Страница 25 из 124
— Гуго? — нахмурился я в смутном подозрении. — Уж не Гуго ли Барнум?
Гогенфельзен рассеяно кивнул, протирая платком очки и щурясь на солнце.
— Он самый. Кстати, фрон профессор, вам есть где остановиться? Сейчас Винден переполнен наемным сбродом, беспорядки на улицах и перебои с припасами… А в моем доме вы всегда желанный гость. Заодно обсудим изобретения вашего отца?.. Согласитесь, в них есть нечто общее с идеями уважаемого профессора Гибауэра…
В кофейне «Золотая роза» от прежнего уюта и винденской сытости не осталось и следа. Кофе уже не подавали. Торговые тракты были перекрыты, а с последними запасами кофейных зерен торговцы расставаться не спешили. Но я посулил втрое выше цену, и мне принесли две чашки ароматного крепкого напитка и скромную тарелку немного обветрившихся плюшек. Нишка запаздывала, из-за чего я начал волноваться. Дурной сон, привидевшийся мне в замке, не давал покоя. А если на суде все пойдет не так, как я планировал? Если Хриз приговорят к казни? Или же у генерала сдадут нервы, и он избавится от пленницы?
Я вздрогнул от неожиданности, когда неслышно подкравшаяся Нишка хлопнула меня по плечу и плюхнулась на стул напротив.
— Ух ты! Кофе? У богатых свои причуды… — она жадно набросилась на плюшки, запивая их обжигающе горячим кофе.
— Госпожа Чорек, — нетерпеливо побарабанил я пальцами по столу. — Новости есть?
— Угумс… Мня… врят… Млчит…
— Прожуйте… — поморщился я.
— Казначей, старый пень, мне не доверяет. Шастает к арестантке на свидания. И молчит!
— А его пускают?
— И не только… ик… его, — сыто икнула Нишка. — Они что-то затевают.
— Кто бы сомневался… — пробормотал я. — Вот зараза, она опять из судебного заседания цирк устроит. А кто еще посещал вояжну?
— Воевода Даугав, — принялась перечислять Нишка, загибая испачканные в сахарной пудре пальцы, — этот твой надутый поварешка… ик… потом еще лекарь Дудельман… пфф… ик… опять ко мне клеился, заноза в заднице… Так, кто еще? Ик… еще какая-то белобрысая девица… вроде портниха?.. Папаша Жирарди вчера навещал… Кто… ик… еще был?.. Бургомистр был, аускрет был… А! Еще эта язва Шарлотта… ик… принесла себя, вся из себя такая важная, тьфу, смотреть противно!..
— У них там в крепости что, проходной двор что ли? — только и мог выдать я, задохнувшись от возмущения и сжав кулаки. — Мне они тут большое одолжение делают, чтобы свидание устроить, а к ней портниха запросто приходит?!?
— А чего ты удивляешься? Сам… ик… виноват. Ротный Хоффман на этом уже себе целое состояние сколотил! А я, между прочим, из-за тебя своей честью подешевке торгую!.. Даже… ик… на кофе не хватает!
— Торгуйте задорого! — отрезал я разозленный. — Мерзавка что-то замышляет, это факт. А что слышно в городе?
Нишка пожала плечами и надула щеки, задерживая дыхание, чтобы избавиться от икоты. Я же глотнул остывший кофе, горечь которого немного отрезвила. Надо успокоиться и подумать. До суда оставалось еще два дня. Попытаться встретиться со всеми, кто навещал Хриз, чтобы разведать обстановку? А если?..
— Все ждут суда, — наконец выдохнула Нишка. — В городе только и разговоров, что про Шестую. Прям вот как будто других тем нет, ик!.. А генерал по слухам занемог, но все уверены, что это проклятие Шестой.
— А знаете что, госпожа Чорек?
— Че?
— Почему бы вам и в самом деле не набить себе цену? Потребуйте у казначея, чтобы заседание суда было закрытым. Посмотрим, как они засуетятся…
Когда поздно вечером я вернулся в особняк, Гогенфельзен поспешил обрадовать меня тем, что завтра утром — в виде исключения! — мне устроят свидание с заключенной. Сгоряча я высказал ему все, что думаю о хваленых имперских порядках, отказался с ним отужинать и отправился спать. Однако выспаться толком не удалось. Среди ночи я несколько раз просыпался от каких-то странных завываний, стонов и скрежета. Невольно вспоминались бредни старой кухарки про то, что неупокоенный призрак Рыбальски бродит по дому. Однако за окном шумел ветер, раскачивая скрипучие старые деревья в саду, и я списал все на него.
