Страница 31 из 145
— Пустите! Пустите! Умоляю! — заплакала она, падая на колени.
Ален отпустил ее, и гордая красавица скорчилась возле его ног, всхлипывая и баюкая помятую руку.
— Значит, все — только громкие слова, леди Алария, — сказал Ален, возвращаясь к креслу и поднимая бокал. — Давайте я выпью за ваше здоровье, а вы тем временем утрите слезки с вашей милой мордашки, а потом убирайтесь, откуда пришли. И если вы еще раз заявитесь ко мне, чтобы оголяться, я сломаю вам палец. Один ваш нежный беленький пальчик. Может хоть это научит вас вести себя скромнее.
Допивая пунш, он смотрел, как девушка поднялась, ступая нетвердо, подобрала накидку и долго не могла ее надеть.
— Я помогу вам, — сказал Ален с преувеличенной вежливостью.
Он помог Аларии расправить накидку и накинуть капюшон.
— А теперь бегите к папаше, — велел граф, — и по дороге не делайте глупостей. Иначе я прикажу вас выпороть, как беспутную.
Ему не пришлось повторять дважды — Алария поспешила вон, забыв попрощаться.
— Доброй ночи! — пожелал ей вслед де Конмор.
Дверь за несостоявшейся соблазнительницей глухо стукнула, и Ален подавил желание шарахнуть в нее бокал. В кои-то веки у него было сносное настроение, а эта бесстыдная девчонка умудрилась все испортить. Но он тоже хорош. Надо было сразу выпроводить ее вон, наградив затрещинами, а он позволил себе поиздеваться над ней, поиграть, как кот с мышью. Зачем?
Он повернул вправо-влево медный браслет на правом запястье. Почему его так взбесили ее слова? Потому что она говорила то, о чем понятия не имела. Не имела понятия, а значит, не имела права говорить такое.
Дверь снова скрипнула, и увидев женщину в темном плаще, Ален все-таки швырнул бокал, от души впечатав его в стену в двух локтях от головы женщины.
— Я же сказал тебе убираться! — почти прорычал он.
Женщина посмотрела на погнутый бокал, покатившийся к креслу, и сказала:
— Всему виной та зареванная девица, которая чуть не сшибла меня на лестнице? Чем она тебе не угодила, Ален? Это на ней ты решил жениться?
Она откинула капюшон и встряхнула белокурыми кудрями, упавшими на ее плечи и спину волной. На лице женщины была бархатная черная маска, но она не торопилась ее снимать.
— Так это была будущая графиня де Конмор?
— Нет, — ответил Ален. — Зачем ты здесь, Милисент?
— Разве я могла оставить тебя одного? — она подошла к нему и обняла, заставив наклониться, после чего поцеловала в губы. — Ах, как я выдержу без тебя этот год, любимый? Но год — это ведь не очень долго, правда? Всего лишь двенадцать месяцев, и ты снова будешь свободен. И мы сыграем самую лучшую свадьбу, и будем вместе — ты и я. Разве это не чудесно?
Она целовала его все жарче и жарче, а потом страстно зашептала:
— Ты ведь пока не женат, Ален… Значит, еще можно… Я вся горю, милый… любимый…