Страница 40 из 145
24
Его горячие и твердые губы коснулись моих губ. Голова у меня пошла кругом, и, растворившись в этом поцелуе, я совершенно забыла, что мы находимся в комнате не одни. Все это больше походило на колдовство, потому что я разом потеряла волю, способность здраво мыслить и смогла только закрыть глаза, отдаваясь ласке странного бородатого человека, который так внезапно появился в моей жизни.
Вкус его поцелуя показался мне сладким, но без приторности, как в первый раз. Теперь я чувствовала не запах неизвестной мне пряности, а запах мятных леденцов, которые сама же и варила в лавке господина Маффино. Я упивалась им и пришла в себя, лишь когда левая рука графа легла на мою талию и прижала весьма недвусмысленно.
Только тогда я попыталась отвернуться, бросив испуганный взгляд на рыжего Пеле.
Верный слуга проявил деликатность и смотрел в потолок, делая вид, что ничего не замечает и страшно увлечен рассматриванием трещин на потолочных балках. Я смутилась до слез, а граф не торопился меня отпускать.
— Так что мне угрожает, милорд? — спросила я, осторожно пытаясь убрать его руку со своей талии.
— Ничего, — сказал он низким, незнакомым голосом, отпуская меня и становясь по ту сторону стола.
— Вы говорили, что брак лишь для вида, — я нервничала все больше и больше, и краснела, представляя, что подумал Пепе, став свидетелем подобной сцены.
— Так и будет.
— Но вы только что поцеловали меня!
— Это чтобы скрепить договор, — ответил граф невозмутимо, словно целовать девиц в присутствии слуги было для него обычным делом. — Поцелуй дружбы, ничего более.
Поцелуй дружбы?
Впрочем, может, так оно и было. Я ведь совсем ничего не знала о своем женихе. Женихе! Мне стало смешно, хотя ничего веселого не происходило. Скорее всего, сказались волнение последних дней и усталость.
Я расхохоталась и не заметила, как с пера сорвалась капля чернил. Королевский приказ был бы испорчен, но Пепе успел подставить ладонь и поймал черную каплю.
— Извините, — пробормотала я, сразу перестав смеяться.
— Ты подписываешь? — напомнил граф.
— Да, — прошептала я и медленно вывела свою подпись внизу договора. Как странно
— еще не жена, но уже разведенная.
— Благодарю, — де Конмор забрал у меня перо, снова обмакнул в чернильницу и левой рукой крупными буквами вписал «Бланш Авердин» в пустую строку королевского приказа. — Дело сделано. Пепе, убери документы и пригласи леди Авердин с дочерьми. Кстати, Бланш, — он посмотрел на меня, и льдышки глаз снова потеплели. — Прости, что я обращаюсь к тебе на «ты». Для меня это знак доверия.
Я тут же кивнула, хотя могла бы напомнить ему, что подобное «доверие» он проявлял к господину Маффино и Бланш из лавки сладостей, хотя они ему были не родня и не близкие друзья.
Мои родные боязливо вошли в комнату и остановились у порога, словно готовились при малейшей опасности обратиться в бегство. Матушка храбрилась, но и ей было страшно — она побледнела и теребила кружевной манжет.
— Мы поговорили с леди Бланш, — сказал де Конмор, делая полупоклон в мою сторону, — и она оказала честь, согласившись стать моей женой.
— Святые небеса, — прошептала Анна.
Лицо Констанцы порозовело, но она ничего не сказала.
Зато матушку невозможно было провести столь легко.
— Согласилась? — спросила она, разглядывая графа, прищурив глаза. — Бланш, это так? Мне надо поговорить с тобой наедине?
Моя милая мама волновалась, что граф принудил меня к браку, и я поспешила ее успокоить.
— Все хорошо, — сказала я, стараясь улыбнуться, но губы, еще горевшие от поцелуя графа, плохо слушались. — Я приняла предложение с радостью. Тем более что господин де Конмор оказался столь любезен, что готов дать приданое за Констанцой и Анной — в шестьдесят золотых каждой, а в качестве свадебного подарка преподнесет наш прежний дом. Тот, который у старой мельницы.
