Противотанкист

Петляя по просёлочным дорогам, до батальона мы добрались часа через два, где я и предстал пред ясные очи комбата и начальника штаба.

— Сержант Доможиров для прохождения дальнейшей службы прибыл. — С порога представился я.

— А, это ты, герой. Ну, проходи. Присаживайся. И расскажи нам с капитаном. Как ты голыми руками умудрился десяток фрицев на тот свет отправить? — здоровается со мной за руку майор Селиванов и приглашает к столу. — Вот же бисовы дети, — думаю я про себя — насочиняли всякой фигни, а я теперь отмазывайся.

— Так врут всё, товарищ майор, да и не один я был.

— Как врут? Вот же рапорт твоего взводного, только что его обсуждали.

— Не голыми руками, а из автомата, а потом и из пистолета.

— Что, даже и рукопашной не было?

— Может и была, только быстро всё произошло, я даже толком и не помню что к чему.

— Не помнит он. Вот они, тринадцать жетонов и зольтбухи к ним, — ворчит комбат. Кстати, а напарник-то твой кто?

— Гриша — танкист из разведбата. Убили его.

— Ну и его тоже представим, посмертно. А наградные на тебя уже оформлены, так что не меньше звёздочки ты получить должен.

— Ладно, — после небольшой паузы продолжает майор. — Иди к своим, сержант. Готовься. Чувствую, скоро немец по нам ударит, а из дивизии противотанковый дивизион забрали, да и гаубичный полк тоже. Хорошо хоть ваш взвод обратно вернули, а то кроме ваших пушек, батальону с танками воевать практически нечем. Гранаты и бутылки я в расчёт не беру. Танкисты тоже не дураки, без своей пехоты на такую оборону не полезут, встанут на нейтралке и будут нас колошматить, так что вся надежда на ваши расчёты сержант. — Отдав воинское приветствие, разворачиваюсь кругом и выхожу из блиндажа.

— Ай да Ванька, ай да брат Пушкина. Интересно, когда это он успел жетоны собрать? Хотя, скорее всего, когда я в отключке валялся.

Рассуждая примерно в таком ключе, я иду на огневые своего взвода, одновременно осматривая оборону. Да уж. За время моего здесь отсутствия, прилегающая к посёлку местность, изменилась довольно сильно. Что называется. Понастроили, а в основном понакопали. И хоть вблизи я видел опорный пункт только одной роты, но думаю, два других оборудованы не хуже. Траншеи с перекрытыми щелями были отрыты в полный профиль. Почти для каждого пулемёта был оборудован дзот. Причём в дерево-земляных огневых точках стояли как максимы, так и ручные пулемёты, я даже заметил один трофейный МГ. Дзоты и блиндажи перекрывались несколькими накатами брёвен и шпал. Не забыли и про отсечные позиции, а ходов сообщения было накопано несколько километров, и это только на одну роту. Не хватало только противотанкового рва, но его с успехом заменяла река Межа, по левому берегу которой и занимал оборону наш батальон. Из средств усиления я увидел только одну комплексную установку зенитных пулемётов винтовочного калибра, которая прикрывала станцию, а больше ничего поблизости не было.

Когда я дошёл до своего взвода, то огневые позиции меня тоже порадовали. Потому что кроме окопов для орудий с круговым обстрелом, были отрыты не только добротные перекрытые щели для личного состава и ровики для снарядов, а ещё и укрытия для пушек, причём на каждое орудие было приготовлено по несколько запасных позиций. В первую очередь я пошёл к взводному, чтобы доложить о своём прибытии. Естественно радостная встреча затянулась на целый час, так как собрались все друзья и ветераны взвода, что было практически одно и тоже. А осталось их не так уж и много. Лейтенант Иван Мельников, сержант Михаил Волохов, младший сержант Иннокентий Задорин, рядовые Фёдор Изотов, Емельян Малышев, ну и Кузьмич, в общем, вместе со мной получалось семеро. Поздоровались, приняли по глотку за встречу, переговорили о том о сём, обменялись новостями, а потом Ванька построил взвод и представил меня всему личному составу.

