Дурман для зверя

Я шагнул ближе, она шарахнулась, но жесткий захват на запястье не дал ей сбежать. Не церемонясь, прижал ее ладонь к паху, придавив своей сверху, когда задергалась, и поддал бедрами, чтобы как следует прочувствовала.

– Так вот, ты сама по себе – никто, пустое место, но имеется некоторое обстоятельство. – Глядя в ее все более безумные глазищи, я начал бесстыдно толкаться в ее руку. – У меня на тебя отчего-то дикий стояк, причину которого анализировать я не намерен. А знаешь почему? Потому что просто трахну тебя сейчас и забуду об этом.

– Нет! – Она рванула конечность из моего захвата, но куда уж ей, такой тщедушной.

– Да! – хлестнул я ее голосом и потеребил пальцами другой руки ее такой пухленький сосок. Аяна от этого съежилась и затряслась еще заметнее. А мне плевать, меня это только сильнее завело, а зверь так близко подступил, что того и гляди выскочит наружу. – И выбор у тебя не слишком большой. Я тебя поимею. Вот только щедро предлагаю выбрать: мы станем вести себя как цивилизованные люди и тебе даже понравится, а точнее – очень-очень понравится. А после того, как я удовлетворюсь, и ты, и твои у*бки-приятели уходите отсюда без всяких претензий с моей стороны. Мы, типа, в расчете. – Ощутив новую, едва не сбивающую с ног волну похоти от взмаха ее игрушечных ресниц понял: нет, не в расчете, я в охренеть каком выигрыше останусь – колбасит-то уже не по-детски. – Либо же я все равно тебя отдеру, но тогда тебя ждет боль, унижение и порванные в хлам дырки. А перед тем, как начать с тобой, я скажу своим ребятам там внизу, чтобы продолжили с того места, на котором остановились.

Опять же бессовестное вранье, никогда я такого с женщиной не делал, и лучше член себе отрежу, чем стану реально насиловать или причинять боль во время секса. Но, во-первых, кто она такая, чтобы быть с ней честным и следовать нормам общечеловеческой морали? А во-вторых, меня, кажись, до такой степени никогда еще не прижимало! А девочка явно из тех, на кого надави – она и прогнется, да еще и тащиться от этого станет. Да я, может, и вовсе ее себе оставлю. Ну, пока не наиграюсь, в мать ее, кукол. Дожил!

– Пожалуйста, не нужно. – Жалкое, но и тут же вспышка гнева: – Вы не посмеете! Мы в полицию…

– Ага, да хоть в прокуратуру. У меня везде друзья-товарищи и даже родня. Да и не будь так, кто ты такая, чтобы тебя хоть слушать стали? Достойный член общества, чье слово против моего кто-то захочет услышать? – Я прошелся наигранно-презрительным, а на деле – зверски голодным взглядом по ней и отпустил. – Давай, решай: раздеваешься сама… или все равно будешь голой, но после идешь вниз и наблюдаешь за тем, как твоих дружков будут готовить к карьере знатных петушков.

Аяна точно хотела бежать отсюда и заплакать тоже, а вот я боролся за последние секунды своего здравомыслия. Я ведь не соврал ей в том, что, не побывав подо мной, она отсюда не выйдет. Похер. На мне полно разных грехов, как-нибудь поживу дальше еще с одним. Оно того стоит.

Она вздернула подбородок, не соображая, как этим раздраконила меня еще больше, и взялась за пуговицу на своих старых джинсах. Что за гребаное кощунство – заворачивать хренов алмаз в дешевое тряпье?

– Ты обещаешь мне, что если я… с тобой… то ты… не тронешь ребят и отпустишь нас? – Она продолжала икать и всхлипывать едва ли не через слово, но тон становился все тверже, ну а я только и мог, что наблюдать, как медленно является миру ямочка ее пупка и темная поросль на лобке. А вот это мы уберем, у куколок должно быть везде и всюду гладко.

П*здец меня уже вштырило! Ямочки, губки, грудки… надо кончать эту херню сопливую! А то совсем башка набекрень съедет.

– Слово даю, – просипел, захлебываясь жгучей похотью.

– Почему я должна…

– А у тебя выбор есть? – насмешливо поднял брови, едва не давясь воздухом от вида ее впалого живота.

– Нет. И сколь… сколько раз я должна…

Все, с меня хватит! Не собираюсь я больше терпеть, или яйца взорвутся к херам!

