Страница 8 из 13
Он приблизился к хижине. Из отверстия в середине крыши не шёл дым, из щелей в стенах не просачивался свет, и это его очень обрадовало: общество ему было совершенно ни к чему.
Пригнув голову, он шагнул в дверной проём. Внутри в горячем воздухе пахло горелым, как будто здесь жгли пергамент, и, казалось, ощущался слабый запах ликёра. В очаге оставались потухшие угли, на каменном столе были разбросаны крошки, а у дальней стены валялась куча грязных одеял. Скалолаз снял рюкзак и положил его перед собой, отстегнул спальный мешок и разложил в одной из ниш. Потом отцепил лампу, приподнял колбу, зажёг спичку и поднёс к фитилю.
Хижина стала похожа на перевёрнутый горшок из серых теней и жёлтого свечения. Камни вокруг отверстия в крыше, служившего дымоходом, закоптились; сквозь него было видно, как молнии в беспорядочном ритме продолжали раскалывать чёрное небо.
Скалолаз по-турецки уселся на краю спального мешка, подтянул к себе рюкзак, расстегнул ремни, развязал узлы и открыл его.
Илай достал сложенную змеиную шкуру и разложил на коленях. Когда он поднял шкуру, его лицо расплылось в довольной улыбке. Гладкая, как металлическая, поверхность, покрытая патиной, отливала ртутью.
Отложив шкуру в сторону, Илай Винтер принялся рыться в рюкзаке. Он вынул глиняный сосуд, открыл пробку и заглянул внутрь.
Мускусный мешок туманозмея, гладкий и круглый, без единого повреждения, плавал в густом жёлтом масле. Воздух наполнил дурманящий аромат, сладковатый и пряный. Скалолаз втянул его носом и снова улыбнулся.
Внезапно в дальнем углу хижины кто-то слишком уж протяжно зевнул. Мужчина повернулся на звук, его удивление сменилось раздражением. Он утратил бдительность. Нахмурившись, он закрыл сосуд пробкой и завернул его в змеиную шкуру. Напротив него зашевелилась груда одеял. Скалолаз убрал шкуру в рюкзак и закрыл его.
– Так вот кто составит мне компанию этой тёмной беспокойной ночью, – прохрипел чей-то голос.
Скалолаз встал, поднял лампу перед собой и направился через хижину, жёлтый сноп света метался туда-сюда по затоптанному полу. В груде одеял, которые он не заметил, сидела фигура; она выпрямилась и щурилась на свет.
Это был мужчина, худой и давно не бритый. Его косматая борода и всклокоченные волосы сливались в один спутанный комок, похожий на гигантский одуванчик. Большие тёмные глаза были широко распахнуты, белки широкими полосами окаймляли радужную оболочку. Внезапно его губы растянулись в улыбке.
– Итак, – воскликнул он, – попутчик!
Голос у него был резкий и зычный. Мужчина вскочил на ноги и сбросил одеяла, которые обнажили поношенную рубашку и потрёпанные штаны из змеиной кожи, исписанные разными знаками и символами. На шее у него висело несколько ожерелий из змеиных зубов, нанизанных на кожаные ремешки. Он протянул Илаю грязную руку.
– Икабод, искатель правды, – представился он. – Каменный пророк и провидец.
Скалолаза передёрнуло и от пронзительного голоса мужчины, и от его слов. Ему ещё не доводилось иметь дело с фанатиками. Он опустил лампу, но продолжал быть настороже. Он взял тонкую руку мужчины и на мгновение сжал её, затем отпустил, удивлённый тем, какой она оказалась горячей.
– Илай Винтер, – грубовато ответил он в своей привычной манере растягивать слова и слегка откашлялся. – Рад с вами познакомиться… каменный пророк.
Оба замолчали. Сухая гроза с молниями бушевала почти у них над головами. Сильный ветер вихрем обвивался вокруг хижины; камни сотрясались от раскатов грома. Молнии вспыхивали в небе и трещали, как разгорающиеся сухие поленья, наполняя каменную лачугу призрачным серебристо-синим светом.
Илай вздрогнул.
Икабод рассмеялся, вращая безумными глазами.
– Голоса предков, друг мой Илай, – объявил он. – Я слышу, как они зовут меня.
Он запрокинул голову и широко расставил руки, уставившись вверх через отверстие в крыше.
– Все мы – потерянные дети на этой земле, что не знает прощения… Надежды нет, пока мы не увидим свет!
