Противотанкист

— Куда направляетесь? — Изучая документы, спрашиваю я.

— А такое понятие как «военная тайна», тебе ни о чём не говорит? Лейтенант! — Выделяет он интонацией, тайну и звание.

— Я вообще-то имел в виду направление, а не то место, куда вы должны прибыть. Товарищ капитан. — Валяю я Ваньку, потому что главное уже выяснил.

— Не твоё дело, лейтенант.

— В таком случае, я должен осмотреть груз. — Убираю я документы себе в карман шинели, а при обратном движении уже достаю руку с «люгером», стреляю почти в упор, и сразу падаю в кювет, прикрываясь ещё живым трупом диверсанта, с криком.

— Ложись!

После моего выстрела, раздаётся грохот пулемётных очередей, заполошная трескотня автоматов и хлёсткие выстрелы самозарядных винтовок. Потом взрыв гранаты прямо на дороге, и тишина. Хотя нет, на той стороне шоссе, раздаётся длинная очередь, на полмагазина, а потом дежурное подразделение отправляется на зачистку, из леса с нашей стороны, а сразу за ним, так и не успевшие толком пожрать, разведчики. Поднимаюсь и иду следом, незанятая пистолетом левая рука мелко дрожит, после выброса адреналина начинается отходняк, и сейчас не мешало бы чего-нибудь принять за воротник, но сначала нужно подтвердить свои догадки. Откинув полог, заглядываю под тент. — Уф-ф! Не подвела чуйка. — А то завалить настоящего капитана даже РККА, для меня однозначно трибунал, — а что уж говорить про ГБ? А вот толпа мёртвых трупов с оружием, тем более в форме солдат вермахта, это уже другой коленкор. И не важно, что в кабинах машин водители и сопровождающие в советской форме, факт остаётся на лицо, однозначно — диверсанты. Хотя настоящим диверсом может быть, только один и был, а все остальные просто фашисты переодетые, и не переодетые тоже. Скорее всего, обычная разведка. Хотя это уже не важно, главное, что были, но сплыли. В общем, в результате инцидента, фрицы обеспечили нас оружием и боеприпасами, а мы их бесплатной землёй.

Ноги почему-то подкашиваются, и я без сил опускаюсь возле машины, привалившись к заднему колесу. Нет ребята, дальше без меня, староват я уже для таких подвигов, в смысле душой, а вот телом ещё получается слабоват, левая рука почему-то заныла.

— Живой, командир? — материализовался рядом дядя Фёдор.

— Вроде…

— На, глотни. — Протягивает он мне свою неизменную флягу. Нюхаю, потом выдыхаю и пью.

— Да шнапс, шнапс, не боись, — лыбится Федя.

— А для меня сейчас и первач родниковой водой покажется. Что там? Всех зачистили?

— Вроде всех. Да там и чистить-то некого было, фрицы всего в двух машинах, в третьей в основном боеприпасы, да оружие наше.

— Потери?

— Парнишка — часовой, не успел упасть. А может уже на мушке был, он зачем-то в хвост колонны пошёл, вот его и срезали.

— Жаль. Ладно, пошли к нашей пушке, тут и без нас разберутся.

— Сержант, — что тут произошло? — спрашивает ротный, подойдя к машине.

— Диверсанты. — Коротко отвечаю я, пытаясь встать.

— С тобой что? Ранен?

— Не знаю. Ноги почему-то подгибаются, — всё-таки поднимаюсь я.

— Бывает. Ты как догадался, что это диверсанты?

— Форма с чужого плеча, акцент, и вот… — Достаю я корочки из кармана. — Удостоверение старое, а скрепки блестят. Сверьте со своим. Мы пойдём? Товарищ капитан. Здесь и так народу много. А мне к расчёту надо.

— Хорошо, идите. — Машет рукой, занятый своими мыслями ротный. Поэтому идём на огневую, где младший сержант Задорин дрессирует неожиданное пополнение, всё-таки к нашему полку прибились какие-то артиллеристы, судя но эмблемам на петлицах.

