Страница 7 из 34
В докладе в ГАБТУ в мае 1941 г. командир 15-го механизированного корпуса характеризовал состояние вверенного ему соединения следующим образом:
«На 1 мая с/г имеет боевую готовность лишь 10 тд и то не полную. Дивизия имеет полностью танки КВ, но не имеет к ним снарядов. Танки Т-34 только начинают поступать»[21].
К началу войны 10-я танковая дивизия успела получить только 37 танков Т-34. Боеготовность формируемых с весны 1941 г. частей и соединений оценивалась в докладе в ГАБТУ без обиняков:
«Управление корпуса, корпусные части, 37 ТД и 212 МСД на 1-е мая небоеспособны»[22].
Тем не менее 15-й мехкорпус был включен в план прикрытия КОВО. Его предполагалось использовать в качестве фронтового резерва. В какой-то мере это объяснялось надеждой на получение автотранспорта по мобилизации из народного хозяйства. Как вскоре показала практика, эти надежды не оправдались. Если бы весной 1941 г. опасность близкой войны была бы осознана, то вряд ли был бы дан старт программе реорганизации танковых войск Красной Армии в 29 (30) мехкорпусов.
Бетонные ВПП и новые полки для «Сталинских соколов»
Советские ВВС вступили в лето 1941 г. в разгар широкомасштабной реорганизации. Процесс начался еще осенью 1940 г. СНК СССР 5 ноября 1940 г. вынес специальное постановление о Военно-воздушных силах
Красной Армии. В постановлении было сказано: «В составе ВВС КА к концу 1941 г. иметь в строю бомбардировочной и истребительной авиации (без штурмовой, разведывательной, войсковой и вспомогательной) в количестве 20 000 самолетов». Этим же постановлением предусматривалось процентное соотношение между бомбардировочной и истребительной авиацией (бомбардировщиков – 45 %, истребителей – 55 %). Таким образом, с учетом штурмовой, разведывательной и войсковой авиации к концу 1941 г. предусматривалось иметь в строю 22 171 самолет. Поэтому эта программа получила условное название «Большого воздушного флота в составе 20 000 боевых самолетов в строю».
Решение о строительстве многочисленного воздушного флота не было данью гигантомании. Еще на совещании декабря 1940 г. генерал-лейтенант авиации начальник Главного управления ВВС Красной Армии П. В. Рычагов оценивал численность германской авиации в 9600 самолетов, авиации Японии – в 3090 самолетов. Комментируя эти цифры, он указывал: «Дальнейшее увеличение количества самолетов зависит от возможностей промышленности и темпов в подготовке авиационных кадров»[23].
Возможности же авиапромышленности потенциального противника оценивались как весьма высокие. Так, по оценке помощника начальника НИИ ВВС И.Ф. Петрова, немецкие заводы вместе с предприятиями оккупированных Германией Чехословакии и Польши могли при необходимости выпускать 70–80 самолетов в день. В марте 1941 г. численность ВВС Германии, которые могут быть развернуты против СССР, оценивалась в 10 тыс. самолетов, а вместе с воздушными флотами ее союзников – в 11,6 тыс. самолетов. С учетом необходимости для СССР держать авиационную группировку против Японии, план строительства воздушного флота в 20 тыс. самолетов никак нельзя назвать ничем не обоснованным.
Увеличение численности авиапарка ВВС КА означало пропорциональный рост количества авиачастей. В связи с этим предусматривалось сформировать в 1941 г. 100 авиаполков, из них 25 бомбардировочных и 75 истребительных. Помимо этого, предполагалось усилить штурмовую авиацию на 4 полка, что дает в итоге 104 полка боевой авиации, подлежавших формированию в 1941 г. Таким образом, планировалось довести число авиаполков в ВВС КА до 353, в том числе 171 полк истребительной авиации, 162 – ударной авиации, 10 – разведывательных и 10 – резервных. В десяти округах на западе страны и в дальней авиации предполагалось сформировать 81 авиаполк, из них 37 полков – в трех особых округах. Для объединения вновь формируемых полков создавались 25 управлений авиадивизий. Это означало, что к 1 января 1942 г. в ВВС КА должно было быть 79 авиадивизий и 4 авиабригады.
