Опасные звезды

А телу было все равно. Теплая судорога свела пальцы ног. Уже и мыслей-то никаких не осталось…

— В моих планах. — Негромко сказал Скевос, приподнявшись наконец надо мной. — Заставить тебя хотеть меня, Наташа. Очень хотеть.

— Это нечестно. — Тяжело выдохнула я.

Пальцы его продолжали свое дело у меня между ног, скользко сводя с ума.

— Я перестану себя уважать…

Скевос молча отнял ладонь — и я ощутила округлое навершие его члена. Потом кинул руку на ложемент как раз над моим плечом. И когда вошел глубоким, словно бы пробующим движением, меня притиснуло к его запястью. Тянущее, сладкое, животное ощущение…

Он вошел на удивление вовремя — и в конце его движения по моему животу, там, где колом ощущалось его достоинство, прокатилась судорога. Долгая. Бьющая мелкими ударами. Меня несколько раз тряхнуло, я вскинулась с ложемента, загнано хватая воздух — и вот тогда-то и услышала:

— Хватит этих глупостей, Наташа. Просто живи и радуйся. Мне — и всему, что со мной связано.

Скевос задвигался уже по-другому — быстро, напористо. Жестко стиснул ладонями мою талию, не позволяя скользить по ложементу, уходя от него. Довел дело до последнего толчка, втиснулся в меня напоследок глубже прежнего, хрипло и низко застонал…

Затем отодвинулся, надавил на мои согнутые колени, заставляя их приподняться и сомкнуться перед ним. Словно бы отгораживаясь.

И тут же, склонившись, легко поцеловал одну из коленок. Мне на бедро упала капля пота с его плеча, покатилась к животу, заставляя снова почувствовать странное, непонятное, легчайшее удовольствие — не тот накат, что был до этого, а так, легкую тень, оставшуюся от него, отзвук закончившегося наслаждения.

Он сел рядом со мной, крутнулся, разворачиваясь вдоль ложемента и откидываясь вниз. Темноволосая голова опустилась мне на живот. Довольно неожиданно, надо сказать. Ноги он согнул, опершись пятками об изголовье…

Я тоже немного развернулась — но осторожно, не рискуя сбросить его голову вниз, на ложемент. Скевос тут же двинулся, примащиваясь поудобнее, закинул одну руку за голову. Пробормотал что-то севшим голосом. Переводчик сообщил:

— Это было хорошо. Только хотелось бы, чтобы ты перестала разыгрывать из себя дочь саря планеты Китеж. Нет, играешь ты хорошо, но мне больше нравится простая Наташа. И если хочешь, то через несколько часов, перед следующим прыжком, мы можем стать супругами.

— Это как? — Изумилась я.

Скевос перекатил голову набок, глянул на меня из-под полуопущенных век, затуманено улыбнулся.

— Это так, Наташа. Просто и быстро. Здесь, на «Быстрой», я сам сарь. А заодно и бог — это на тот случай, если ты веришь во что-нибудь. Брак, который регистрирует капитан на борту своего корабля, считается законным во всех мирах. Интеллект «Быстрой» выступит свидетелем — и он же занесет запись о нашем браке в свои архивы. Не очень-то радуйся. Я не дам тебе ничего сверх того, что и так обещал. Защиту, кров и расставание, когда все это мне надоест…

— А может, я не хочу. — Сказала я упрямо.

— Хочешь. — Уверенно объявил Скевос. — Во многих отсталых культурах ценят статусность. Возможность добавить к имени ещё что-то, хотя бы пару слов. А лучше сразу с десяток. Наталья Ивановна, дочь саря Ивана Васильевича… судя по всему, ты как раз из такой культуры. Так что не стоит отнекиваться. Как я уже сказал, мне это ничего не будет стоить, а тебе поможет расслабиться. Сможешь называться Натальей Ивановной, супругой и госпожой Скевос Калирис.

Если соглашусь, то уже могу считать себя невестой, подумала я. А потом стану женой — но в каком-то странном, временном браке, без обязательств и обременений, как это сформулировал Скевос. Бог весть, что это мне даст…

Разве что возможность позлорадствовать. Вот предсказывала тетя Лара, что я к тридцати годам локти буду кусать — потому что её драгоценный Санечка уже женится, а меня никто не возьмет. А вот поди ж ты — берут. Правда, во временные жены.

Скевос лениво вскинул вверх правую руку, дотянулся до моей груди, погладил. Сказал задумчиво:

— Знаешь, когда целуешь то, чего не касалось ни генмодифицирование, ни манипулятор медробота, появляется странное ощущение. Вот такой была женщина в начале времен, у истоков цивилизации. Ты, Наташа, раритет. Можно сказать, археологическая ценность…

— Ещё древностью назови. — Без всякой обиды сказала я.

Скевос фыркнул.

— Не сбивай меня с мысли. Сегодня я получил двойное наслаждение. От женского тела и от ощущения… знаешь, это как полет сквозь века. Мужчина и женщина, под звездами, как на заре истории… кожа, которую мыли только водой, волосы, на которых видны следы краски — но нет следов дополнительно стимулированного роста. Глаза, радужки которых за всю жизнь так и не изменили цвет, зубы, ресницы, грудь…

Это судьба моя такая, грустно подумала я. Вот куда ни пойду, так на любителя древностей натыкаюсь. Дома был Санечка с его диссертацией о трубах Древнего Рима, здесь Скевос, для которого я сама — как Древний Рим.

Интересно, сколько веков уместилось между моим рождением и его? Я вдруг почувствовала себя древней. Артефактом с начала времен.

— Но ты не беспокойся. — Сказал Скевос, не открывая глаза.

Вторая рука его выскользнула из-под головы и погладила мне бедро.

— Я сейчас говорю о болтовне Ворисона. Да, я на самом деле иногда занимаюсь генмодифицированием. Но ты не тот случай. Я относительно честен, Наташа — пока меня самого не пытаются обмануть. И не меняю человека против его воли, если он мне доверился как гость…

Я знала, что надо молчать — но рот раскрылся сам:

— Хотите сказать, что произошедшее между нами называется «доверился как гость»?

Веки Скевоса чуть приподнялись, из-под них остро блеснули темные глаза.

— Ты доверилась мне, когда приняла приглашение сесть к моему столу. Там, на Алидануме.

Можно подумать, у меня тогда имелся выбор, горько подумала я. За спиной дверь на заснеженную улицу, языка не знаю и никто не рвется помогать…

— Скев. — Сердце глухо тумкнуло. Вот знала, что не надо спрашивать — а не спросить не могла. — Те люди… и те существа, в шкафах на нижних ярусах, они живы?

Глаза Скевоса снова скрылись под опустившимися веками, на лице у него по-прежнему была благодушная расслабленность.

— Они были мертвы уже тогда, когда я их купил. Точнее, мертв у них мозг, но сердце продолжает функционировать. Кстати, устройства, в которых они содержаться, это не шкафы, а системы искусственного поддержания жизни. Тип обмена — плацентарный. На спине у каждого имеется имплантированная передаточная мембрана, через неё отводятся продукты жизнедеятельности, идет кислород и питание. Печень и почки отключены…