Он озирался по сторонам, и тут Илай поймал себя на том, что не может оторваться от пристального взгляда Икабода, будто тот его завораживает. Каменный пророк подался вперёд и осклабился. Каждое его движение было нервным и порывистым, словно из какого-то странного, дёрганого танца, и Илай заметил, что в ответ он и сам всё делает быстрее, не в своём привычном, неспешном темпе.
– Но я совсем забыл о манерах! – воскликнул Икабод. – Такая дикая ночь требует лекарства, не так ли?
Илай смотрел, как оборванец, крутанувшсь на пятках, поспешил обратно к куче одеял и откопал в ней потёртую длинную куртку из змеиной кожи. Он засунул руки в рукава, потом в карманы. Когда он обернулся к Илаю, его ухмылка превратилась в самую широкую улыбку: в руке он вертел кожаную флягу.
– Зелёный ликёр, лучший во всей Змеиной пустоши, – объявил пророк.
Илай упёр руки в бока, кривая ухмылка растянулась на его загорелом лице. Вот что за запах он почувствовал, когда вошёл в хижину.
– Прости, Икабод, но я не знал, что проповедники пьют дурманящие ликёры.
Икабод склонил голову набок и уставился на флягу, сосредоточенно наморщив лоб. Он провёл костлявым пальцем по её неровной поверхности, а затем поднял глаза на Илая, с улыбкой вытаскивая пробку.
– Ликёр успокаивает мне нервы, – сказал он. – И заглушает голоса ночи вроде этой!
Он сделал долгий жадный глоток. Когда ликёр попал в горло, его лицо сморщилось, а ноги исполнили короткую джигу. Затем он резко обернулся вокруг своей оси и, сияя, протянул флягу Илаю.
– Присоединяйся, друг Илай.
Когда Илай Винтер взял флягу и понюхал открытое горлышко, по его лицу медленно расползлась улыбка.
– Запах ничего, – сказал он.
– Как и вкус, – подтвердил Икабод, ободряюще кивая.
– Я, конечно, не очень-то привык к крепким напиткам, – сказал Илай. – Вернее, отвык. Кажется, они ударяют мне прямо в голову, – он снова улыбнулся прежней кривоватой улыбкой. – Но пахнет вкусно.
Подняв флягу повыше, он сделал основательный глоток, выдохнул и причмокнул. Затем глотнул ещё, и ещё – и качнулся назад, проливая при этом ликёр из горлышка фляги.
– Осторожно, друг Илай, – сказал Икабод; его лицо выражало преувеличенную заботу.
Илай улыбнулся и тяжело опустился на спальный мешок, расплескав ещё немного обжигающей жидкости. Что-то невнятно бормоча, он закрыл глаза и уронил голову на грудь.
Икабод сел на колени перед старым скалолазом и какое-то время внимательно его рассматривал. Затем он аккуратно вытащил флягу из его руки и воткнул на место пробку.
– Я же говорил, хорошая вещь, – сказал Икабод, пряча флягу в карман. – А теперь посмотрим, чего ты там наторговал…
Он повернулся на коленях и стал своими грязными переломанными ногтями развязывать кожаные ремни чужого рюкзака. Илай Винтер открыл глаза и выплюнул ликёр, который держал во рту, не глотая. Он схватил Икабода за руку.
– Довольно, проповедник.
Говорил он мягким и мурлыкающим голосом, но хватка, с которой он сжал запястье каменного пророка, заставила Икабода заверещать от боли. Каменный пророк дёрнул головой и ощутил прикосновение острого лезвия к своей шее.
– Не надо, не надо, не надо, – вскрикнул он, пытаясь отпрянуть.
– Одно движение, и я перережу тебе горло, – спокойно сказал Илай.
– Я не хотел обидеть тебя, друг Илай, – протестовал Икабод пронзительно-возмущённым голосом. – Я… я хотел посмотреть, вот и всё. Просто хотел узнать, что несёт с собой попутчик… Быть может, мы могли бы обменяться. Это всего лишь сделка, – он не переставал корчиться и извиваться. – Понимаешь? Обмен тем, что у нас есть…
– Обмен, – повторил Илай и фыркнул. – За кого ты меня принимаешь? Я, по-твоему, какой-то дурачок с равнин, у которого ещё молоко на губах не обсохло? Первый раз в горах? Тебе понадобится что-то посильнее ликёра, чтобы одолеть меня, проповедник!
– Пощади, прошу! – пищал каменный пророк. – Сжалься!
Илай стиснул челюсть Икабода рукой и крепче прижал лезвие к его вытянутой жилистой шее. Можно было услышать запах страха, который сочился даже из пор каменного пророка.