Противотанкист

— Тем более, много войск для этого и не потребуется, выставят узлы обороны на мостах и перекрёстках дорог, и при поддержке своей авиации, будут сидеть, отрезав армию от тылов. — Продолжил мою мысль ротный. — Пока наши не сдадутся в плен или, бросив всю технику, не разбегутся по лесам. Кто-то конечно и выйдет к своим, но с одним стрелковым оружием, или без него. — Но это я уже про себя подумал.

— Ну, это всё стратегия. А вот что будем делать, с точки зрения тактики? Противник на этом не успокоится, и раз перед ним стоит такая задача, то мост немцы постараются захватить в первую очередь, и он нужен им целым. Откуда им знать, что он даже не заминирован? — А вот этим вопросом капитан «открыл» для меня Америку, и судя по нескольким удивлённым лицам, не только для меня.

— Ладно, ночью они возможно не сунутся, луна, да и ракеты местность освещают, скорее всего днём. Или утром, когда туман. Так что артиллерист, — обращается комроты к Ваньке, — берёте под своё командование все миномёты, и как только над рекой начнёт стелиться туман, кидаете мины по тому берегу, с переносом огня по фронту. Но стреляйте не часто, пусть боятся и не лезут. Дежурные пулемётчики пусть также постреливают, «проверяют плотность тумана», и наличие прячущихся там немцев, авось кого и зацепим, заверещит.

— Теперь ты лейтенант. — Обращается капитан к командиру пулемётного взвода. Знаю что с тобой только один станкач, а второй в дзоте возле реки, там он и останется, поэтому, берёшь по одному ручнику у первого и второго взводов, а также трофейный эмгэ у старшины, и занимаешь позицию ближе к мосту, параллельно железке, и смотри у меня, чтобы ни одна мышь не проскочила. Первый стрелковый, оставишь одно отделение прикрывать дзот, остальные силы оттянешь к высотке, загнув правый фланг. Третий взвод занимает круговую оборону в своём опорном пункте, каждое отделение держит свой сектор обороны. Особенно обратите внимание на правый фланг.

— Людей бы мне подкинуть, товарищ капитан. — Жалуется взводный.

— А я тебе людей не рожу! У тебя целых четыре отделения есть, вот с четырёх сторон ими и будешь отбиваться. И маневрируй силами, управляй подразделением в бою, верти башкой на 360 градусов. Если что, отступай в нашу сторону. Но если побежишь, пристрелю. Кстати, всех касается.

— Понял, — обречённо говорит лейтенант.

— Раз понял, выполняй.

— Артиллеристы. Чем вы ещё, сможете нам помочь, против пехоты?

— Можем картечью врезать. Если большой толпой повалят, мало никому не покажется. — Ответил на заданный ротным вопрос, Иван.

— Картечью, это хорошо, ну и заодно пулемёты подавите, а то днём они нам житья не дадут. Всё, по местам, а я пока на ту сторону, к третьему взводу схожу. Пошли, горемыка! — Говорит ротный лейтенанту. — Поучу тебя уму разуму, да и дурь из головы выбью.

До утра было тихо, немцы не дёргались, а вот после. С туманом мы угадали, но и сами нарушили принцип засады. Показали, что догадываемся о намерениях противника, предупредив его об этом миномётным обстрелом. Поэтому фрицы, пустив «на мясо» целый взвод, «вскрыли» нашу систему обороны, как они думали. Естественно всю нашу оборонительную систему, они не выявили, но выводы сделали правильные, и что мост обороняет не один только стрелковый взвод, поняли. Но при этом у противника стало на один взвод меньше, и пока счёт был в нашу пользу. Но и фрицы подобрались близко к берегу реки, и начали окапываться на огневом рубеже, создавая свою систему огня… Это было понятно по той поддержке из стрелкового оружия, которую они оказали атакующему взводу. А потом по хрусту песка при работе пехотными лопатками. Наши пулемётчики и стрелки, тоже сложа руки не сидели, как могли мешали фрицам работать, но пока над рекой стелился туман, стрелять приходилось на звук, а когда он рассеялся, прикрывать копальщиков стали тяжёлые пулемёты, а также ротные и батальонные миномёты. И если в дуэль с первыми вступили наши станкачи, со вторыми их же сокалиберники, то от батальонных миномётов прилетало всем, а вот с ними разобраться не получалось, но и потери противника тоже росли. В конце концов, по сопатке фрицам получать надоело, так что «лаптёжники» зависли над нашими позициями со сранья, и теперь уже нам было не до шуток. Грёбаные «штуки», наплевав на наш заградительный огонь из стрелкового оружия, оторвались по полной. Под такую бомбёжку я попал в первый раз, с самого начала войны. Куда-то убегать было бесполезно, бомбы сыпались сериями по нескольку штук, причём довольно точно. На сам мост, эти гады не пикировали, а вот по восточному берегу реки, высыпали весь свой запас бомб, причём в несколько заходов. Поэтому, закатив орудия, в специально вырытые для них укрытия, мы забились в щели и сидели там до конца налёта. По закону подлости, досталось всем, у нас засыпало одно орудие, и Мишкин расчёт его сейчас откапывал, у пехоты тоже были потери. Но…

