Янтарные слезы Феникса

— После того, как вы, сирина Лия, вернули мой энергетический источник, я на некоторое время затаился. Потому как повадились в нашем лесу гулять маги опытные и, мягко говоря, недружелюбные, — с легким налетом упрека выдал сей зеленый любитель поморочить голову.

Всеми правдами и неправдами подавила в себе порыв поторопить зеленого, и заявить, чтоб скорей подбирался к сути. Это ему хорошо, он ночью бодрствует, а мне бы и поспать не помешало.

— Ну, не все ж такие толерантные, как я, — выдала в итоге, дабы Листика не занесло в дебри рассуждений о дискриминационных замашках магов защитников, распространяющихся на нечисть безвредную или высокоморальную, к которой сам рассказчик не без гордости себя причислял.

— Да, вы… это да, — промямлил визитер и, забывшись, почесал поясницу, видимо живо припомнив нашу первую встречу и мою "располагающую доброжелательность". Однако заметив мой лукавый взор, леприкон опомнился и опять вернулся к рассказу: — И ходили они все больше к озеру, аккурат, где обитала плакальщица. Мне, конечно, стало любопытно и захотелось разузнать, что там приключилось, но памятуя предыдущий опыт общения с утопшей мегерой, я к водоему не совался.

— Разумно, — заключила задумчиво, кажется, понимая о каких магах идет речь. На пути ищеек Союза Пятигранной Короны, и впрямь, лучше не мешаться. — И что же, после их ухода, озеро не опустело? Мегера все еще оплакивает потерю добычи?

Спросила и поморщилась от досады. Чувствовала же, что не стоило дело бросать на самотек. Может быть, если бы раньше к плакальщице наведалась, то и не попала в ловушку приспешника андрогинов. Однако с другой стороны, что она могла такого полезного рассказать мне, чего не поведала опытным некромантам? Помнится, даже дядя мой вскользь упоминал, что история сия под его контролем… Так что, может, и нет нужды ловить истину, там где ее и след простыл. Тем более если задумка Демирина осуществится и песчаный демон, действительно сможет вычленить из моей ауры отпечаток того, кто на нее воздействовал, то и…

Что там и, додумать не успела, поскольку следующие слова зеленого человечка, который вопреки всем законам мироздания, отчего-то стал краснеть, приобретя при этом оттенок и вовсе странный — буро-фиолетовый, заставили меня усомниться — а так ли, след ускользающей истины неуловим.

— Я тоже задался таким вопросом, — совсем уж грустно пробормотал леприкон, а после затравленно уточнил, — на свою голову.

Не смогла не вскинуть в удивлении брови.

— И главное, я ведь осторожненько, неуловимо крался, — заламывая пухлые пальчики, видом которых можно даже умилиться, если бы не рыхлые, заостренные, цвета подорожника ноготки, их украшающие. — Хотел поглядеть одним глазком…

— В общем, позлорадствовать мечтал, я поняла, — перебила устало и добавила недовольно, осознавая, что под сбивчивый рассказ нечистика ночь пройдет в таком же бодром режиме, что и день. — Дальше давай, драматург лесной, публика затаила дыхание.

То ли вид мой дал понять Листику, что обижаться себе дороже, то ли сей индивид и впрямь хотел, если не блеснуть, то выплакаться, однако гость продолжил, невзирая на проявленное недовольство:

— Я подошел слишком близко. И уже было подумал, что некроманты плакальщицу упокоили, как вдруг она из воды вынырнула, безумная, и в бороду мне вцепилась.

— Повезло, что не в горшок, — заметила, прагматично расценив, что растительность на бороде нечисти дело наживное.

— Я его с собой не взял, — гордо воскликнул Листик и добавил уже не так громогласно: — Предусмотрительно.

— Благоразумненко, — кивнула, одобряя такой поступок, и подтолкнула, словно буренку к мяснику, нечистика к продолжению: — Что дальше было?

Листик как-то неопределенно хрюкнул, а Ини стала излишне самозабвенно тереть нос, что заставило сильнее насторожиться. Я ведь уже прекрасно знала — сия привычка у соседки просыпается, когда в неловкий момент ей охота хохотать.

