Страница 7 из 248
Тави даже рассмеялся, однако потом посерьезнел.
– Надеюсь, Атипа Фойта не прав.
– Он не единственный так думает. Я же через обучающую станцию могу входить в литтаплампскую сеть. Там есть люди, которые пишут то же самое. – Хинта все смотрел на трещины в стене Экватора. – А теперь мы собираем фрат, который продадим Фирхайфу, а тот продаст его «Джиликон Сомос». То есть, в конце концов, этот фрат тоже станет частью их зловещего плана. Если...
– Если, конечно, этот зловещий план в действительности существует, – парировал Тави. – Слушай, нам ведь нужны карманные деньги, так? И потом, неужели отказавшись от увеселительного похода в ламрайм, мы нанесем реальный удар по «Джиликон Сомос»?
– Нет. Не знаю... Но мне все равно противно думать, что и мы, и весь Шарту, и еще множество людей, возможно, помогаем им исполнить план, в конце которого нас ждет смерть, а их – глупая кровавая победа.
Еще долго они лежали, глядя на махину Экватора, а потом вернулись к работе.
Когда фрат был собран, его пришлось перевалить в кузов Иджи. Ослик взвесил кучу и показал достойную цифру в сто тридцать шесть кило. Затем поверх кучи сел Ашайта, и они двинулись назад, в Шарту. Обратный путь показался им коротким: они шли быстро, их подгоняли голод и чувство законченной работы. Слишком усталые, чтобы поддерживать беседу, они молча обогнули спирали тихоходной дороги, прошли Слепой Изгиб и еще через сорок минут выбрались к большой скале, откуда уже открывался вид на Шарту.
Поселок лежал внизу россыпью серых двухэтажных блоков. Почти все здания были из пластика и стояли на рессорах, позволяющих в случае землетрясения смягчить удар. Купола крыш пестрели слуховыми окнами, сияли на солнце стальные опоры радиовышек. Облака белого и розового пара поднимались над бойлерами и воздухоочистительными установками. Сети коммуникаций паутиной тянулись прямо по красной земле: перекрученные пучки проводов, трубы водопроводов, спаренные кислородно-азотные шлейфы. Целые улицы были соединены в единое пространство с помощью раздвижных полупрозрачных переходов. Внутри этих круглых гармошек люди ходили без скафандров.
Монорельс тихоходного входил в самый центр Шарту. Сам поезд сейчас стоял у парящего в воздухе технического перрона, а машины и люди перекидывали фрат на грузовые платформы.
– Надо успеть, пока идет погрузка, – сказал Хинта, – а то потом придется ждать несколько часов, пока он съездит в город и вернется.
– Я думал, мы пообедаем, – жалобно выдохнул Тави.
– Может, Фирхайф нас угостит.
Они ускорили шаг. Иджи, не сбивая темпа своей механической ходьбы, следовал за ними. Но прежде чем они достигли погрузочной зоны, кое-что произошло. Среди камней, в том месте, где тропа вливалась в окраинные улицы поселка, было расчищено место под открытую спортивную площадку. На ней собралось с десяток подростков. Четверо играли в футбэг, остальные сидели вокруг, наблюдая за состязанием и потягивая напитки из прикрученных к шлемам банок. Когда Хинта и Тави проходили мимо, один из зрителей, Круна, обернулся в их сторону и включил громкую связь.
– Улипа на куче фрата, – крикнул он. – Что, Хинта, решил заработать на вставную челюсть для своего убогого братца? Твой богатенький дружок не подает тебе милостыню?
Внешне Хинта никак не отреагировал, лишь сбавил шаг и положил руку на шею Иджи, как бы заслоняя брата.
– Эй, улипы, омаролюбы! – продолжал орать Круна по громкой связи. – По-твоему, Хин, это прилично, твое страхобратище водить на люди?
Хинта уменьшил в своем шлеме громкость внешнего звука, и голос Круны сделался тише.
– Если уж твоя семейка не в силах убить это существо, то лучше бы вам прятать его. Как постыдный секрет. Как зад в говне. Верно я говорю?
Они загоготали.
– Мы омаров убивали, и кишки им выпускали, дула в жопу им втыкали, яд в глаза им заливали!
– Омареныша мы ищем, в темноте он страхом дрищет, за туманом горько плачет, братика тупого кличет!
– Что слюнявка нам сказала, когда в бошку ей стучали? Мы не поняли ни слова, так как весь язык омарий это каша из мычанья!
За новой речевкой последовал взрыв смеха.
– Беги-беги, спасай своего слюнявого уродца-улипу! – крикнул Хинте вслед Круна. – И литтаплампскую девочку свою прихвати! Только она все равно тебе не даст. А если и даст, то не тебе, а твоему братику-омаренышу. Чтобы беременеть жопой и плодить из нее подобных ему слюнявых недоделков!
Кровь бросилась Тави в лицо с такой силой, что красные пятна стало видно даже сквозь стекло шлема и кислородную маску. Он потянулся к громкой связи, но Хинта его остановил.
– Не надо.
– Но почему?
– Их больше, и из-за твоей матери ты для них все еще чужак. Скажешь им хоть что-нибудь – станет только хуже для нас обоих.
Мимо проехал дрон: два эшелона колес, четыре шаровидных кузова. За шлейфом поднятой им пыли обидчики исчезли из виду. Потом Хинта ощутил, как Ашайта трогает его за плечо. Лицо младшего дергалось. Хинта остановился и включил брата в их с Тави радиоканал.
– А ня мьются? – пуская слюну, спросил Ашайта.
– Нет, они не смеются над тобой. Они просто кричали. Это было не нам.
– А я мал, на мью. – Когда Ашайта переживал, его голос становился совсем тонким, слова комкались и путались, фразы превращались в кашу.
– Успокойся, ладно? Все хорошо. Помнишь Фирхайфа? Мы сейчас идем к нему. Может быть, он нас угостит. А если нет, то после пойдем домой, и я тебя покормлю.
– Лва?
– Да, купим тебе лиаву, но уже после обеда. Хорошо?
– Шо.
Они снова двинулись вперед. Тави часто и расстроенно оборачивался на Ашайту. Хинта шагал рядом с Иджи, взяв руку брата в свою. Дыхание младшего постепенно выравнивалось.
– Он будет в порядке? – спросил Тави.
– Не знаю. После таких моментов он иногда начинает плакать. Долго. Ничего, однажды один из этих уродов попадется мне в подходящее время в подходящем месте, и я сорву с него дыхательную маску. Чтобы он задыхался всю оставшуюся жизнь, как наша мать, и чтобы другие смеялись над ним, как он над нами.
– Ты же это не серьезно?
Хинта чуть пожал плечами.