Стальные останки

– Всегда радует, – начал он официально, – когда воочию удостоверяешься в том, что один из самых славных сынов этого города наконец вернулся.

Рингил бросил на него быстрый взгляд.

– Я сказал, пусть говорит, а не вылизывает мне зад дочиста. Ближе к делу, будьте любезны.

– Рингил!

– Нет-нет, Гингрен, все в порядке. – Но, разумеется, это было не так – Рингил увидел, как по лицу лорда-судьи пробежала гневная туча, которую тот быстро стер и заменил натянутой дипломатичной улыбкой. – Твой сын и Комитет не всегда находили общий язык. Ах, молодость… она, как ни крути, не преступление.

– Для Джелима Даснела, – тут старый гнев вскипел внутри Рингила, слегка приглушенный отходняком, – это не стало смягчающим обстоятельством.

Еще одна короткая пауза. За спиной Рингила отец сдавленно фыркнул и явно проглотил начало какой-то фразы.

Каад опять нацепил улыбочку.

– Сдается мне, Джелим Даснел нарушил законы Трелейна, посмеявшись над моралью, коя лежит в основе нашего бытия. Как и ты, Рингил, хоть я опечален тем, что приходится вспоминать сей факт в доме твоих родителей. Кто-то один должен был стать примером.

Гнев острым клинком рассек дурман кринового отходняка и блеснул чистой, свежей сталью. Рингил перегнулся через половину стола и вперил в Каада пылкий взгляд.

– Мне что же, тебя благодарить? – прошептал он.

Каад не дрогнул.

– Да, я думаю, стоило бы. У Восточных ворот легко нашлось бы местечко еще для одной клетки.

– Нет уж, не легко. Не для того, кто рьяно выслуживался перед знатью, как ты, Каад. Не для того, кто предвкушал лакомый кусочек – скорую возможность присосаться к эскиатской сиське. – Рингил произвел на свет собственную улыбку – в медленном изгибе губ ощущалось что-то непристойное; рот уподобился ране. – Еще не насосался, человечишка? Чего тебе надо?

На этот раз у него получилось достать судью. Гнев снова исказил лицо Мурмина Каада и не исчез. Улыбка испарилась, патрицианская маска натянулась у рта и глаз, щеки над ухоженной бородой потемнели от ярости, которую он не смог замаскировать. Лорд-судья был родом из портовых трущоб, и презрение, с которым аристократические семьи относились к этому выскочке, поднимавшемуся все выше в судейской иерархии, ни для кого не являлось тайной. Кольцо и прочие символы положения достались дорогой ценой, за натянутые улыбки и приглашения на приемы в особняки Луговин он платил кровью; сдержанное уважение, но не признание – о нет, не признание – добывал из лживых аристократических сердец Трелейна, словно рудокоп в шахте, продвигаясь очень медленно, коварным и хладнокровным образом просчитывая каждую тайную сделку и завуалированный ход в борьбе за власть. В презрительной усмешке Рингила лорд-судья услышал треск зыбких подпорок, на которых все держалось. Словно ледяная вода накатило осознание, насколько оно хлипкое и искусственное, какими пустяками в вопросах крови предстают материальные блага и должность, и как мало в этом смысле было и будет перемен. Каад по-прежнему нежеланный гость, которого лишь терпели, грязный выскочка из низов.

– Да как ты смеешь!

– О, еще как смею. – Рингил небрежно почесал шею рядом с торчащей из-за спины рукоятью Друга Воронов. – Очень даже смею.

– Ты обязан мне жизнью!!!

Рингил бросил косой взгляд на отца и прикинул, что еще сильнее Каада разозлит, если его сбросят со счетов как человека, не представляющего никакой угрозы.

– И долго я буду это слушать?

Гингрен рассвирепел.

– Хватит, Рингил!

– Вот и я говорю – хватит.

– Скажи своему… – Каад встал, от ярости его лицо покрылось пятнами, – …выродку, гребаному неблагодарному отродью, скажи ему…

– Как ты меня назвал?

– Рингил!!!

– Скажи ему, Гингрен, что всему есть предел. Прямо сейчас. Или я уйду и заберу свой голос с собой.

– Голос? – Рингил уставился на отца. – Что еще за гребаный голос?!