А ещё меня ждал сюрприз — письмо от Алёнки, которое и отдал мне взводный, после всех «официальных мероприятий». В нём Алёнка писала, что она с сыном уехала из Ильино, и теперь живёт на Кубани, у своих родителей. Но страху она натерпелась, село неоднократно бомбили, да и в дороге без «приключений» не обошлось. Но теперь всё хорошо, она устроилась работать в сельскую школу, ребёнок под присмотром, фронт далеко. А в конце приписала, что встретила хорошего человека, который ей очень сильно помог, и просила прощения. Вот же дурёха, — и за что мне её прощать? Никто, никому, ничего не обещал. Случайно встретились и случайно разошлись. Да, если бы я был «юношей бледным, со взором горящим», тогда бы это было неприятно, а сейчас я мог только порадоваться за девушку. Ну и положа руку на сердце, — что у нас было? Была взаимная симпатия, влюблённость, потом страсть, секс и… А вот продолжения и не предвиделось. Да я вспоминал красавицу, иногда, даже жалел, что не удалось продолжить знакомство, но на этом и всё. Может быть в мирное время, что-нибудь и срослось, роман бы закрутился, любовь пришла. Но времени как раз таки не было, тем более мирного. А вот с Оленькой уже совсем другое, хватило и времени, и чувств и…

Так что в ответном письме я написал, что у меня всё нормально, живой, здоровый, воюю, даже медаль «За отвагу» получил. Передавал привет от Кузьмича, Егора Сергеевича и остальных земляков. Ну а в конце приписал, чтобы она жила своей жизнью, ни о чём таком не думала, растила сына, а после войны обещал навестить своего якобы «племянника», так как представился братом, её погибшего мужа. Ответ я сочинял уже поздно вечером, при свете коптилки, сидя в блиндаже. А до наступления темноты ещё много чего успел сделать. Проверить оружие, состояние материальной части, вставить люлей Иннокентию, позаниматься с расчётом своего орудия. Ну, что я могу сказать за Магадан? Да ничего за сам город. И ничего хорошего, за боевую слаженность расчёта. Нет, по отдельности-то каждый номер орудийного расчёта свою работу выполнял: наводчик — наводил, заряжающий — заряжал, снарядный — готовил снаряды, подносчики — подносили боеприпасы. А вот общей слаженности расчёта не было. Ни в один норматив, когда перемещали орудие на новые позиции, по времени так и не уложились, была какая-то суета и несогласованность действий, и если на позиции бойцы действовали ещё более-менее нормально, то вот со сменой, были проблемы. Это я ещё не проверял действия артиллеристов на марше, и действия по взаимозаменяемости расчёта.

После знакомства со своим отделением, я имел продолжительный разговор с командиром взвода, в результате которого, у меня в расчёте появились кое-какие изменения и перестановки личного состава. Во-первых, я отжал к себе дядю Фёдора, поменяв его на одного из подносчиков. Этот парнишка был хоть и молодой, но какой-то неуклюжий, бегал быстро, но, то снаряд выронит из рук, то запнётся и упадёт вместе с ящиком боеприпасов, любой техники боялся как огня, так что связным ему самое то. Во-вторых, Кузьмича из ездовых, как старого артиллериста, переквалифицировали в снарядного, ну а того перевели в подносчики. В общем, теперь основной костяк отделения, у меня был из своих проверенных кадров, так что на следующий день я приступил к тренировкам. Поначалу, тоже не всё получалось, но уже после обеда результат был удовлетворительным, оставалось только его закрепить и наработать навыки до автоматизма. Пострелять боевыми снарядами тоже бы не помешало, но наводчиком у меня оставался Кешка, так что за это направление я был спокоен.

Пока я валялся в санбате, дивизию перевели на новые штаты, забрав у нас часть боевых и тыловых подразделений, и сократив некоторые из оставшихся. Не обошла эта участь и 143-й ОРБ, вместе с которым мы воевали, и теперь от разведбата осталась только разведрота, сохранив тот же номер. Хорошо хоть стрелковые полки не тронули, оставив в них всё по-старому. На Ваньку я конечно наехал, насчёт такой подготовки личного состава, но он отмазался.

— Что ты хочешь Николай, — сказал он мне в дружеской беседе, — пополнение мы получили уже здесь в батальоне, одновременно занимались ещё и фортификацией, и пока некоторые отдыхали, мы тут в основном копали и строили. Из командиров только я, да младший сержант Задорин, хорошо хоть Мишка вовремя подоспел, и со своим отделением занялся, а то бы вообще труба, так что впрягайся.