Тени забытой шестой

Море не ведает сна и покоя,

Море наполнено тьмою и болью…

Забытая часть меня, принявшая колдовское безумие Алекса, завладела сознанием целиком. Мир потемнел и взвыл морской бурей. Уничтожить!.. Я взорвалась неуправляемой стихией, сносящей все на своем пути и наводящей животный ужас. Лоскутный плащ за спиной сделался похожим на призрачные крылья. Я врезалась в имперцев и смела их с ног. Болезненно яркий сполох и крики ужаса. Черное небо расколола вспышка молнии. Гнев небес обрушился на Штефский собор!.. Гроза бушевала над Винденом. Божий дом пылал, словно факел в ночи, а рядом бесновался безумный мальчишка-демон, выворачивая наизнанку бездонную пустоту души и обрушивая на головы жителей собственную бесконечную боль…

Крошечная часть меня отчаянно цеплялась за реальность, пытаясь выплыть из пожирающего водоворота, но захлебывалась в волнах чужого безумия. Маленький Николас хихикал и заново кроил плащ в Императорском театре, грибная колдунья упивалась плесневелым светом фосфора и размазывала его по одежде, Алекс безумствовал в раскатах грома, а змеиный шепот колыбельной Миассы у меня над ухом уговаривал свернуться в клубок и поспать… Тени колдунов никуда не исчезли!.. Их безумие осталось и продолжало отравлять, как и остальных… Сумасшедший шляпник хотел тишины, а его милый братик… Я зажала уши руками и закричала, страшно, громко… Одуряющий, тошнотворный запах цветущих розовых кустов… Тик-так… Тик-так… Течение времени было таким плотным, что хотелось взрезать его ножом… Пылающим ножом ненависти к миру и к самой себе!.. И всадив кинжал себе в бедро, прямо в тикающий осколок, мне удалось вынырнуть в реальность. Боль вспыхнула кровавым заревом пожара. Крики ужаса, бестолковая беготня, паника… Сдернув с себя ядовитые клочья плаща, я швырнула их в пылающий проем. Светящийся демон исчез с яркой вспышкой… а я растворилась в беспроглядной тьме Дымная…

Рассвет я встретила на кладбище, в склепе какого-то местного богатея. Пальцы были обожжены фосфором и омертвели, утратив чувствительность. Похоже, не играть мне больше за карточным столом, не передергивать масть, не чувствовать нежный узор на крапленой рубашке. Но это мало волновало, ведь впереди последняя игра… Правда, я забыла, что было ставкой в игре. Что-то очень важное. Или кто-то?.. Уже неважно. Я все равно выиграю. Надо переодеться и привести себя в порядок, а после занять подобающее место за карточным столом среди остальных игроков. Вояжна Ланстикун должна наконец заявить о своих правах.

Город бурлил слухами, пугливо перешептывался и… читал газеты. Они желтыми мотыльками оседали на пустующих улицах, сиротливо кружились на ветру и мокли в лужах, оставшихся после вчерашней колдовской грозы. Штефский собор выгорел до основания, его оцепили и никого к нему не подпускали. Имперские солдаты перелопачивали пепел, поднимали рухнувшие балки, разгребали завалы камня в поисках злобного демона, растворившегося в ночи. Я надвинула капюшон на лицо, ссутулилась и похромала мимо них, тяжело опираясь на трость. Король Треф направлялся на местный рынок, где всегда можно было узнать последние новости… или предложить собственные. Как раз последним я и собиралась заняться. Но на рынке было пусто. Осторожные торговцы не торопились расставаться с товаром. В цирке и до этого ходили слухи, что с поставками продовольствия начались перебои, но увидеть пустые прилавки я не ожидала. Несолоно хлебавши, поплелась обратно. Где могут собираться горожане в такое время? Хм… А если?.. И я, воровато оглядевшись по сторонам, юркнула в подворотню, пробираясь дворами к обители ордена когниматов.

Там уже вовсю лютовали имперцы. Отца Васуария, бледного и растрепанного, выволокли во двор и поставили на колени. Он шевелил разбитыми в кровь губами, явно вознося упрямую молитву своему бесполезному богу и уткнув взгляд в землю.

