Хранительница. Памятью проклятые

Крис уныло кивнула, подтверждая мои слова.

— И пытаетесь вы его отловить по случайным следам, которые он оставляет, забывшись или, что более вероятно, когда во время коротких передышек вновь появляется на радаре. Все же, скрываться от городового и прочей нечисти довольно сложно, — я чувствовала себя просто запредельно умной, и одобрительные взгляды Кристины меня очень радовали. Все же, не зря я за их нечистыми книгами столько времени убила, — но мне говорить не хотите, так как я не доросла еще до серьезных дел, а неведение — благо. Ну, как вы считаете. И у меня только один вопрос: я вообще когда-нибудь узнаю, что происходит?

— Когда мы его поймаем, — пообещала Крис, хотя уверенности в ее голосе почти не было.

Быть может, она бы и хотела мне все рассказать, но был еще Влад, и был его прямой приказ не посвящать в дело недоучку.

— Кто хоть его ищет? Только вы четверо?

Ответ был тихим и неутешительным:

— Семь охранителей и городовой. Те, кому можно безоговорочно доверять.

Звонок в дверь спугнул серьезную мрачность момента.

— Заказ привезли, — обрадовалась Крис. И непонятно было, она рада тому, что мы сейчас поедим, или что разговор можно закончить, — я расплачусь, а ты иди сериал включай. Отдохнем!

Глава 5. Неядь

Порой я забывала, что Глеб — оборотень. Вроде бы простой парень, чаще нормальный, но иногда бесячий, умненький, можно сказать даже в хозяйстве полезный… если на кухню не допускать.

Хороший, одним словом.

Но порой Глеб превращался в восьмидесятикилограммового волка, напоминая мне, кто он есть на самом деле. И я вспоминала. Пока вычесывала ему бока или пока собирала по всему дому клоки волчьей шерсти. Как правило такие вот приступы прозрения приключались после полнолуния, когда еще пару дней зверь внутри Глеба не мог успокоиться.

Вот и сегодня, вместо того, чтобы честно зубрить классификацию нечисти, я гонялась по всему дому за волком.

Мне вздумалось его помыть, у него же в планах на сегодня помывка не значилась, о чем оборотень и пытался старательно мне сообщить, огрызаясь и упираясь всеми лапами. А то, что от него уже просто невыносимо псиной разит, он не чувствовал и сопротивлялся до последнего.

Собственно, последним стала истеричная трель дверного звонка.

Соседка снизу, незабвенная Федосья Савельевна, с присущей ее склочной натуре злостью, вдавливала кнопку звонка до упора.

К двери я бросилась, позабыв про безнадежно скалящегося на меня волка, забившегося в угол между диваном и стеной. Слишком густым было раздражение, проникающее в квартиру из-за входной двери.

— Утро доброе, тетя Дося, — рявкнула я, резко открыв дверь. Желая, чтобы она вздрогнула от неожиданности и невольно отступила, стерев с худого, какого-то обрюзгшего лица это вечно недовольное выражение. Желание, недостойное хранительницы, конечно, но я все еще была больше человеком, и ничто человеческое мне было не чуждо.

Вот только она даже глазом не моргнула, продолжая поджимать тонкие, щедро намазанные дешевой красной помадой губы.

— Если вы сейчас же не прекратите, — Федосья Савельевна никогда не разговаривала нормально, она цедила слова с высокомерно-презрительным видом или орала. Сегодня мне, судя по всему, повезло, и меня всего лишь собирались раскатать по полу царственным пренебрежением, — я вызову милицию.

— Что?

— Ты спрашиваешь?! — взвизгнула она, вскинув подбородок, и тут же вернулась к излюбленной манере цедить слова: — Я не знаю, чем вы тут занимаетесь, но у меня уже начала сыпаться штукатурка, и если вы не прекратите…

— Теть Дось, я ж давно говорил, что вам ремонт пора делать. Скоро и без всякой помощи с нашей стороны ваши потолки обвалятся, — радостно скалясь, за моей спиной вырос Глеб. Успевший перекинуться, пока меня не было поблизости, он быстро оделся и решил поддаться любопытству — в смысле, посмотреть, кто там спас его от утопления, — но вы не переживайте, мы уже закончили и больше не будем доставлять вам неудобства.