Около шести часов вечера раздаётся частая стрельба зенитных орудий со стороны Алексеевки. Отпросившись у Ваньки, беру с собой группу поддержки в лице Малыша и дяди Фёдора с пулемётами, и бежим на юго-восточную опушку леса. От огневой до наблюдательного пункта бежать нам около километра, да ещё по лесной дорожке, поэтому минут через десять мы на месте. За расчёт своей пушки я не волнуюсь, там взводный, да и пришлые артиллеристы кое-что умеют. А вот подлянка с тыла, нам ни к чему. Обзор закрывает какая-то деревушка, и небольшая роща справа от неё, поэтому пробежав ещё полкилометра, занимаем позицию на южном краю рощи. Не совсем, конечно, на краю. Сама роща растёт неправильным прямоугольным треугольником, один катет которого на юго-востоке, второй соответственно на юго-западе, ну а гипотенуза, это северная опушка. Мы как раз на южной вершине этого треугольника. А вот теперь обзор нормальный, особенно в бинокль, как говорят, «видимость миллион на миллион», но это смотря в чём считать, если в миллиметрах, так до поля боя от нас их полтора будет. Между тем перестрелка разгорается, стреляют не только трёхдюймовки с нашей и немецкой стороны, но также ротные миномёты и стрелковое оружие.

Наши засели в Алексеевке, и на них наступает не менее двух рот гансов. А возможно и весь батальон, потому что в деревне начинают рваться мины, калибра 80-мм. Два чёрных столба дыма тянутся вверх от какой-то подбитой брони, это точно не грузовики, потому что колонна машин застыла на дороге, часть из них видимо, расстреляна из пулемётов, кто-то просто застрял в глубоких кюветах, пытаясь убраться подальше, а некоторые искалечены разрывами снарядов. Одно немецкое штурмовое орудие StuGIII, пятясь после каждого выстрела, выпускает снаряды куда-то в сторону леса на северо-востоке от деревни. Видимо там находятся наши зенитки. Пушки тоже не остаются в долгу, но расстояние до цели уже превышает полтора километра, да и юркая «штуга» не стоит на месте. Поэтому дуэль с самоходкой продолжает только одно орудие, а второе переносит свой огонь на пехоту и грузовики противника. А вот тут сразу появились результаты, покалеченных «пепелацев» стало больше, а противник, наступающий в центре, залёг. Кто-то на время, а кто-то и навсегда. Наша пехота сразу воспрянула духом и перенесла свой огонь на фланги (там ещё фрицы пытались наступать), но с каждым шагом всё медленней. А потом и вовсе залегли, открыв ответный огонь. Хотя до этого гансы тоже стреляли, но одно дело, когда на бегу, а вот когда с места, да ещё лёжа, совсем другое. Меня напрягало только одно, я насчитал всего шесть взводов, одной роты противника на поле боя не хватало. И это было плохо.

Немцы никогда не пренебрегали маневром, поэтому по любому кто-то пошёл в обход, или охват. И пока остальные отвлекают, «охватчики» зайдут с флангов или с тыла. Справа у наших река, так что фланг относительно прикрыт. А вот слева луговина, потом через километр лес. Обойти можно, но надо делать крюк, километров пять-шесть, а потом всё равно наступать по чистому полю метров семьсот, это если зайти с тыла, и тысячу, если с фланга. Но наши могут, уперев фланги в реку, легко отбиться. Отстреливаться на три стороны, гораздо легче, чем на четыре. Хотя и для круговой обороны у пятой роты сил хватит, особенно если разведчики к ним отошли. Интересно, на что фрицы рассчитывают? Ведь при таком раскладе, у них скоро отвлекальщиков не останется. Разве только на темноту или группу поддержки? Штурмовое орудие скрылось в перелеске, и вторая наша зенитка переключилась на технику и пехоту, попавших как кур в ощип, гансов. Походу эту атаку наши отбили, потому что, не желая нести напрасные потери, противник попятился и стал отходить, сначала медленно, а потом всё быстрее. Только бы у ротного хватило ума, не бросить бойцов в контратаку. Хотя вроде хватило, фрицев только пули и снаряды преследуют.

Интересно, — почему это немецкие «самовары», по зениткам в лесу не стреляют? Хотя понятно почему, дальность не позволяет. Хлопки вышибных зарядов мин не слышно, видимо ведут огонь с двух километров. Это хорошо. А плохо то, что фрицевская «штуга» затихарилась, а она до наших пушек из своего окурка достанет. Если бы в лесу были тридцатьчетвёрки, то им было бы пофиг, а для расчётов зениток любые осколки смертельны. Поэтому им уже желательно сменить позицию. Походу не успели. Грёбаная самоходка открыла беглый огонь, и одно орудие замолчало. Нет, перестали стрелять обе зенитки, но одна после первых же накрытий, а вторая чуть позже. Увлеклись парни, раньше надо было позицию менять. Хотя такую дуру далеко на руках не укатишь, тягач нужен. А фрицы не замолкают, а всё гвоздят и гвоздят по лесу.