Страница 33 из 44
Он поднял револьвер.
В тот же момент Зип понял, что сейчас должно произойти.
Внутри у него все кипело. Сгорая от стыда, негодования, от желания доказать этим проклятым тварям, что им не удастся поставить его на колени, ему хотелось сейчас кричать, резать, громить и поскорее избавиться от того позора, которому они его подвергли, показав всем, что он Зип, Зип, Зип! Подняв глаза к окнам второго этажа, сам не зная почему, он вдруг изо всех сил крикнул:
- Пепе! Пожарная лестница!
Глава 13
Когда Эрнандес услышал этот вопль, ему показалось сначала, что он ослышался. Его первой реакцией было - обернуться и посмотреть вниз. Он сразу же понял, что этот крик насторожил Мирандо, а, встретившись взглядом с его глазами, - еще сильнее сжал пальцы на курке кольта. А потом в квартире Мирандо был взрыв. Эрнандес, кувыркаясь в воздухе, упал вниз на землю. Он распластался прямо под окном. И хотя летел на расстоянии не менее чем три фута от железного настила лестницы, ему казалось, что он был в воздухе очень долго и что пробил железные перекладины с такой силой, с какой метеорит врезается в землю.
В его груди нашли две пули.
Никогда раньше он не был ранен, ни тогда, когда служил на флоте и участвовал в высадке на Иводзиму, ни тогда, когда стал полицейским. На своем веку он повидал много раненых и даже очень, но так уж случилось, что для него само понятие "рана" и то, что служило причиной ранения, никак не были связаны между собой. Он воспитывался на детских играх в полицейских и грабителей, ковбоев и индейцев. Удар, еще удар - и ты убит. И в том, что тебя убивали, было всегда нечто захватывающее. И даже тогда, когда ему доводилось видеть открытые сквозные раны, в его подсознании всегда присутствовало это понятие притягательности.
Сейчас он уже знал, что это понятие - ошибка, и ему просто хотелось знать, за что судьба так жестоко обошлась с ним. Когда пули вошли в грудь, он не почувствовал ничего, кроме сильного удара. Его и раньше били и били очень сильно тяжелыми мощными кулаками, били так, что он едва не испускал дух, и поэтому ему было знакомо это чувство, когда тебя избивают до полусмерти. Однажды домоуправляющий, обезумев от ярости, со всего маху стукнул его молотком. Удар пришелся по плечу, и он тотчас же почувствовал острую жгучую боль. Но никогда в жизни ему не приходилось быть раненым, и сейчас он уже твердо знал, что пострадавший в этом случае не сжимает изящно кулаки и не падает красиво в обморок. Теперь он знал, что удар пули приравнивается к мощности локомотива и, когда вас эта пуля настигает, вы просто валитесь на землю. Все ясно как день. Может быть, кто-то из раненых и держался на ногах, но пули, предназначенные Эрнандесу, заставили его сделать несколько вращательных движений, потом пригвоздили к пожарной лестнице.
Сначала его пронзила острая шоковая боль, которая затем сменилась странным чувством падения в пространстве. Полнейшее безмолвие, отсутствие контроля над собой и только падение, падение. А потом столкновение с металлом и такая беспомощность, что даже нельзя протянуть руку, чтобы смягчить силу удара.
Затем его охватила лихорадка.
Все тело полыхало, как в огне. Жар начался с двух зияющих дыр в спине, где прошли пули, через тело пролегли два горящих тоннеля, и вот уже заныла вся грудь, потом плечи, горло, лицо. Это был всепожирающий жар. Ему стало тяжело дышать, и теперь он хватал открытым ртом воздух, едва сознавая, что пуля задела легкое. А когда кровь пошла ртом, ему вдруг показалось, что это слюна, но, увидев на манжете рубашки ярко-красное пятно, его охватила паника.
Тяжело дыша, охваченный лихорадкой, он почувствовал острую пронзительную боль. Казалось, что голову кто-то сдавливает клещами, а на глаза изнутри надавливают пальцами, чтобы они вылезли наружу. Кровь изо рта теперь струилась непрерывно.
Перед глазами все пошло кругом и он подумал, что умирает. А чьи-то пальцы все продолжали надавливать на глаза, и весь мир погрузился во тьму. Откуда-то снизу доносились крики. Интересно, поймали того, кто пытался предупредить Мирандо?
Его начинало тошнить.
Тошнота усилилась, когда он почувствовал, что она уже подступила к горлу, и вот уже пожарная лестница, небо, весь мир закружились у него перед глазами. Задыхаясь от собственной крови, он потерял сознание.
* * *
Парни скрылись мгновенно, совсем как арабские конокрады. Зип сорвался с места сразу же после предупредительного выкрика. Пробравшись сквозь толпу, он стремглав завернул за угол. Папа и Сиксто, быстро сообразив, что произошло, последовали его примеру. Все трое исчезли, прежде чем Бернс и Паркер кинулись обратно.
В тот же момент Бернс посмотрел в сторону пожарной лестницы.
- Фрэнк! - громко крикнул он. - Фрэнк!
Никакого ответа.
- Что произошло? - Паркер - едва переводил дыхание. - Его убили?
- Не знаю. Он лежит вон там. Его нужно перенести. - Он перевел взгляд на тротуар, туда, где находилась пожарная лестница. - Боже! Боже мой!
- Что такое? - спросил Карелла.
- Кровь! - в голосе Бернса послышался испуг. - Он истекает кровью!
Все молча наблюдали за падающими на тротуар каплями дождя. Они падали бесшумно, словно стрелы, одна за другой, размывая струйки крови в причудливый рисунок.
- Нужно срочно забрать его оттуда, - сказал Бернс.
- В него стрелял парень, предупредивший Мирандо, - сказал полицейский.
- Пусть это будет на их совести, - покачал головой Бернс. - Иногда мне кажется, что шпана этого участка доставляет нам больше хлопот, чем все профессиональные воры вместе взятые.
- Виноваты не они, - Паркер, как завороженный, смотрел на капли крови. - Виноваты их родители. Они едут сюда, даже не зная языка. Что хорошего можно от этого ждать?
- У моего отца был такой дремучий акцент, что не вырубить никаким топором, - сказал Бернс. - Так при чем здесь...
- О ком вы говорите, лейтенант? - спросил репортер, стоявший по ту сторону заграждения. - О подростках?
- Ничего интересного для прессы.
- Вы думаете, что сегодняшние подростки будут похожи на Пепе Мирандо?
- Я думаю не об этом.
- А о чем, лейтенант?
- Я думаю о человеке, истекающем кровью на этой пожарной лестнице, о человеке, который, наверное, вот-вот умрет. Я думаю о том, что мне нужно забрать его оттуда, пока есть хоть малейший шанс спасти ему жизнь. А еще я думаю, что вам следует убраться отсюда, пока я не ограничил доступ для всех репортеров.