— Говори, паскуда! — вызверился генерал Вальцкерт, огревая казначея хлыстом по спине. — Кто тебе заказал публикацию?!? Что там написано?!?

На серых камнях были разбросаны газетные листы, а один из них был зажат в кулаке у толстяка. Через толстую ткань генеральского мундира проступали пятна пота. Я покачала головой. Зря имперцы вздумали воевать с орденом когниматов. Несколько секунд я взвешивала все «за» и «против», а потом пробралась к оцеплению и подмигнула одному из солдат.

— Слышь, служивый, — я достала из кармана золотой, — заработать хочешь? Записку передать надобно.

Убравшись на безопасное расстояние, я наблюдала, как вытянулось лицо генерала Вальцкерта, когда он прочел мое послание, в котором ему было велено передать вчерашний выигрыш на сохранение отцу Васуарию. И не дай боже, хоть один медяк пропадет!.. В этом случае проклятая Шестая грозила обрушить огненный смерч на город и развеять по ветру пепел, а его, генерала, лично поджарить на медленном огне, словно молочного поросенка… Толстяк побагровел, скомкал листок, швырнул в лицо солдату, который принес записку, потом схватил за шиворот отца Васуария и что-то прорычал ему на ухо. Казначей отрицательно покачал головой, сохраняя стойкость духа и кажущуюся невозмутимость. Но на его лице явственно проступило облегчение. Что ж… союзники в лице когниматов мне еще пригодятся. Я ухмыльнулась и отправилась сеять панику.

Бумажные имперские деньги уже никто не хотел брать. В ходу был только твердое золото. И я сулила золотые горы тому, кто может сообщить хоть что-нибудь о проклятой Шестой, ведь только она может защитить от гнева демонов. Впечатление подкреплялось мелкой серебряной монеткой в качестве аванса. Представлялась я, разумеется, все тем же полковником Бермейером, а поскольку на мне была имперская форма, это действовало на горожан, как искра в сухом валежнике. Слухи обрастали все новыми ужасающими подробностями, подпитываясь страхом, и пожар паники стремительно ширился и захватывал город почище имперских войск. Я была довольна собой.

Ночь я провела в особняке Рыбальски, приводя себя в порядок. Гогенфельзен был занят на службе в связи с последними беспорядками в городе, его любовница куда-то упорхнула при полном параде, а слуги, воспользовавшись отлучкой хозяев, устроили себе выходные. Никто не мешался у меня под ногами, ну кроме разве что причитающей по поводу и без мары. Вещи бывших владельцев свалили в подвале, где мне удалось раскопать черное шелестящее платье Шарлотты. Оно пришлось в пору, лишь было чуть узковато в груди, зато прекрасно подчеркивало благородную бледность лица и серый лед глаз. Я нацепила на себя остатки фамильных побрякушек, что были в посылке из Льема, полюбовалась собственным отражением в зеркале и нахмурилась. Чего-то не хватало. Ну разумеется!.. Я же теперь законная наследница северного сияния.

Рано утром светлая вояжна Ланстикун сделала первый ход, выбрав для этой цели магистрат. Матушка Ген была мудрой женщиной, и сейчас ее тактическая уловка «подарки обезьянкам» пришлась весьма кстати. Она тогда ловко расправилась с главной соперницей, объединив усилия двух других и сыграв на их взаимной неуверенности по отношению друг к другу. Заявившись в управу, я потребовала безотлагательной встречи с самим бургомистром. Городской управитель попытался возразить, что тот занят, ведь сейчас такое неспокойное положение в городе…

— Я по приглашению Его Величества Франца-Иосифа, — холодно оборвала я его.

— Эмм… Высочества, вы хотели сказать?

— Его Величества Франца-Иосифа, — медленно и с расстановкой повторила я и встала, гордо подняв голову. — Вы до сих пор ничего не поняли?

— Чего? — побледнел тот.

— Все давно изменилось. Скоро Винден станет моим… Моим свадебным подарком.

Бедняга поперхнулся и закашлялся, а мне подумалось, что надо было одеться в белое…

— Простите… Как о вас доложить бургомистру?

— Светлая вояжна северных земель Хризокола Ланстикун, — ответила я и небрежным жестом бросила в подставленную ладонь снятый с пальца фамильный перстень вояга Густава.