– Молчать! – Это был рев, годный для поля боя, и в тесной кухне он прозвучал гулко, словно огромный колокол. – Заткнулись оба! Просто заткнитесь и начинайте вести себя как взрослые люди. Каад, сядь. Мы не закончили. А ты, Рингил, можешь думать, что хочешь, но в моем доме веди себя прилично. Это не придорожный кабак, чтобы устраивать драки.

Рингил издал тихий звук, будто сплевывая.

– В придорожных кабаках, какие мне известны, клиенты приличнее. В горах не любят тех, кто занимается пытками.

– А как насчет тех, кто убивает маленьких детей? – Каад опять уселся, с тем же изощренным вниманием к складкам своего одеяния. Он бросил на Рингила многозначительный взгляд. – Что бы там сказали по этому поводу?

Рингил промолчал. Из глубин памяти начало сочиться воспоминание, но он заткнул дыру, пресекая его в зародыше. Обхватил ладонями чашку с дымящимся чаем и уставился в нее. Еще слишком горячо, чтобы пить. Гингрен не упустил свой шанс.

– Рингил, мы пытаемся тебе помочь.

– Неужели, отец?

– Мы знаем, что ты пытаешься подобраться к Соленому Лабиринту, – сказал Каад.

Рингил вскинул голову.

– За мной следят?

Каад пожал плечами и взмахнул рукой – дескать, зачем суета? Рингил мгновенно восстановил в памяти все, что случилось по пути домой. Звуки опасливого преследования. Зуд в затылке. Наблюдатели среди деревьев, спасающиеся бегством.

На его лице опять появилась улыбка, похожая на рану.

– Будь осторожнее, Каад. Если твои головорезы из Комитета подберутся ко мне слишком близко, придется вылавливать их в бухте по кускам.

– Я бы посоветовал не угрожать служащим Канцелярии, мастер Рингил.

– Это не угроза, а описание грядущих событий.

Гингрен издал нетерпеливый звук.

– Дело в том, Рингил, что нам известны твои проблемы с проникновением в Эттеркаль. Мы можем тебе помочь. Точнее, лорд Каад может.

Рингил испытал нечто вроде изумления. Он смутно ощущал форму грядущего, осторожно ощупывал ее края.

– Собираетесь доставить меня в Соленый Лабиринт?

Каад кашлянул.

– Нет, не в этом смысле. Но существуют, скажем так, более выгодные направления расследования, которыми ты мог бы воспользоваться.

– Неужели? – спросил Рингил голосом без интонаций. – И каковы они?

– Ты разыскиваешь Шерин Херлириг Мернас, вдову Билгреста Мернаса, проданную согласно разрешению долговых гарантов в прошлом месяце.

– Ага. И вы знаете, где она?

– Прямо сейчас – нет. Но ресурсы Канцелярии вполне могут открыться тебе таким образом, как еще не бывало.

Рингил покачал головой.

– Хватит с меня Канцелярии. Там нет ничего полезного, чего я не знал бы.

Нерешительная пауза. Гингрен и Каад обменялись взглядами.

– Есть вопрос живой силы, – начал Каад. – Мы могли бы…

– …снабдить меня достаточным количеством стражников, чтобы перевернуть Соленый Лабиринт вверх тормашками. Настучать кое-кому по башке и получить кое-какие ответы. Верно?

Опять быстрый обмен взглядами, мрачные лица. Рингил, хоть и догадывался, каким будет ответ, недоверчиво рассмеялся.

– Клянусь яйцами Хойрана, что такое с этим Эттеркалем? – Впрочем, благодаря Милакару он уже знал, в чем причина – и к ней, судя по всему, следовало отнестись серьезно. – Когда я находился здесь в последний раз, он был обыкновенной трущобой! А теперь все даже постучать в ворота боятся?

– Рингил, ты не понимаешь всей сложности вопроса. И твоя мать не понимала, позвав тебя обратно.

– Этому я как раз не удивляюсь. – Рингил ткнул в отца пальцем. – Ты даже не почесался, чтобы помочь Шерин, когда ее продали, но стоило мне ударить кулаком в ворота Соленого Лабиринта, как дело удостоилось внимания. В чем дело, папа? Хочешь, чтобы я остановился? Я могу огорчить не тех людей? И снова тебя опозорить?

– Ты слишком легкомысленно относишься к происходящему, Рингил. Не понимаешь, во что пытаешься вмешаться.

– Гингрен это только что сказал, Каад. Ты у нас кто, сраный попугай?

– Твой отец главным образом руководствуется заботой о твоем благополучии.