Женщина скривилась, но спорить не осмелилась. С Глебом она старалась не ссориться, Глеб ей компьютер чинил. Это меня она не любила, потому что я посмела заселиться к такому хорошему мальчику, перебежав дорожку ее племяннице, которая старательно, но безрезультатно окучивала его почти три месяца.

— Ты перекинулся! — возмущенно озвучила я очевидное, ткнув пальцем ему в грудь, когда дверь за соседкой закрылась.

— Тебя бросился спасать, — бессовестно соврал он, приглаживая волосы, — если бы не я, ты бы еще полчаса ее слушала. Хочешь узнать о себе много нового? Так я и сам…

— Перекидывайся обратно, будем тебя мыть.

— Я пообещал тете Досе, что мы больше не станем шуметь.

— Мы и не станем. Ты не будешь сопротивляться, и все пройдет тихо.

— Лесь…

— Ничего не знаю, если ты и дальше планируешь перекидываться в квартире, то будь добр сначала вымыться.

Не знаю, до чего бы мы договорились, но телефон Глеба зазвонил, пытаясь спасти своего хозяина от дальнейших разбирательств. И, судя по лицу оборотня, он уже поверил в свое спасение.

И даже оказался прав… или просто соврал мне, решив сбежать от дальнейших попыток помыть его волка. Так или иначе, после непродолжительного телефонного разговора с Владом он сбежал, сославшись на срочное дело.

— Опять ваш таинственный преступник объявился, да? — проворчала я, не надеясь даже получить ответ на свой вопрос. И, в общем-то, не получила.

— Не скучай тут, — весело попросил Глеб, даже не пытаясь скрыть своего облегчение. Никогда бы не подумала, что представитель семейства псовых будет так отчаянно сопротивляться помывке. Как последний кот, честное слово.

Скрестив руки на груди, я исподлобья следила за тем, как он шнурует кроссовки, как быстро, не глядя в зеркало, собирает волосы в привычный хвостик и ищет на столике свои ключи.

Не выдержала, сходила на кухню, чтобы забрать с подоконника его связку, которую он вчера там бросил. Просто ворвался вечером в квартиру, уставший и голодный, бросил ключи и телефон и получил по лбу ложкой, когда попытался сунуть нос в кастрюлю с как раз доходившим борщом. Видимо, тогда-то ему память и отшибло. Про телефон он еще вспомнил, когда тот, надрываясь, пиликнул, оповещая всех вокруг о низкой степени своего заряда, а вот про ключи — нет.

— Держи.

— Спасибо, — не забирая их, он за руку притянул меня к себе и быстро чмокнул в лоб — продемонстрировав высшую степень своей признательности, — и не скучай. Крис позвони, она сегодня свободна, сходите куда-нибудь.

— Угу.

Мне бы, наверное, стоило радоваться, все же, я только что получила официальное разрешение провести день приятно, а не учиться, но не получалось. Неспокойно было на душе.

Тем не менее, Кристине я все же позвонила, чтобы через час топтаться у эскалатора в торговом центре, дожидаясь опаздывающую уже на десять минут ведьму.

Людей было много, они текли мимо, не останавливаясь ни на мгновение, спеша по своим делам, занятые своими мыслями, и я в этом водовороте вспышек и красок, меняющихся слов и чувств, ощущала себя… незыблемой что ли. Очень постоянной. Почти вечной.

— Прости! — Крис налетела сзади, спугнув это тихое, умиротворенное и хрупкое чувство. — Я не специально опоздала, я решила на маршрутке доехать. И знаешь, что?

— Что?

— В пробку попала. Пятнадцать минут как впиленная стояла на перекрестке, представляешь?

— Могу попытаться, — призналась я, — но мне очень сложно представить, что ведьма твоей силы не почувствовала мелкую неприятность.

— Почувствовала, — погрустнела Крис, — но спешила и не придала этому значения.

В это поверить было легко, Кристина была светлой ведьмой, и это серьезно сказывалось на ее характере. Веселом, незлопамятном и легкомысленном. Собственно, из-за своей легкомысленности она часто в глупые ситуации и попадала.

— Ты только Богдану об этом не говори, — на мгновение став серьезной, попросила она, — не стоит ему об этом знать.