Путь в никуда

На зов четвероногого охранника из дома вышел пожилой мужчина, одетый в холщевую рубаху и черные штаны, с окладистой бородой на добродушном лице, сразу заметивший нежданных гостей и направившийся в нашу сторону. На всякий случай я задвинул девушку себе за спину, напряженно смотря на подходящего местного.

— Здраве, путники. С чем пожаловали, с благоделием аки злобовати?

— И вам здравствуйте. Мы заблудились и хотели бы добраться до ближайшего города. Вы могли бы нам помочь? Мы заплатим и еды бы еще купили, если можно.

— Добре. И мы благости не чужды, коли без злого умысла просят. Зайдите в дом, потолкуем.

— А кто-то в деревне есть еще?

— Жинка моя да я остались, остальные по городам подались, а у нас скотинка какая-никакая, да и некуда нам воздвизатися.

На крыльцо вышла немолодая крепко сбитая женщина, с интересом глядя на нас.

— Меня Иваном кличут, супруга Прасковья, — хозяйка при этих словах наклонила голову и доброжелательно улыбнулась. — А вы кто ж будете, да далече странствуете?

Мы представились и решили почтить своим присутствием гостеприимно распахнутую избу. Да и обсудить вариант дальнейших действий в свете произошедших событий неплохо было бы. Чем черт не шутит, может и отсюда можно добраться до цивилизации, ведь покупает же Иван где-то продукты, вещи. Да и поесть нормальной еды хотелось, чего уж там.

Сложенное из толстых бревен строение с небольшими окнами и трубой на крыше явно было построено на совесть и поддерживалось в хорошем состоянии. В палисаднике цвели цветы, за домом виднелся сад, а справа ровные ухоженные грядки огорода. Нагнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, шагнул в дом. Сначала шла застекленная небольшая терраска, затем сени без окон с пучками ароматной травы и вязанками лука и чеснока, подвешенными к балке. У стенки стояли сундуки, самодельный грубовато сколоченный шкаф.

— Вы проходите в горницу, — сразу засуетилась Прасковья. — Устали, поди. Я сейчас на стол яств соберу, а вы вон к лавке проходите, присаживайтесь.

Большую часть комнаты занимала русская печь с лежанкой, образуя закуток-кухню за деревянной ширмой. Сквозь приоткрытую дверь виднелась ниша с заслонкой, закрывающей устье печи, перед ней плита с двумя съемными конфорками под чугунки.

Стены из тех же потемневших от времени бревен, в углу под образами рядом с окном деревянный стол с лавкой, дальше шкаф и широкая кровать, застеленная лоскутным одеялом. На окнах вышитые занавески, еще одна, похожая по стилю, закрывает лежанку печи, перед кроватью вязаный вручную коврик. Рядом со шкафом виднеется утопленная в пол ручка подпола. Вполне в духе стариной русской избы, сейчас такой быт только в музее увидишь. Только явное наличие электричества в виде невзрачной люстры под потолком портило впечатление, что мы попали на пару веков назад.

Мы примостились на краю скамьи со спинкой, хозяин хаты занял вторую скамью во главе стола, а хозяйка убежала хлопотать в кухонный отсек, бренча кастрюлями. Видимо, там находилась электрическая плита, поскольку печка не разжигалась. Наверное, не очень удобно, когда кухня объединена с жилой комнатой, но люди явно привыкли так жить.

— Ну, баяйте, что за напасть с вами приключилась.

Разбавил наступившую неловкую тишину голос Ивана. Никакого секрета наши злоключения не составляли, поэтому я начал рассказывать с самого начала.

— Мы шли в составе туристической группы, маршрут был проложен еще дома, у каждого экипажа была карта, но так получилось, что свою мы забыли на стоянке, а ребят потеряли из виду. И там, где река расходилась на два потока, повернули не в то русло, спохватившись уже к вечеру. Возвращаться обратно было безумием, идти напрямик через лес не рискнули, решив продолжить путь в одиночку.

— Видимо, это вас намедни из органов правопорядка искали, знамо добрались ваши, и в розыск подали. Правильно сделали, что по верху не пошли. Топь там коварная, непроходная, вроде смотришь сверху — все нормально, а наступишь между кочек — и в трясину затягивает. Наши туда по клюкву ходили, знатная урождалась, и себе и на продажу хватало. Тропки в том болоте надо знать, а вы бы напрямки пошли, могли бы сгинуть запросто.