— Святые небеса! — прошептала на сей раз матушка.
— Я правильно вас поняла, милорд? — спросила я, обращаясь к жениху.
Не то, чтобы я не доверяла графскому слову, но оговорив мои отступные в качестве развода в том, что касалось моих сестер, он был не столь дотошен. Именно поэтому я посчитала нужным прояснить этот вопрос сразу и при свидетелях.
— Совершенно правильно — дом, приданое для леди Констанцы и леди Анны, — ответил де Конмор очень сердечно, словно я и вправду была его любимой невестой, а он — влюбленным женихом, но последующие слова развеяли наваждение: — Прошу поторопиться с выбором женихов, леди Авердин. Сегодня понедельник, в четверг мы сделаем оглашение, в пятницу и субботу будут пост и причастие, а в воскресенье устроим венчание.
— Венчание в конце недели?! — воскликнула матушка.
— Не хочу ждать ни часом больше, — заявил жених. — Для таких красавиц, как ваши дочери, дорогая леди, да еще с приданым в шестьдесят золотых, не составит труда найти женихов за пару дней. Если желаете, чтобы я помог…
— Нет, благодарю, — торопливо отказалась матушка от такой чести, — мы постараемся справиться сами.
Констанца и Анна переглянулись, глаза у каждой были с чайные блюдца.
— Вот и хорошо, что все так быстро сладилось, — сказал граф, подзывая Пепе, и тот немедленно протянул ему сумку, которую принес вместе с сундучком. — Теперь позвольте сделать Бланш еще один подарок. Как невесте и будущей жене.
Он взял из рук слуги сумку, достал оттуда что-то пушистое, белое — серебристо снежное, и накинул мне на плечи.
Чудесный мех неведомого мне зверя — мягкий, с синеватым подшерстком, укрывший меня пышным воротником до самого пояса.
— Вы очень щедры, милорд, — сказала матушка. — По-настоящему королевский подарок.
— Это ваша дочь по-королевски одарила меня, согласившись принять мое предложение, — сказал граф, не торопясь отпускать меховой воротник, и словно держа меня им на привязи.
— Бланш всегда была доброй девушкой, — признала матушка.
— Раз всё решилось, я ухожу, — поклонившись, де Конмор направился к выходу в сопровождении слуги. — Я пришлю управляющего, чтобы обсудить расходы.
— Будем ждать, милорд, — отозвалась матушка.
Едва граф покинул наш дом, Анна бросилась ко мне, оглаживая белый мех на моих плечах.
— Констанца! Погляди, какое чудо! — она касалась пушистого ворса с таким восторгом, что я невольно разулыбалась.
— Белый мех, очень красиво, — сказала Констанца, поджимая губы.
— Если бы ты не упала в обморок на балу, то мех мог бы украшать твои плечи, — пошутила матушка.
— Ни за что бы я не согласилась выйти замуж за этого ужасного человека! — воспротивилась Констанца.
— Чем же он ужасен? — засмеялась Анна. — Тем, что подарил такую красоту не тебе?
— Констанце досталась награда первой красавицы, — напомнила матушка.
— Но жениться он решил почему-то на Бланш, — Анна снова погладила белый мех и прижалась к нему щекой. — Он мягкий, как снег, но теплый… Что ты сошьешь из него, сестрица?
— Еще не знаю, — я смотрела, как блестят шерстинки — как снег в сильный мороз, и подарок нравился мне все больше и больше. — Но найду ему хорошее применение.
Я подошла к окну и тихонько отодвинула штору. Опять пошел снег, и белые хлопья лениво кружились, падая с белого неба. Мне было видно, как толпа горожан вдруг схлынула с забора и помчалась в сторону ворот. Потом я поняла причину — это граф вышел граф в сопровождении слуги. Почему-то они прибыли не верхом и не в карете — по-крайней мере, граф и Пепе проследовали мимо нашего окна пешком, а за ними тянулись наши соседи. Мне были слышны их голоса, но слов я не разобрала. Скорее всего, любопытные спрашивали у графа о причине визита к нам.