Страница 101 из 145
60
Известие, что граф выздоравливает было принято нами — мною и Гюнебрет — с восторгом. Что касается меня, я была на седьмом небе от счастья — и представить не могла, что мое нехитрое лечение принесет свои плоды так скоро!
Единственное, что омрачило мою радость — когда Гюнебрет хотела броситься отцу на шею, чтобы расцеловать его, граф удержал ее на расстоянии.
— Я не выпорол вас, юная леди, но это не значит, что вы прощены. Идете в свое комнату и сидите там, пока я не захочу вас видеть.
Она не посмела ослушаться и удалилась, оглядываясь через каждые два шага. Но отец даже не посмотрел в ее сторону.
— Не стоило обходиться с ней так жестоко, — коротко сказала я.
— Давай поедим спокойно, — отрезал он, снова мрачнее.
Решив сразу не бросаться в бой, я разлила по тарелкам суп и поставила перед ним.
— Теперь главное — разрабатывать руку, — сказала я строго, когда граф по привычке взял ложку левой рукой. — Отныне ложку вы держите в правой.
— Мне грозит остаться голодным, — проворчал он, делая вид, что недоволен.
Но я чувствовала, что ему по душе такая забота.
— Голодным не останетесь, но суп остынет, если будете медлить, — ответила я, протягивая ему на тарелке свежий хлеб. — Возьмите, милорд. Я испекла булочки с тмином, вам понравится.
— Ты кормишь меня так, что я скоро растолстею, — предрек он, забирая ломоть пышного хлеба.
— В этом и состоит моя месть вам, — ответила я ему в тон.
— Месть? — он посмотрел настороженно.
— Да что вы сразу пугаетесь, милорд, — улыбнулась я. — Конечно, я буду мстить — жестоко и упорно. Я буду вкусно кормить вас, и кормить каждый день, пока вы не вспомните о своих обязанностях…
— Обязанностях? О чем ты? — я увидела, как заблестели его глаза, и покраснела, потому что без труда угадала, о чем он подумал.
— Я говорю о ваших обязанностях, которые вы должны выполнить, но которыми пренебрегаете…
— Что я должен сделать? Говори, — он совсем позабыл про еду и теперь пожирал меня взглядом.
Я стойко выдержала его жадный взгляд, хотя голова кружилась от одних только мечтаний.
— Почему вы пренебрегаете своей дочерью, милорд? — спросила я.
Лицо его сразу замкнулось.
— Гюнебрет так хочет вашей любви, а вы держите себя с ней, как с последней служанкой.
— Я люблю ее, — сказал он, разламывая хлеб.
— Почему тогда не скажете ей об этом?
— Она это знает.
— Нет, не знает, — возразила я. — Если вы можете похвастаться, что читаете чужие мысли, то ни я, ни Гюнебрет этому искусству не обучены.
— Что ты предлагаешь? — спросила он.
— Прошу меня простить за самовольство, — сказала я, — но я приказала, чтобы приготовили сани. Мне бы хотелось, чтобы вы с Гюнебрет прокатились сегодня до Ренна и обратно. Свозите ее в лавку к господину Маффино, купите сладостей. А главное — поговорите с ней доверительно, как с дорогим человеком. Чтобы она поняла, что любима. Ваша дочь будет счастлива.
Он смотрел на меня задумчиво, вертя в пальцах правой руки ложку, а потом переспросил:
— Счастлива?
— Она только об этом и мечтает — о вашей любви.
— Хорошо, — он кивнул. — Пусть будет поездка в Ренн…
— Благодарю, милорд!
— …но ты поедешь с нами.
Естественно, спорить с ним не было смысла, хотя мое присутствие казалось мне лишним. Отдав необходимые распоряжения, я была готова к поездке раньше всех. Потом спустилась Вамбри, уныло повесив нос, а потом появился граф, на ходу натягивая перчатки. Его лицо тоже нельзя было назвать безмятежным.
— Садитесь посредине, милорд, — предложила я, когда подали сани. — Так вам будет удобнее, а мы с Гюнебрет будем греться вашим теплом.
