Моя драгоценная гнома

— Раз сидишь на мне, то помалкивай, — велел принц, и я, покорная заклятью, тут же замолчала.

Но замолчать принц велел мне совсем не вовремя, потому что после двух привалов, ближе к вечеру, я разглядела столбик дыма за кронами деревьев. Мы прошли (вернее, Дагобер прошел, а я проехала) между двух сопок и оказались в лесу. Конечно, это был не Вековечный лес, где, если верить песням, «заросли сирени шумят, как море», но я приободрилась. Лес — это вам не горы. А вскоре еще и дымок показался, и я так и заерзала, не имея возможности говорить.

— Ты что там крутишься? — немедленно спросил Дагобер. — Эй, гном?

Вот болван! Сам же приказал мне молчать, и сам же требует ответа!

— Ты живой? Я кого спрашиваю? — начал сердиться принц. — Отвечай!

Словно волшебная уздечка была снята с моего языка, и я сразу заверещала, запрыгав на Дагобере, и указывая пальцем:

— Там дым! Столбик дыма! И еще один! И еще! Впереди деревня или город!

— Не надо скакать, у меня хребет не железный, — огрызнулся эльф.

— Спусти-ка меня, — попросила я. — Если там деревня, тебе в таком виде рады не будут. Ты похож на головореза с большой дороги. Надо разжиться хотя бы рубашкой.

— У тебя есть пара монет в потайном кармане?

— Нет…

— Тогда как достать рубашку? Снова примешься воровать?

— Я не вор, — повторила я в который раз. — Рубашку мы купим, не беспокойся.

— Купим? На что? Если только тебя продать, — не остался он в долгу, — да много не дадут.

— Ну что ты за невежа, — поругала я его. — Иди вперед, а я за тобой.

— Какую-нибудь каверзу замышляешь? — он посмотрел подозрительно, но пошел вперед не оглядываясь, всем своим видом показывая, что его высочеству нет дела до гнома.

А я растянула полы камзола перед грудью и запела:

— Малютка Трисси растила козла,

Козел оказался хорош –

Рога словно сабли, и шерстка бела,

Лучше козла не найдешь.

— Только дурацких песенок нам сейчас не хватало, — сказал Дагобер, не оглядываясь. — Прекрати пищать, твой голос бьет по мозгам, как гвоздь.

— Не ворчи, — откликнулась я, — у меня красивый голос, и песня эта ничуть не хуже любой другой.

Но был тот козел

Упрямый и злой,

Бодался и грозно

Тряс бородой.

Эх, упрямый козел!

— Сумасшествие, — вздохнул Дагобер.

Но что бы он там ни болтал, на мой камзол упали две жемчужины и алая роза. Я закрепила цветок в петлице, а жемчужины зажала в кулаке, и обогнала Дагобера, передразнивая его горделивую походку — нос задран, грудь колесом.

— Поторопись, длинноногий, — сказала я. — Если хочешь одеться и поесть чего-нибудь горячего, не ползи, как черепаха.

19

Поселение оказалось гномьим, и я чуть не запрыгала от радости. Мои соплеменники посматривали на нас с эльфом опасливо, но когда я спросила, где можно разжиться одеждой, указали на лавку с обшарпанной вывеской и даже пожелали удачи.

— Видел? — ликовала я. — Гномы — это тебе не спесивцы-эльфы. Мы не станем задирать чужаков или гнать их, если они попали в беду.

Дагобер благоразумно промолчал и поспешил укрыться от любопытных взглядов за стенами лавки.

Внутри было темно, и только светильничек скупо освещал прилавок и пустые полки.

— Есть тут кто? — позвала я, и после третьего оклика показался седой согбенный гном с хитрющей физиономией и бородой, перевязанной почти у основания красной шелковой лентой.

— Сударики-господарики! — захихикал он, потирая руки. — Чего изволите?

Судя по ночному колпаку, красовавшемуся у него на голове, лавочник только-только вылез из постели. Но меня это не смутило, и я сразу приступила к переговорам, напустив на себя важный вид:

— Этот господин, — я кивнула на эльфа, — попал в переплет. Видишь, даже рубашку украли. Но если поможешь его одеть, заплатим щедро. Расплатимся вот этим, — и я положила перед лавочником жемчужину.

