Путь в никуда

Но мысля уже пошла, поперла, я бы сказал. Поскольку выпирающая часть организма так и осталась таковой, даже более того. Сами собой возникли воспоминания о ее импровизированном душе из кружки. Как бы я хотел повторить путь водных струй по нежной коже своими пальцами… Вспомнилась случайно увиденная сексуальная сцена с участием этой сладкой парочки. Тогда я ничего кроме раздражения не испытал, а сейчас мучительно желал ощутить, как она сжимается вокруг моего члена, насаживаясь и тихонько постанывая в такт. Представлял себя в качестве ее партнера, чтобы я сделал с ней, для нее, как бы кричала она в моих объятиях от острого пронизывающего наслаждения.

Вот что делает со мной вынужденное воздержание. В паху жарко пульсировало не нашедшее выхода желание, и пытаться успокоиться с таким стояком было сущим безумством, изначально обреченным на провал. Боясь, что не сдержусь и начну приставать к Алине, я усилием воли вышвырнул свое тело из палатки, лихорадочно всовывая ноги в ботинки.

Скользнул под резинку штанов, сжимая жарко пульсирующую плоть. Такими темпами я вскоре мозоли натру на руке и отнюдь не от весла. Моя и без того весьма не целомудренная фантазия пустилась вскачь, представляя горячие моменты во всех подробностях. Как она выглядит там, как с влажным хлюпаньем соединялись бы наши тела и что я бы при этом испытывал.

Чувствительность обострилась, стягиваясь в тугой жгут внизу живота, грозя вот-вот выплеснуться вовне в долгожданном облегчении. Вот, еще немного, еще чуть-чуть, я уже чувствую это, как теплая волна собирается внутри тела, начиная свое восхождение до предела чувственных высот. И в этот самый, просто чертовски неподходящий момент меня отвлек посторонний звук — хрустнувшая неподалеку ветка.

Разворот головы в ту сторону, и я встречаюсь с обалдевшими от невольно подсмотренного глазами Алины. Но, уже не в силах остановить реакции своего организма, вздрагиваю от многократно усиленного шоком оргазма, пронизывающего как электрическим током каждую клеточку моего тела.

— Черт… — потрясенно шепчет она и отворачивается.

А я просто усмехаюсь в самоиронии и несколько раз долблюсь лбом о ствол дерева, рядом с которым находился. Это ж надо так подставиться. Стыда я не испытываю, может только какие-то отзвуки на грани сознания, скорее будоражащие, чем вызывающие желание провалиться сквозь землю. Но произошедшее — слишком личное, слишком интимное действие, чтобы допускать посторонних, собственная яро охраняемая территория.

Мы снова встречаемся взглядами, я уже одет и ничего не напоминает о дурацкой оплошности, произошедшей по неосторожности, просто потому, что не удосужился отойти дальше от палатки. А полная луна на безоблачном небе сыграла роль великолепной подсветки, не оставляющей простора для неоднозначного толкования.

— Ну и как я была?

Шаловливо спрашивает невольная свидетельница. В ее зрачках хитрая насмешка вкупе с игривым огоньком предвкушения моих оправданий. Но я уже психологически собран, с лязгом опустились защищающие сознание от чужого вмешательства извне щиты.

— А с чего ты решила, что это была ты?

Удар под дых. И что же ты на это скажешь, милочка? Целая гамма нечитаемых эмоций сменилась на ее лице, и она отвернулась, поскольку ответить было нечего.

— Ты решала повыть на луну или по делам выползла?

— Черт, ты меня выбил из колеи…

— Тогда счастливо тебе вспомнить цель своей вылазки в ночь, и не сделай свои дела мимо колеи. Запасной одежды у меня нет.

С чувством выполненного долга, я стянул с ног обувь и исчез в недрах спального места. Успокоенный организм, перегруженный всплеском гормонов, требовал отдыха и немедленно. Я провалился в сон, еще даже не коснувшись сложенной в виде импровизированной подушки одежды.

Проснулся от немного непривычного ощущения прижимающегося тела. У меня было немало женщин, но я старался ограничивать свои связи только получением обоюдного удовольствия. И я не позволял кому-то спать рядом с собой. Во сне человек слишком уязвим, поэтому расслабиться я себе позволяю только с тем, кому всецело доверяю. Но сейчас у меня просто не было иного выбора. Правда это не значит, что я не буду с упрямством цербера защищать свое личное пространство. Наше нахождение рядом не более чем случайность, поэтому никакого панибратства, задушевных разговоров и выворачивания души наизнанку.

Посмотрев на часы, я решил, что уже пора вставать. Но устраивать подруге по несчастью экстремальную побудку не стал, просто дотронувшись до плеча и сообщив радостную весть, что ее пребывание в царстве Морфея на сегодня закончено.

Она сонно потянулась и потерла такие же накрашенные, как и вчера, глаза. Вроде косметику полагается на ночь снимать, разве нет? И ведь не размазалось ничего в образ а-ля панда.

— Интересно, и когда же ты успеваешь мейк-ап нанести? Неужели просыпаешься раньше меня, чтобы не испугался естественного вида?

— А, это… Ну знаешь ли, я даже если и захочу не смогу избавиться от украшательств на лице. Это татуаж, а ресницы покрашены краской. Мама настояла, слишком уж бледной и невзрачной я была без всего этого, а уронить честь семьи перед папарацци наша семья себе позволить не может.

Почему-то сразу на ум пришло сравнение с бледной поганкой. Такая же блондинистая и ядовитая и столько же проблем и хлопот из-за нее. Но озвучивать его я не стал, просто сообщив, чтобы переодевалась.

Вылезать на утренний холодок, чтобы вдали от лагеря плясать голышом, пытаясь попасть в штанины дневной одежды, я не стал. Чего уж теперь стесняться, после того как она меня застукала с членом в кулаке, а ранее вообще видела во всей красе в бане. Поэтому я просто скинул флиску в нагретом за ночь теплом пространстве палатки и неторопливо начал облачаться, поймав ее заинтересованный взгляд.

— Алиночка, а тебе никогда не говорили, что ТАК смотреть на переодевающегося мужчину, по меньшей мере, неприлично?

— Так чего ж не посмотреть на бесплатное представление, если этот некто и не думает скрывать что-то?

— Может мне развернуться, чтобы ты могла получше рассмотреть это что-то?

— Не напрягайся, ты и без того неплохо тешишь свою страсть к эксгибиционизму.

— Если ты не займешься своей одеждой, то выражение насчет напряжения станет весьма актуальным, — сказал я, натягивая штаны.

— Уж не думаешь ли ты, что я в ответ устрою тебе сеанс стриптиза? Я не такая извращенка, как некоторые. Оделся? Так выметайся и дай одеться другим.

А мне, кажется, начинает нравиться наша беззлобная подтрунивающая перепалка фразами. Это вносит новый оттенок в серые будни сплавной бытовухи.

С утра небо заволокло серыми тучами и накрапывала неприятная моросячка, поэтому гермы паковались под защитой тента. Мы поели на завтрак холодной несоленой рыбы, запивая ее кипяченой водой со вкусом листьев смородины. Вот дома никогда бы такую гадость пить не стал, но здесь вкусовым предпочтениям не место. Пища и жидкость — залог восстановления сил, которые понадобятся, чтобы выжить и дойти до обитаемых мест. Вылезать в промозглую сырость не хотелось, но выбора особенного не было.

Погрузившись в байдарку, мы начали очередной ходовой день. Неприятная влажность осаждалась на лице, и, казалось, проникала даже под одежду. Видимость в этом мареве была еще хуже, чем обычно, и я чуть было не проворонил обливняк, скрытый в толще воды. Обнаружить его можно только по характерным завихрениям, но сейчас глянцевая поверхность рябила от падающих капель. В последний момент успел вырулить и пройтись шкурой только по самому краю, но на второй такой же мы благополучно сели. Нос стало заносить, разворачивая, оттолкнуться было не от чего, слетели мы с препятствия очень неудачно, байдарку опасно накренило и только своевременное смещение центра тяжести дало шанс выправить равновесие. Мы шли лагом (боком), выровняться никак не получалось, но натолкнувшись кормой на очередное препятствие, развернулись как надо. И только я выдохнул с облегчением, как днище опять заскребло обо что-то в воде. Нащупать глубокую струю все никак не получалось, а коричневатая вода ухудшала и без того плохую видимость. И только мы вроде вышли на спокойную воду, как за поворотом ждала новая ловушка — упавшее дерево перегородившее русло.