоголь.

— Кто там? — боднула дверь, пытаясь глянуть в глазок. Почему-то он оказался слишком высоко и закрыт.

— Донна, открой немедленно, — раздалось с той стороны двери.

Мне показалось, что я ослышалась. Что делать у меня декану?

— Ругать пришли? Не открою, — я не сомневалась, что Датский опять будет меня отчитывать за то, чего не совершала.

— Немедленно открой или я выломаю дверь, — узнала голос отчима.

С ним лучше не шутить — пронеслось в моем пьяном мозгу. С трудом, но открыла замок. И когда он стал такой неповоротливый?

— Да она пьяна, — услышала возмущенное.

— Имею право, — я тихонько поползла по стеночке, когда поняла, что ноги меня не держат. Пить на голодный желудок было не самым умным решением. Однако вряд ли кто об этом думал до того как. — У меня жизнь сломана, — пробормотала.

— Донна?

— Я сам подниму. Не трогай.

— Ты уже доподнимался.

— Да не обижу я ее. Не обижу.

— Попробуй только. Зубов не досчитаешься. Мне ее мать голову свернет, а я тебе.

— Не свернет. Она у тебя ласковая.

— Знал бы я какому волку доверил ягненка, еще бы на дне рождении придушил.

— Пятнадцать лет назад не мог и сейчас шиш получится.

— Но попробовать стоит.

— Можно потише, — простонала, когда поняла что от постороннего шума у меня болит голова.

— Ш-ш-ш, ты видишь девочке плохо?

— Я ее что ли накачал?

— И за что ты ее должен ругать?

— Да было дело. Виноват. Не разобрался толком. Да и не хотел. Приятно было видеть всякий раз у себя в кабинете.