Как справедливо отмечал генерал Рычагов, многочисленный воздушный флот требовал повышения темпов подготовки кадров. Для формирования новых полков из старых, хорошо сколоченных частей были взяты наиболее опытные кадры. Это привело к размыванию кадров, быстрому продвижению командиров, опережавшему их уровень подготовки.
Еще одним из масштабных мероприятий военного строительства в СССР в 1941 г. стали бетонные взлетно-посадочные полосы. В докладе наркома обороны С. К. Тимошенко в СНК Союза СССР, ЦК ВКП (б) и Комитет обороны при СНК Союза СССР было сказано следующее:
«На Западе в период весенней и осенней распутицы можно производить полеты не более чем на 61 аэродроме; в Киевском и Западном особых военных округах – только на 16 аэродромах, что совершенно недостаточно»[24].
Действительно, советские ВВС активно развивались, и им нужно было время на боевую учебу. Раскисание аэродромов в распутицу было серьезным сдерживающим фактором. Ни о каких предупреждениях Зорге на момент написания доклада (февраль 1941 г.) еще не было и речи. Соответственно, в докладе Тимошенко предлагалось:
«Чтобы обеспечить круглогодичную работу авиации, хотя бы из расчета одного полка на авиадивизию, требуется построить на 70 аэродромах бетонные и грунто-асфальтовые взлетно-посадочные полосы»[25].
После некоторого обсуждения количество аэродромов, подлежащих оборудованию бетонными взлетно-посадочными полосами (ВПП), было существенно расширено. В итоге к июню 1941 г. работы велись[26]:
В ПрибОВО – на 23 аэродромах;
В ЗапОВО – на 62 аэродромах;
В КОВО – на 63 аэродромах.
К сожалению, это оказалось благим намерением, которым была вымощена дорога в ад. К началу войны ВПП построить не успели, а аэродромы оказались перекопаны и загромождены строительной техникой. Фактически строительство бетонных ВПП, развернутое весной 1941 г., к 22 июня было в самом разгаре и существенно сузило аэродромный маневр авиасоединений приграничных округов.
Бронебойные снаряды
Если реорганизацию мехкорпусов или ВВС можно было начинать или не начинать, сохраняя статус-кво 1940 г., то проблема с бронебойными снарядами требовала незамедлительного решения. Производство бронебойных снарядов стало самым настоящим провалом предвоенного строительства в СССР. Во-первых, неспособной бороться с немецкими танками свежих выпусков оказалась основная для Красной Армии 45-мм противотанковая пушка. В свое время для нее был выбран тупоголовый бронебойный снаряд. Точнее говоря, в головной части снаряда была даже не плоская, а закругленная площадка. Считалось, что такой снаряд не будет рикошетировать при попаданиях в броню под углом. 45-мм противотанковые пушки хорошо себя показали на Халхин-Голе и в Финляндии. Японские и финские танки с тонкой броней успешно поражались существовавшими снарядами.
С утолщением брони новейших танков в конце 1930-х годов и повышением ее качества советские 45-мм бронебойные снаряды оказались неспособны пробивать относительно толстую броню высокой твердости, введенную на немецких танках в 1940–1941 гг. Еще до войны было известно, что 45-мм снаряд не пробивает «броню современного качества» толщиной 40-мм на дистанциях свыше 150 м при угле встречи 30 градусов. Испытания трофейных немецких танков поздних серий в 1942 г. показали, что их 50-мм броня поражалась только с дистанции 50 метров.
Адекватной заменой 45-мм пушке могли стать 76,2-мм танковые и дивизионные орудия. Однако здесь проблемой стало производство самих бронебойных снарядов этого калибра. Весной 1941 г. Г. И. Кулик писал Ворошилову:
21
Там же, л. 205.
22
Там же, л. 205
23
Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1–2). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. М.: Терра, 1993. С. 173.
24
ЦАМО РФ, ф. 35, оп. 11285, д. 60, л. 45.
25
Там же.
26
ЦАМО РФ, ф. 35, оп. 11285, д. 60, лл. 159–160.