Он долго рассматривал ее, не прикасаясь, а потом взял и осторожно покрутил в пальцах.

— Настоящая? — спросил он с придыханием.

— Ты же чувствуешь ее вес, — сказала я. — И разве гном станет обманывать гнома?

— Не станет, не станет, сударчик мой! — заверил меня лавочник с горячностью, и жемчужина тут же исчезла в его желтой костлявой руке. Он оглядел эльфа, прищурив один глаз, и защелкал языком: — Такого размера у нас не найдется, но можно будет надставить рукава…

— Дай что-нибудь сейчас, чтобы ему прикрыться, — сказала я, — а к завтрашнему дню сообрази рубашку или что-нибудь в этом духе. Неприлично господину щеголять голым брюхом.

— Неприлично, — хихикнул лавочник и исчез в боковом дверном проеме. Мы ждали недолго, и вскоре гном притащил нам жилетку, в которую можно было завернуть двух меня.

Эльфу она оказалась тесноватой в груди, но все же так было лучше, чем разгуливать полуголым. Я еле удержалась, чтобы не засмеяться. В гномьей одежде эльфийский принц еще больше стал походить на головореза. Узкая жилетка облегала его торс, как вторая кожа, а мускулы на руках и груди так и бугрились — хоть сейчас лепи с него статуэтку «Разбойник в ожидании добычи». Лавочник замерил эльфа от плеча до запястья и по спинке, и записал размеры, пообещав, что самое большое к утру большой господин будет одет прилично, как ему и подобает. Дагобер все это время хранил молчание, предоставив договариваться мне. Он позволял крутить себя в разные стороны, делая замеры, и с обреченностью висельника натянул гномью жилетку, даже не посмотревшись в тусклое зеркало, висевшее на стене. Я была довольна таким послушанием и даже подмигнула, чтобы подбодрить. Но кислое выражение с эльфийской физиономии никуда не делось, а только усугубилось. Я решила не забивать голову переживаниями принца и обратилась к гному:

— А есть у вас гостиный двор? Мы хотим расположиться с удобствами.

Гостиного двора в маленькой деревушке не было, но лавочник посоветовал подойти к двухэтажному дому на соседней улице — тамошний гном держал пивной подвальчик, и у него можно было снять комнату.

— Значит, господин потерял рубашку, но жемчуг остался при нем? — спросил лавочник как бы между прочим.

— Осталась последняя, — ответила я, недовольная таким любопытством.

Дагоберу, похоже, тоже не понравились такие вопросы, и он недовольно засопел. Я пихнула его локтем, чтобы не вздумал встревать.

— Заходите завтра, сударчики-господарчики, — засуетился гном-лавочник, провожая нас. — Доброго вам вечера и дорой ночи, — тут он хихикнул совсем невпопад, — и доброго утра сразу же. Надеюсь, оно будет добрым.

Странные слова лавочника я поняла только когда мы прошли до конца улицы. Там нас встретили десять или больше взрослых гномов. Они вышли из-за домов, с засученными рукавами, сжимая кулаки, и лица у них были весьма решительные.

— Что это эльф делает в нашей деревне? — спросил один из них — чернобородый крепыш. Он вышел вперед, подбоченясь, и так напомнил мне Морни и его дружков, что я сразу поняла, зачем местные вышли нас поприветствовать.

— Он со мной, — сказала я быстро, выступая вперед.

Не хватало еще, чтобы они переломали наследному принцу ребра.

— А ты кто такой? — чернобородый наглел все больше и больше. — Гном-предатель? Так у нас предателей не любят?

— А у нас с эльфами война? — огрызнулась я, но тут же взяла себя в руки. — Мы не замышляем ничего дурного, на нас напали разбойники, нам пришлось бежать. Все, что мы хотим — поесть, выспаться и разжиться кое-какой одеждой. Завтра мы уйдем и никогда больше не побеспокоим вас.

— И так не побеспокоите! — хохотнул один из дружков крепыша. — Уйди с дороги, молокосос, если не хочешь, чтобы и тебе наваляли.

— Да вы спятили, что ли! — возмутилась я. — Где ваше хваленое гномское гостеприимство?!

Позади раздался треск и я испуганно оглянулась. Принц Дагобер деловито выломал штакетину из забора и примерял ее к руке. Позабыв о соплеменниках, я бросилась к нему и зашипела: