Страница 6 из 10
Эти стихи передавались из уст в уста, распространялись в списках, достигали мест заточения и ссылок. Среди Гефсиманской ночи, поглотившей тогда всю Россию, сиял в Вырице светильник живой веры, не угасала надежда в людских сердцах…
Явным чудом Божиим было само сохранение старца от ареста и расправы. В это трудно поверить, ведь репрессии прокатились повсюду, добравшись до самых глухих деревень. В безжалостной сталинской карательной машине оказалось перемолото бессчетное число человеческих жизней и судеб, но никто не дерзнул поднять руку на кроткого старца» (Филимонов В. П. Святой Преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа).
Уже из этих примеров видно, что политика воинствующего атеизма не принесла ожидаемых результатов. Пятилетний план Союза воинствующих безбожников, поставившего целью искоренение религий в СССР, провалился. В 1937 году состоялась перепись населения, где пятым пунктом значился вопрос: «Являетесь ли вы верующим? Если да, то какой религии?» По данным этой Всесоюзной переписи «в СССР верующих среди лиц в возрасте 16 лет и старше оказалось больше, чем неверующих: 55,3 млн против 42,2 млн, или 56,7 % против 43,3 % от всех выразивших свое отношение к религии».
«Перепись населения, назначенная Сталиным на 7 января 1937 года, в день праздника Рождества Христова, должна была показать, что советский народ освободился от “религиозного дурмана”. Сталин лично вписал в проект анкеты переписи вопрос об отношении к религии. Многие из опрошенных признали себя верующими. Некоторые из работников переписи считали, что таковых было процентов пятьдесят, если не больше. В статистических цифрах идеологическая победа оказалась не выраженной. Данные этой переписи не были опубликованы, результаты ее были признаны вредительскими, а руководители ее были объявлены “врагами народа”. В повторной переписи 1939 года вопрос об отношении к религии не ставился.
В одном из районов Поволжья множество комсомольцев признало себя верующими. Местные власти потребовали представить им для просмотра все анкеты. Но уполномоченный по проведению переписи в данном регионе[1] срочно отправил все анкеты в Центр, на счетную фабрику, откуда их извлечь было практически невозможно. Так значительное количество исповедовавших свою веру было спасено от проработки партийными и государственными органами и от репрессий» (Протоиерей Глеб Каледа. Очерки жизни православного народа в годы гонений).
К 1939 году во всей России осталось лишь около 100 соборных и приходских храмов. На Украине сохранилось три процента из числа дореволюционных приходов.
В сентябре нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война. После разгрома Польши потенциальный противник вышел на границы нашего государства. Над страной нависла грозная опасность, которая побуждала к единению, к преодолению вражды и ненависти. В последние предвоенные месяцы давление на Русскую Православную Церковь ослабло, волна репрессий утихла» (Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Церкви. 1917–1997).
К 1940-м годам сталинское окружение, в основном под влиянием внешнеполитических обстоятельств, уже начало отказываться от плана полного уничтожения Православной Церкви в стране. В 1939 году в состав государства вошли Западная Украина и Белоруссия с миллионами верующих, множеством приходов, монастырей, закрыть которые в обозримые сроки было невозможно. Кроме того, перспектива надвигавшейся войны заставляла по-новому оценивать роль Церкви внутри страны и на международной арене. Однако ее положение оставалось трагичным: множество запретов опутывало со всех сторон, сотни священников томились в тюрьмах и лагерях.
Советское руководство вскоре вынуждено было признать, что курс на уничтожение Московской Патриархии был ошибочным. Высокая религиозность населения СССР сохранялась, несмотря на отчаянную антирелигиозную пропаганду и репрессии верующих. Религиозная жизнь, не находя легального выражения, уходила в подполье. Накал атеистической пропаганды снизился, Союз воинствующих безбожников переживал кризис, падали тиражи его изданий. Была восстановлена регулярная неделя с воскресеньем как выходным днем – вместо введенной в 1929 году «пятидневки» с шестым днем в виде выходного. К началу Великой Отечественной войны Русская Православная Церковь имела уже 3732 храма и молитвенных здания. В ее штате состояли 28 архиереев и 5665 священников и диаконов.
В марте 1941 года на встрече с работниками антирелигиозных музеев глава Союза воинствующих безбожников Губельман-Ярославский с гордостью докладывал, что люди перестали обращаться с ходатайствами об открытии храмов. Тем временем, однако, в ЦК ВКП(б) поступала иная информация с мест, свидетельствовавшая «о возрастании активности церковников». В Пасхальные дни множество колхозников не выходили на работу, крестили детей даже «видные коммунисты».
Одна верующая ленинградка вспоминала: «В Пасхальную ночь 1941 года тысячные толпы народа стояли плечо к плечу вокруг храмов, с горящими свечами в руках, и единодушно пели Пасхальные песнопения, не обращая внимания на беснование конной милиции, тщетно пытающейся их разогнать, так как все уличное движение вокруг храмов было нарушено…» «Никому из участников того крестного хода и в голову бы не пришло, что на Пасху 1942 года крестные ходы вокруг церквей с зажженными свечами, несмотря на угрозу немецких самолетов, будут официально разрешены, что в ту Пасхальную ночь отменят даже комендантский час» (Фомин С. В. Православная вера на фронтах Великой Отечественной).
Казалось бы, от верующих, так много претерпевших от новой власти, следовало ожидать, что они воспримут вторгшуюся в 1941 году в страну вражескую силу как избавление от мучителей и гонителей, но этого не произошло. Родную землю, за которую проливали кровь предки, ни за что нельзя было отдавать захватчикам.
Веками христианская вера воспитывала в русском народе стойкость и способность пожертвовать собой ради высшего, святого. Вера, исповедание которой в последние годы требовало немалого мужества, не позволила настоящим христианам предать свою Родину. Забыв тяжелые обиды, унижения и надругательства, забыв саму опасность уничтожения от властей, верующие вместе со всем народом вступили в борьбу с чудовищной разрушительной силой фашизма.
Гонения не озлобили христиан. Примеры мучеников и исповедников воодушевляли тех, кто остался в живых, учили тому, что есть святыни, за которые не страшно пойти на смерть. Про обновление, совершившееся в духовной жизни Православной Церкви, писал еще в 1933 году из арзамасской ссылки епископ Герман (Ряшенцев), проведший в заключении и ссылках почти все 20-е и 30-е годы вплоть до «исчезновения» в 1937 году: «Мне кажется, происходит не только одно разрушение твердыни и того, что для многих святое святых, но происходит очищение этих святынь, их освящение через огонь жестоких испытаний и поверок, разрушение форм, подавляющих своей своеобразной, но часто во многом земной красотой, действительность закованного в них смысла и содержания, образуются новые формы, облегчающие проникновение в них и заполнение именно таким духом и жизнью, какие отрицаются часто их творцами и часто во имя осознанной и преднамеренной борьбы с Ним принципиально отрицаются, чтобы как бы через голгофу уничтожения воскреснуть в силе. Посмотрите, как жизнь фактически стала аскетична, как самоотреченна, небывалое самоотречение становится не исключением, а правилом всякого человека…»
К этому самоотречению ради защиты Родины православные христиане в начале Великой Отечественной войны были готовы. До дна испившая чашу страданий Русская Православная Церковь устами своих иерархов четко высказала свою позицию в первые же дни войны и благословила русский народ на Победу.
Глава 2. День Всех святых, в земле Российской просиявших. 22 июня 1941 года
1
Автор имеет в виду своего отца – A. B. Каледу, который руководил переписью в одном из районов Поволжья. (Здесь и далее прим. сост.)