— И… — поторопила, теряя тот мизер терпения, коим еще располагала. — О-о-о, у меня от вашего единодушного молчания череп вот-вот расколется от боли, — простонала, осознавая, что прочие понукания не действуют.

Инкиния пренебрежительно фыркнула и нравоучительно возразила:

— Череп — кость, он болеть, не способен.

— Ты об этом напомни костякам с третьего полигона, отданным на растерзание некромантам с первого курса. Даже мне их иногда жалко, — повыше задрав подбородок, решила не замечать, как кое-кто умничает. — И вообще, значит, у меня болят мозги. Такая формулировка тебя устроит? — уточнила въедливо.

— Не совсем, — еще занудней ответила подруга и прояснила свое несогласие: — С медицинской точки зрения, твое заявление так же абсурдно, потому как мозги, не имея нервных окончаний тоже не чувствительны к боли.

Повернулась к Инкинии. Несколько мгновений разглядывала ее сердито, и только минуте на третьей сирина-всезнайка соизволила заметить столь пристальный интерес:

— Что? — будто бы не понимая причин недовольства, между делом поправляя несуществующую прическу, вопросила она сдержанно.

— Да вот раздумываю, и как я тебя за все это время выдерживала? — изрекла гневно. — Невероятное спокойствие у меня.

— А лести и того больше, — повела плечом соседка недовольно, и переведя располагающий взор обратно на притихшую нечисть, царственно благословила его продолжить речь: — Листик, не молчите, пожалуйста, иначе боюсь у Лии, скоро глаз дергаться начнет. И поверьте моему опыту — зрелище сиеустрашающее. А у вас и так нервный срыв намечается.

На такой комплимент, выговоренный заботливой подруженькой, хотелось ответить многое. Но зеленый скрытник видимо проникнувшись перспективой, решил продолжить. И я, влекомая дальнейшим повествованием, отложила словесную отповедь.

— В общем, она потянула меня за бороду и… — трагическая пауза, всхлип и завершение, — поцеловала, — проговорил нечистик, и спрятал пылающее лицо в горшке с монетами.

Наступила пауза. Очень выразительная. Буквально из последних сил удерживающая истерический смех. И если уж у нее это выходило плохо, то у нас с соседкой…

Инка рядом издала некий звук, который у меня разгадать не вышло и, кажется, сильнее прикусила губу, а осознав, что такой способ не работает, спрятала лицо в ладони, с силой зажмурив глаза.

Я же… Лик мой, а точнее уста, искривились в такую невероятную гримасу, дабы удержать хохот, что леприкону просто жутко повезло, что он этого сейчас не видит.

— Хм, — удалось в итоге выдавить из себя.

Дальше пришлось прочистить горло в мнимом приступе кашля и пихнуть Инкинию локтем. Потому какогненноволосая паразитка, в наглую упала головой на мои плечи и сотрясалась, может и не от очень громких, но больно уж заразных рыданий.

— Бедненький, — просипела в итоге, — ох и нелегко тебе пришло-о-ось… — на последнем слове выдержка подвела, и я его просто простонала, осознавая, что на глаза напрашиваются слезы.

Очень надеюсь, что со стороны они будут выглядеть так, словно я слишком близко восприняла его… беду. А не изнываю от желания разразиться… нет, не смехом, а самым настоящим гоготом, какой частенько себе позволяет мой троллик. Думаю, от такой повести он бы точно не сдержался.

Нет, с одной стороны, я леприкона где-то в глубине души прекрасно понимала, поскольку плакальщица действительно, девушка на любителя. Но с другой… он ведь тоже в истинном облике, еще тот красавец. Да и мучения его, мягко говоря, со стороны — забавны. Это ж надо, какая нынче нежить наглая пошла, покушается на святое — на мужскую честь нечисти.

Судя по всему, все мои ухищрения и попытки не выказать веселья, все же Листика не провели. Потому как, подняв на меня печальный взор глаз-бусин, нечистик очень возмущенно надул щеки, и, отложив в сторону горшок (как только сподобился расстаться с эдакой ценностью?), подскочил на короткие ножки, едва ими не топая от праведного негодования.

Между прочим, зря он так. Я честно старалась проявить участие, и не моя вина, что это оказалось выше моих сил.