Бесцеремонно толкнул ее в обнаженную грудь, заставляя плюхнуться на постель, и рванул ширинку, вываливая гудящий член перед ее лицом.

– Ну! – Горло так стиснуло от предвкушения, что способность внятно изъясняться пропала начисто.

Аяна шарахнулась, упав на локти, таращась на мой причиндал как на Чужого, готового ее сожрать, и задышав так, словно у нее началась чертова паническая атака. Что, жила с тремя наверняка озабоченными парнями и сосать не приходилось? Так я и поверил! Да сто пудов они тебя во все места полировали днями напролет. А кто не стал бы?

От этой мысли резко захотелось пойти и все же отмудохать мелких говнюков.

– Чего замерла? Хочешь, чтобы все дальше пошло у нас ладно и приятно – отсоси мне.

А то я уже реально сдохну или на тебя брошусь и на самом деле порву. С моим размером с наскоку на баб не лезут, не без смазки тогда уж.

– Я не… не умею… не могу, – заблеяла она и вдруг покраснела, начав косить глазами куда угодно, только не на почти упершуюся в ее щеку головку, уже капающую смазкой.

Одна прозрачная капля, попавшая на ее подбородок, чуть взвыть меня не заставила. Яйца как в кулаке кто стиснул. Да она только в рот возьмет, и я приплыву.

– И я должен поверить? – подался вперед и осклабился презрительно, сжав себя у основания, покачав раздувшимся как никогда набалдашником у ее губ. – С кем из этих троих тощих убожеств ты спишь? Или сразу со всеми? И что, они тебя сосать еще не научили?

– Что?! – Ее возмущение в таком положении выглядело и комично, и заводяще. – Мы друзья, понятно?

– Сколько тебе лет?

– Двадцать!

– И ты живешь в одной хате с тремя парнями? Не ври мне, детка! При таком раскладе вы можете быть только друзьями по сексу.

– Нет! Я вообще…

– Вообще что?

– С парнями вообще не сплю, понятно? – выкрикнула она, скользнув по покрывалу подальше и снова зыркнув на мой член как на некую мерзость.

А вот это, как говорится, поворот. Облом? Не-е-ет! Ни в коем случае! Это вызов, что возбудил меня еще сильнее. Как будто я в этом нуждался.

– По девочкам, значит? – ухмыльнулся я, начав накачивать свой ствол. – Ну это мы исправим.

Врет ведь, небось, засранка. Мать твою, как же эта тощая глазастая выдра мозг мне вскипятила! Я едва ли раз десять передернул, прежде чем с рыком спустить ей на живот, забрызгав до самого подбородка, и по брезгливой гримасе понял – не врет. Так выглядят люди, которых вот-вот вывернет. Да только сути происходящего это не поменяло. Я ее трахну, и теперь прямо дело принципа заставить ее кончить так, чтобы в ее башке навеки член воцарился.

Глава 4

– Лимончик? Лимонка, ты тут? – позвал меня тихонько Шмель, как только нас опять с мешками на головах погрузили в машину. – Ты в порядке?

Нет, я была вообще не в порядке.

И дело не только в физических ощущениях. Кожа на шее и щеках была раздражена от тершейся об нее столько времени щетины котоволчары, соски слегка чесались и болезненно реагировали на каждое касание ткани, после того как он их вчера сосал, облизывал, прикусывал, тер пальцами, будто не мог никак наиграться. Внутри… там внизу все тянуло, еще оставаясь чересчур влажным и чувствительным, и я бы хотела убедить себя, что это дискомфортно, но, к сожалению, было не так. То есть болеть по-настоящему у меня ничего не болело, что удивительно после того, что этот демон златоглазый со мной творил, и это-то и было обиднее и противнее всего. Меня, считай, насильно поимел абсолютный незнакомец, сделал все, что ему вздумалось, обращался как с неким предметом, что ли, чьи желания и воля не имеют значения, а моему проклятому телу это понравилось.

– Здесь, Шмель. – Мой голос был скрипучим. Еще бы, так орать, как я ночью, охрипнешь тут. – Нормально все.

Рядом насмешливо захмыкали.

– Теперь это называется «нормально», – прокомментировал кто-то незнакомый, скорее всего, один из громил в камуфляже. – А накричала ты на целое «фантастично», как по мне.