Опасные звезды

Зал для приемов оказался громадным тентом из полупрозрачного материала, похожего и на пластик, и на стекло одновременно. Тент установили в саду с синеватыми деревьями, увитыми цветами — я так и не поняла, растут ли громадные розовые соцветия прямо на стволах, или кто-то нацепил на них гирлянды, изображавшие натуральное цветение.

Горуд припарковался на приподнятой круговой эстакаде, возвышавшейся над оградой сада. Мы вышли и нам под ноги тут же сунулось плоское белое блюдце. Скевос шагнул на него, за руку втянул меня. Снизу блеснуло, тонкий голос что-то пропел. Потом сделал паузу и сообщил уже на слегка искореженном русском:

— Канцлер-фрей и весь Фогенс-Лул рады приветствовать у себя дочь сара Ивана Васильевича Грозного.

Скевос, повернувшись ко мне, что-то сказал. Голос, исходивший то ли от блюдца, то ли вообще из пустоты, тут же заявил:

— Этот диск — наше место на время приема. И вот что, Наталья Ивановна…

Мой спутник провел ладонью по груди своего черного комбинезона, потом поймал мою ладонь, надел на запястье цепочку — затейливую, похожую на черно-серебряный жгут.

— Это переводчик. Когда ты будешь далеко отсюда, он тебе понадобится.

Рядом приземлился ещё один горуд — покрупнее нашего, с каким-то загадочным механизмом на крыше. Оттуда вышла пара…

Я уставилась на них до неприличия пристальным взглядом.

Скевос, сказав, что одеваются здесь легко, здорово приуменьшил. Дама, вышедшая из горуда, была практически вообще не одета. Высокая, выше меня, стройная и ослепительно-красивая. Серебряные волосы, улетающие вверх массой вздыбленных, круто завитых локонов, опушены бахромой из кристаллов, сбегающих по шее.

Правая рука и левая нога обвиты цветочными гирляндами, между ними налеплены камушки навроде моих, только брызгающие искрами лучи в них — сиреневые и розовые. Пониже пупка колыхается лепесток ткани, неизвестно как прилипший к золотисто-розовой коже. Фиговый листочек будущего…

И наискосок, от правого плеча к левому бедру, прихотливо тянется дорожка из сияющих кристаллов.

И все.

Пока я пялилась на голую девицу, Скевос что-то сказал, приобнял меня за плечи и прижал к себе.

Я, может, и дернулась бы — но тут белый диск, на котором мы стояли, спорхнул с эстакады и полетел над дорожками сада, огибая деревья.

Пока мы плыли мимо древесных исполинов в синеватой листве, я спросила:

— Кстати, а чем придется разводить огонь на этом конкурсе?

— Вам все дадут. — Скевос чуть повернул голову, окатил меня пристальным взглядом. — И зажигающее устройство, и куски древесины. Остальное будет зависеть от вас. Однако не беспокойтесь, Наталья Ивановна…

Вообще-то я была Андреевна, ну да ладно.

— Как я уже сказал, главное — запомниться послу с Зейтула. А победа… что ж, она не помешает — но не является нашей целью.

Диск, на котором мы стояли, нырнул под сень вознесенного в небеса тента. Под его куполом, над головами собравшихся, оказались установлены гигантские экраны. Как раз сейчас на них красовались наши со Скевосом лица, и мелодичный голос объявлял о чем-то.

Переводчик, вделанный в белый диск, сообщил лично для меня:

— Наша гостья, дочь Ивана Васильевича Грозного, саря одной из планет Содружества Даль! Наталья Ивановна! И её спутник, капитан Скевос, сын и потомок семейства Калирис!

Парочки на соседних дисках дружно повернулись ко мне. Я в ответ тоже окинула взглядом местное общество — и почувствовала себя монашкой, случайно заскочившей в бордель.

Редкая из дам, паривших под тентом на белых дисках, была одета хотя бы в подобие купальника. Кое-кто обошелся одними цветами и украшениями. Такого количества обнаженной плоти я в жизни не видела.

Мое импровизированное черное платье, закрывавшее тело от груди до щиколоток, выглядело тут не скромным — а кричащим, чуть ли не угрожающим…

Обнаженные девицы глядели на меня широко раскрытыми глазами. И Скевос наблюдал искоса, сбоку. Уголок твердо очерченных губ подрагивал, словно он сдерживал улыбку.

Ах ты ж зараза, мрачно подумала я. Ведь именно такого результата он и хотел — не зря же принесенного им отреза с избытком хватило на два саронга. И цвет у ткани оказался непроглядно-черным…

Но деваться было некуда, а целью было впечатлить всех присутствующих. Я выпрямилась, вскинула подбородок.

И, милостиво улыбнувшись тем, кто на меня глазел, по-королевски сделала им всем ручкой. В смысле, вскинула руку и покрутила в воздухе кистью.

Диски, плававшие вокруг на разных высотах, торопливо слетелись в нашу сторону. Скевос что-то вполголоса сказал, подставка у нас под ногами медленно поплыла вперед по проходу, оставленному другими дисками.

Я, держа на лице милостивую улыбку, продолжала разглядывать публику под тентом.

В отличие от дам, мужчины оказались одеты более сдержано. Правда, имелось нескольких красавцев, наряженных в одну набедренную повязку. Животы в кубиках, плечи и бедра украшены сияющими кристаллами — Аполлоны в брильянтах, да и только.

— Это сыновья лучших семей Фогенс-Лула. — Пояснил Скевос, заметив мой взгляд. — Им ещё в детстве сделали модификацию тела — усилили кости, отработали рельеф мышц, чтобы он сохранился навсегда, без упражнений. А ещё им проводят постоянную генную терапию, так что они проживут лет триста, не меняясь. Такими же красавцами, как сейчас…

Обалдеть, подумала я. Спросила:

— Что за генная терапия?

— Не знаю, поймешь ли ты… им дают вирусы с геном каталитического компонента теломеразы, одного из ферментов, который производится в клетках организма. Терапия безумно дорогая, потому что для каждого приема порцию вирусов синтезируют отдельно. Если ген, полученный с вирусом, подействует на организм хоть чуточку сильнее, чем это требуется телу именно в данный момент времени, все кончится ускоренным ростом опухолей во всех органах, на коже, в костях…

— Не слишком ли рискованно для мальчиков в кристаллах?

Скевос ответил вполголоса:

— Нет, если все делается под контролем медиков и аналитической аппаратуры. Зато это дает триста лет жизни. Немалый срок.

— А дамам из лучших семей вирусы не дают?

Мой спутник окинул взглядом стену из обнаженных тел, увитых цветами.

— Дают, конечно. Дочери лучших семей тоже имеют свой кусочек бессмертия. Но их трудно отличить от тех, кто просто молод. Только красавцы-долгожители Фогенс-Лула выделяются своей одеждой на фоне простых смертных…

— А зачем? — Я ответила прямым взглядом очередному Аполлону с полотенчиком на бедрах, спланировавшему сверху на своем диске. Тот лениво усмехнулся — и продолжил разглядывать меня в упор. Взгляд у него был спокойный, даже слегка апатичный. — Или тут раздеться донага — это показать свое высокое происхождение?