Страница 42 из 44
Я не знала что ему ответить, потому шмыгнула еще раз.
— Если тебя это утешит, князь долго отдавать тебя не хотел, — сказал Кощей. Надеялся, видать, что меня это действительно утешит, а мне после слов его плакать только сильнее захотелось.
Тугарин счел своим долгом добавить:
— Покуда царь не надавил упрямился.
— Замолчите, пожалуйста, — попросила я, едва сдерживая рыдания. Спаслась лишь мыслью о том, что зимой я еще их всех увижу.
Кощей обещал.
Глава 12. О достойном наказании и неуместном прощении
И повозка, и кони, и даже ворон, ждали нас там, где их оставили поутру. Никто не осмелился приблизиться к Кощеевой собственности.
Кони, не расседланные, не накормленные, не вычещенные, выглядели вполне довольными жизнью. И ворон приветливо каркнул, встречая нас все так же сидя на облучке.
Я не удивлялась.
И даже когда в ворота влетел всадник в дорожном костюме и плаще цветов Десятого государства — синего и белого, я упрямо не удивлялась.
Ну в самом деле, ничуть не удивительное же явление совершенно не неожиданной персоны.
А когда Кощей поравнялся со мной и зачем-то придержал за руку, выступая вперед, спорить не стала и даже за спину его спряталась на всякий случай. Потому что не было у меня опыта общения с разъяренными, злыми ведьмами, зато у Кощея имелся. Пусть печальный и закончившийся его смертью, но хоть какой-то.
Моревна была в ярости. Она стремительно спрыгнула с коня, отчего длинные ее волосы, удерживаемые лишь очельем, красиво взметнулись в воздух и засияли жидким золотом в отсветах огней, щедро освещавших дворцовую площадь. Красота царицы издалека казалась безупречной, вблизи — увядающей.
Налетев на нас золотым вихрем, Марья резко замерла на расстоянии трех шагов, будто в невидимую преграду уперлась.
— Ты… — прохрипела она, с горячей ненавистью глядя почему-то на меня. — Ты поплатишься!
— Нет у нее перед тобой долгов, чтобы их закрывать, — холодно ответил Кощей и в голосе его, в закаменевших плечах и прямой спина мне виделся тот, прежний, еще проклятый царь Тринадцатого государства. Обокраденный и от того бедный на эмоции. — Но свой передо мной дог, вижу, ты платишь исправно.
— Не думал, что обряд в две стороны работает, — хмыкнул Тугарин, вставший по правую сторону от меня, на шаг позади Кощей, — приятно удивлен.
— Так не может быть, — прошипела Марья, выискивая на моем лице подтверждение ее надежд, — не должно. Это нечестно!
— Тебе ли говорить о честности? — зло спросил Горыныч, по примеру брата, он остановился по левую от меня сторону.
Единственное, что я сейчас понимала: снятое с Кощея проклятие как-то навредило Моревне. А как, почему, и что теперь будет — вопросы, на которые ответа у меня не было…
Марья дрожала, от злости, от обиды, от крепкой уверенности, что наказание настигшее ее — несправедливо. Она сжимала кулаки, кусала губы и ее глаза, почти потухшие, уставшие, затравленно бегали. Она разрывалась между нами, между необходимостью ненавидеть меня и молить Кощея о прощении.
— Я понимаю, что виновата, — начала она неловко, решив на время позабыть обо мне.
— Хочешь просить помощи? — удивился Кощей. — У меня?
Судорожный вздох и нервный, дерганный кивок.
Змеи переглянулись, пораженные и возмущенные ее наглостью, государь же обернулся ко мне и легко, даже как-то играючи, переложил всю тяжесть на мои плечи:
— Ну что ж, Василиса, твое слово?
— Что? — опешила я и в то же самое мгновение Марья вновь взорвалась.
— Девчонка не имеет права меня судить!
— Имеет, это право дал ей я. — сухо ответил Кощей и обратился ко мне, чуть нетерпеливо проясняя переданную мне ответственность. — Скажешь, чтобы простил и помог, я помогу. Если считаешь, что прощения ей нет, мы уйдем.
— А если не помочь…она?
Кощей равнодушно пожал плечами. На Марью он больше не смотрел, не сводя глаз с меня.