Когда фрицы, пошли в очередную атаку, то получили со всей нашей пролетарской сознательностью, по всей своей хитрой рыжей морде. Злые, после понесённых потерь, наши стрелки и пулемётчики, выбравшись из блиндажей, и заняв места в полузасыпанных траншеях, вымещали свой страх и ярость, на наступающие пехотные цепи врага. И хоть за время бомбёжки фрицы и подобрались почти к самому берегу, наступая справа и слева от железки, но когда одно из их подразделений, сунулось на мост, то «Максим» и трофейный МГ-34 из дзотов, сыграв дуэтом, перекрёстным огнём помножили на ноль не меньше взвода, подпустив их на дистанцию кинжального огня. До края моста не добрался никто, причём как до восточного, так и до западного. Не повезло также немецким артиллеристам и расчётам единых пулемётов, которые попытались загасить наши огневые точки с опушки леса. В ответ они огребли уже от моей сорокапятки. Сначала мы разобрались с противотанковыми пушками, а потом стали уничтожать пулемёты. Прилетало, конечно, и по нам, а к концу боя вообще пришлось, закатив пушку в укрытие, отойти с позиции, так как по нашей огневой пристрелялась целая миномётная батарея. Поэтому ходами сообщения пробираемся к Мишке, и совместными усилиями двух расчётов, вытаскиваем орудие, и перекатываем его на новое место. Пока мы возились с пушкой, нас прикрывали наши нештатные пулемётчики, Малыш и дядя Фёдор. Так что несмотря на то, что хоть сорокапятки в конце боя и не стреляли, но своим мы помогли неплохо, и атаку врага совместными усилиями отразили.

В «Багдаде» было всё спокойно, примерно до обеда, после понесённых потерь, немцы вели себя тихо. Ну как тихо, их батальонные миномёты вели беспокоящий огонь по нашим позициям, действуя на нервы, да и пулемёты, выпустив одну две очереди, постоянно меняли место имения (если бы не меняли, мы бы их поимели). Так что никто особо не обращал на них внимания, все были заняты своими делами. Нужно было эвакуировать раненых, похоронить убитых, да и поправить, разрушенные бомбёжкой окопы, тоже бы не помешало. Наши пушки, мы установили на новых позициях, смастерив и поставив на старых, обнаруженных огневых, макеты орудий. Не велика хитрость, но может внимание летающих «лаптей» и отвлечёт. Командир нашего взвода, временно командовавший миномётчиками, вернулся на батарею и теперь «гонял» нас.

— Сержант Доможиров. Почему второе орудие не стреляло? — Не успев ещё подойти к окопу и заметив меня, закричал он.

— Засыпало его, пока откопали, бой уже кончился.

— А люди?

— Да живы все. Пару человек зацепило, но легко, можно сказать только поцарапало, но воевать они могут.

— Уф, — радостно выдохнул взводный, — а я думал капец расчёту, когда бомба в том месте рванула.

— Вот после этого взрыва, пушку-то и засыпало, еле откопали.

— А у меня один миномёт вместе с людьми накрыло. Позиции менять было уже некогда, мы как раз беглым стреляли, вот нас и подловили.

— Видел я, как вы перед мостом заградительный огонь поставили, никто больше туда и не сунулся.

— Вот. Мы тогда хорошо пристрелялись, там как раз была дистанция около 800 метров, только угол выставили на сорок пять градусов, и с этим дурацким дистанционным краном ничего мудрить не надо было, меняй только угол поворота, вот тебе и рассеивание по фронту. Но скорее всего, там гансы нас и заметили, ну и обстреляли, а уже потом на твою пушку переключились.