Черт, а ведь я действительно рассматривал этот вариант, просто не рискнул идти, чтобы еще больше не заблудиться. Правильно, как оказалось, сделал.

— Провизии с собой не было, так что перебивались ловлей рыбы. — продолжил я свой рассказ. — Благо котелок с собой имелся и зажигалка. Потом источник огня закончился, но мы удачно разжились забытыми спичками в заброшенной деревне выше по течению.

— Да, знаю я ту весь, бывал там многочастне.

— Скажите, Иван, у меня вот создалось впечатление, что люди покидали поселение спешно, толком не собирая вещи, бросив хозяйства. Что там такое приключилось?

— Кровавую дань заплатили люди ни за что. В крайний к лесу дом супостаты ночью проникли и всю семью тамошнего старосты порешили в одночасье, соседи страшились из домов выходить, крики душераздирающие слыша, а утром по свету нашли лишь тела зверски порешенные. Испугались люди, скарб свой насущный в котомки покидали, скотину зарезали на мясо и были таковы. Власти сказали — зверь лютует, но скажу я вам, никакой зверь по собственному разумению в избу жилую не пойдет. Да и нет у нас зверья такого, что кровь бы человечью лакал и сердце вырывал, а саму добычу на куски рвал. Умертвия то, нежить окаянная, вот вам крест.

Иван размашисто перекрестился, затем, помолчав немного, продолжил:

— Антихристов на погосте в дне пути от поселения хоронили богомерзких, языческими обрядами помышляющих. Проклятое место стало, нечистое после ентого. Водворилась тут некогда секта. Ни с кем общаться пришлые не желали, особняком стойбище устроив. В балахоны кутались, страшась света солнечного. Дома из каменьев построили, песнопения тянули ночами, цели свои неведомые преследуя. Баяют, что и человеческими жертвоприношениями не брезговали те нелюди, вот и постигла их кара небесная. В одну ночь снесло их дома взрывом неимоверной силы, разметав тела послужников диавола. Запалился лес в округе, выжигая оскверненное место. Люди только на седьмой день решились отправиться в те дали, увидев нетленные и невредимые останки слуг проклятого культа. Похоронили их на том погосте, аккурат с краю. Ровно чертова дюжина могил была, без крестов и надгробий, без имен. Только и после смерти им покоя нет, не отпетая душа ни в ад, ни в рай не попадет.

Я слушал хозяина, и холодные мурашки страха пробегали по спине в такт его словам. Вроде бы и современный мир, ничего такого не должно быть в реальной жизни, но и я почувствовал, что нехорошее то место и надо убираться подальше. Видимо о нем и предупреждали странные сны, предостерегая. И вот слышу подтверждение острому ощущению опасности, возникшему в тех краях. Я мог не верить словам местного жителя, считая их бреднями выжившего из ума старика, но я привык доверять своим ощущениям и они прямо-таки вопили: то, с чем можно столкнуться там, выше человеческого понимания.

— А ведь мы то кладбище видели… — задумчиво проговорил я. — И чуть было на стоянку ночную не встали рядом, набрел я на него случайно, пошел бы за дровами в другую сторону, то там и остались бы.

— Навечно бы и остались. В жизни, милки, много всего потустороннего, непознанного случается, особливо в нашей глубинке. Везде лукавый подстерегает, где благоволения Господнего нет, или равновесие сил нарушено. Загодя судьбы своей не узнаешь, значит, путеводная нить тебя вела, коли напасти лихой помогла избегнуть. Кто мы супротив Всевышнего? Лишь ему явлен смысл существования и доколе попирать нам мир грешный. — Хозяин снова перекрестился, глядя на образа. — Ну, да не будем всуе припоминать.

— Иван, а вам что-то говорит слово ундины?

— А яко же, почитай всю жизть у воды обитати, нечисть тамошнюю завсегда знать обязаны.

— Так кто же они?

— Баяют, то души младых дев, безвременне почивших, не сладивших с рекой своевольной, да затянутых в стремнину во время купания. Исконно воплощатися в облик всекрасных дев, соблазняющих мужчин, которых затем ово смерти лютой предают, ово отпущают, помогая неудержанно пройти владения свои, от напастей уберегая. Благоволение их сыскать — благо большое, не всякому оно дается. А ты почто, хлопец, интересуешься?