— Лишится магии. Возможно умрет.
Мне хотелось топнуть ногой и заявить, что это несправедливо и нечестно, как совсем недавно то же самое сделала Моревна. Покосившись на царицу, я встретила ее напряженный, горящий взгляд и быстро отвернулась. По спине холодной волной прошлись мурашки — жутко выглядела разъяренная ведьма, с трудом смиряющая свою злость едва теплящейся надеждой.
— Почему я должна решать? Она же вас прокляла. — спросила я, не желая принимать решение. Только не такое.
— Нет у меня желания в твоих глазах быть жестоким. — просто ответил Кощей. — Сам я ее не прощу, но если ты повелишь…
— А по-вашему это не жестоко? Заставлять меня делать выбор? — огрызнулась я. Если придется, я готова была ругаться, прямо здесь и сейчас, на глазах у вывалившихся из замка на лестницу людей, желавших убедиться, что Темный царь точно покинул их земли. Но уж никак не решать за Кощея его судьбу. Что будет чувствовать он, если я пожелаю спасти Марью? Как сможет помогать той, что убила? Я не могла…
— Василиса.
— Она вас прокляла. Убила тоже она. И ответ держать должна только перед вами, — мотнула я головой не желая его слушать. — И только вам решать готовы ли вы ее простить.
Марья, побелевшая и почти неживая, смотрела на нас, но не решалась больше прерывать.
— И если я не прощу? — напряженно спросил Кощей, заглядывая мне в глаза. Было что-то такое в его взгляде, что не давало мне отвернуться.
— Ваше право. И я не могу и не буду вас осуждать. — я все еще слишком хорошо помнила как холодно мне стала после сказа его о первой страшной смерти и хорошо понимала, что права осуждать у меня просто нет.
Уж не знаю чего я ждала, но совсем не того, что случилось.
Кощей улыбнулся, потрепал меня по голове, совершенно возмутительным образом растрепав волосы, и взяв за руку повел к повозке и коням, задорно бьющим копытами, будто и не простояли они тут целый день, равнодушно обогнув недоверчиво замершую Марью Моревну.
Жалости к царице я не чувствовала, но не спросить не могла:
— Шанс, что она умрет…насколько он велик?
— Весьма мал, — ответил Кощей. — Но жизнь без магии едва ли будет ей в радость.
— И вы ее просто так оставите? — я слышала легкий шаг Змеев за спиной и это успокаивало, смиряя глупое желание обернуться на царицу.
— С твоего дозволения, — заметил довольный Кощей.
О том, сколько нам вслед летело проклятий, скрупулезно и злорадно сообщало кощеево колечко старательно отсчитывая взрывающимися в аметисте звездочками каждое злое слово. И эти звездочки странным образом меня успокоили. Уверив в правильности сделанного выбора.
Казалось бы, самое сложное позади и появилась возможность выдохнуть, расслабиться…выспаться наконец-то. Ну не предупреждали меня, что в замужней жизни нет места для передышек. Не подготовили к самому важному…
В замке, вместо того, чтобы отправиться в свою комнату и наконец-то доспать все часы, украденные у меня спасательно-сватательной неразберихой, я вынуждена была следовать за воодушивленными лесовицами совсем не в сторону моей спальни.
— Уж мы-то расстарались, — пела одна из девиц, коса которой не в пример двум другим лесовицам едва различимой зеленцой, свидетельствуя о ее молодости. — Не верили, что за день успеем, но уж коли Аспид берется руководить, тут не забалуешь.
— А что вы успели? — опасливо спросила я, уже не считая хорошей идею покорно отправиться за незнакомой мне нечистью вглубь замка. По полутемным коридорам…
Тревожно становилось с каждым новым шагом.
— О, стоит ли говорить, когда можно показать? — воодушевленно спросила другая лесовица, в глазах которой жили отблески солнечного света.
— К тому же, мы пришли, — поддержала ее третья, торжественно отворяя передо мной дверь.
Я вошла, огляделась, да так и осталась стоять на пороге. Лесовицы не мешала, им было велено довести меня и убедиться, что в спальню я попала…в большею, светлую, супружескую спальню. Замковая нечисть и впрямь расстаралась на славу. Комната выглядела так, будто ее несколько суток готовили к важному событию.