Невыспавшийся и злой, поутру я отправился вместе с Гогенфельзеном в Крафградскую крепость. Переживания о безумице, ровно как и жалость к ее плачевному состоянию после пыток, совершенно исчезли, уступив место раздражению на глупые выходки Хриз. Сама нашкодила и попалась в плен, а мне теперь разгребать. Еще великую императрицу из себя строит, тьфу!..
Однако увидев безумицу, я на несколько минут потерял дар речи. Хриз… вязала. А еще мерзавка цвела и пахла. Ей выделили просторную камеру, обеспечили хорошее довольство и дали некоторые свободы. Богатое светлое одеяние, драгоценности в волосах и блюдо со спелыми вишнями рядом на столике. Собственно говоря, если бы не холодные стены каземата, могло бы сложиться впечатление, что меня изволит принимать благородная аристократка у себя в имении. Все заранее заготовленные слова моментально выветрились из головы.
— Доброе утро, светлая вояжна, — наконец справился я с голосом. — Предлагаю обсудить ваши показания на предстоящем судебном заседании.
— В этом нет нужды, — холодно ответила она и подняла голову, отвлекаясь от рукоделия. — Я буду представлять себя на суде сама.
Взгляд ее холодных серых глаз вдруг показался мне совершенно чужим, словно что-то неимоверно злое и жестокое выглянуло на мгновение из бездны ее души.
— Хриз… — вырвалось у меня.
Она недобро прищурилась и встала. Кружевное вязание из алой нити соскользнуло с ее колен.
— Фрон Тиффано, если вы вообразили, что наши прошлые отношения позволяют вам вести себя столь фамильярно с будущей императрицей…
— Хватит! — не выдержал я и шагнул к ней, взяв ее за плечи. — Хриз, что с тобой?.. Очнись уже! Я же хочу тебя спасти!..
— Уберите руки, фрон Тиффано, — ледяным тоном произнесла она. — Я не нуждаюсь в вашем спасении. Позаботьтесь лучше о себе.
Злость смешалась во мне с ужасом. Хриз казалась совсем другой, ее как будто подменили. Неужели она перешагнула грань? Или?.. Я отступил назад и глубоко вдохнул, овладевая собой.
— Я связан обязательствами перед вами, светлая вояжна.
Едва уловимое недоумение пробежало по ее лицу.
— Я обещал вам бесконечность, помните? — продолжал я, осторожно подбирая слова и следя за реакцией безумицы.
Хриз быстро отвернулась, но я успел поймать выражение ее лица. Не помнила. Тщательно скрытый испуг, как тогда в Зевастале, когда она приказала служанке купить гадюк и начисто забыла об этом. Еще один провал в памяти? Но неужели она могла забыть ту ночь?.. А другие?
— Я освобождаю вас от всех обещаний, фрон Тиффано, — наконец сказала она.
— Вам хуже, — с горечью заключил я. — Ваше состояние усугубляется, а провалы в памяти становятся все шире и…
Она молниеносно обернулась ко мне, похожая на большую рассерженную кошку.
— Убирайтесь вон!.. — прошипела она. — Или хуже сделается вам!..
От горькой обиды сделалось трудно дышать. Невозможно!.. Она забыла меня!.. И тут же мальчишеская злость захлестнула сознание.
— Я уйду, — процедил я сквозь зубы. — Но обещание свое сдержу. Вы будете моей, светлая вояжна…
Хлесткая пощечина обожгла мне щеку, но я не сделал попытки уклониться, вместо этого потянулся мысленно к священному символу на ее груди. Лицо безумицы исказила гримаса, занесенная для удара рука замерла в воздухе. Моя воля сковала движения Хриз. Я медленно обошел застывшую безумицу и поднял с пола ее вязание.
— Забавно, да? Вы так долго старались, светлая вояжна, из кожи вон лезли, чтобы соблазнить меня, а теперь нос воротите?..
Я заглянул ей в глаза. Чужие. Полные ненависти. И все же бесконечно родные… Она не могла забыть все!.. Я не выдержал и погладил ее по щеке, умирая от желания зарыться пальцами в мягкие локоны… поцеловать… обнять… увести отсюда… спрятать ото всех… защитить… И тут мерзавка исхитрилась и плюнула мне в лицо. Наваждение как рукой сняло.