Первые мили граф и его дочь ехали молча, хотя я пыталась разговорить их. Потеряв терпение, я приказала вознице остановиться. Вокруг простирались одни лишь снежные равнины, и де Конмор удивленно посмотрел на меня:
— Зачем тебе, Бланш?
— Давайте поменяемся местами, — скомандовала я. — Теперь я поеду посредине.
— Ты замерзла? — он тут же пересел, уступая мне место в центре, и поплотнее прижался бедром, пояснив: — Чтобы было теплее.
Он порывался укрыть меня медвежьей шкурой до самой шеи, но я воспротивилась и положила руки поверх шкуры.
— Сейчас мы сыграем в одну очень полезную игру, — сказала я графу и его дочери. — Называется она «Угадаю мысли». Я буду по очереди угадывать ваши мысли, и если где-то ошибусь, вы меня поправляйте. Итак, мысли милорда графа: дорогая Гюнебрет, я очень сильно люблю тебя, — граф и Гюнебрет одновременно уставились на меня, а я продолжала: — Но не могу говорить об этом открыто, потому что считаю, что ты и так все знаешь. Вы с чем-то не согласны, милорд?
Граф промолчал, и я повернулась с девушке:
— А теперь мысли Гюнебрет: дорогой отец, я не обладаю счастливым даром чтения мыслей, поэтому мне кажется, что ты совсем позабыл обо мне, что стыдишься того, что я твоя дочь. Прости, что я огорчила тебя глупой выходкой, но раз Бланш меня простила, то и ты прости, мне очень больно и тяжело, когда ты сердишься на меня. Все верно?
Гюнебрет не ответила, и я повернулась на сей раз к графу:
— Теперь мысли милорда…
— Остановись, Бланш, — прервал меня Ален. — Поменяемся местами?
Возница опять остановил лошадей, и мы с графом пересели по прежнему. Я сделала вид, что меня интересуют только окрестности, а дочь и отец зашептались, сблизив головы.
Они шептались долго. Уже показались усадьбы перед Ренном, когда Ален спросил меня:
— Ты не хочешь заглянуть в гости к своей матери? Насколько помню, ваш дом где-то недалеко? Хочу показать Вам… Гюнебрет одну оружейную лавку, но тебе, наверное, будет неинтересно?
— С удовольствием загляну к матушке, — с готовностью согласилась. — Только не забудьте забрать меня, когда соберетесь домой.
Граф и его дочь переглянулись, и Ален сказал:
— Мы заедем за тобой через час, Гюнебрет хочет шоколадных конфет, заедем к Маффино, купим сладостей и закажем к приему.
— Это вы прекрасно придумали! — поддержала я его.
Матушка выбежала нам навстречу в бархатной накидке, которой у нее раньше не было.
— Бланш?! — воскликнула она, расцеловав меня в обе щеки. — Почему не предупредила, что приедешь? Хорошо, что я увидела тебя в окно! — тут она вспомнила о правилах этикета и поклонилась Алену. — Добрый день, милорд. Добрый день, юная леди. Не пройдете ли в дом?
— Они вернутся за мной через час, мама, — сказала я, держа ее за руку, — это леди Гюнебрет, дочь графа, они с отцом хотят посетить оружейную лавку в Ренне, а я решила провести это время с тобой.
Когда сани умчались, мы с матушкой пошли к дому. Я положила голову ей на плечо, а она гладила мою руку и укоряла за невнимательность:
— Судя по всему, все хорошо, Бланш? Ты ничего не писала, даже строчки не черкнула, я очень волновалась. Анна и Констанца пишут мне каждый день, а ты…
— Как у них дела?
— Все хорошо. Анна приезжала вчера с мужем, Констанца собирается в столицу — там будет много увеселений, она вся в предвкушении.
— Я скучаю по ним, — призналась я. — Расскажи мне все-все.
— Не хочешь ли сначала сама рассказать, как живешь?
Мы прошли в дом, и матушка проводила меня в гостиную, где все было обставлено также, как раньше. Даже наш старый стол красовался на прежнем месте, накрытый кружевной скатертью.