Страница 18 из 21
Боль и отчаяние не вмещались в Терезу. Осторожно она опустила голову раненого, стараясь оградить его от страданий, но Диего всё равно скривился, сцепив зубы; и она, утирая слезы, проклинала себя за неловкость. В ответ он сжал ее локоть слабой рукой и, прерывисто дыша, молвил:
– Будет, Терези, на войне как на войне. Мы всё равно победим этих дьяволов… Мигель погиб настоящим солдатом, как должно мужчине.– Он через силу улыбнулся и серьезно сказал: – Любимая, наверное, я скоро…
– Нет! – она едва не закричала на него.– Перестань нести чепуху! Ты что, всегда так шутишь? Вы слишком славно выглядите для умирающего, сеньор.
Она пыталась шутить, пыталась хоть как-то взбодрить его, но понимала, что получалось фальшиво. Понимал это и Диего, но был благодарен и топорщил усы в натянутой улыбке.
– И всё же, Тереза, если что… – он оборвал ее,—королевский пакет, он здесь, на груди,– сожжешь… В моем сундуке, ты знаешь,– деньги… там хватит вашей семье, чтобы купить большой дом в Мехико и боле не думать о нищете…
– А ты? – черная прядь прыгала в дергающихся плачущих губах.
– Если станет совсем… застрелишь. Обратный путь не легче, а от живого трупа – одна обуза.
– Замолчи, или я… – девушка сжала кулаки, в глазах блестели теперь слезы гнева.
– Ну, вот видишь,– майор как мог подмигнул ей и пришпорил улыбку,– у тебя довольно характера, чтоб нажать на курок и облегчить мою участь. Да, похоже, затеяв эту игру, я… проиграл… Черт! Где мой пистолет? – он шеркнул рукой по земле.– Почему я никогда не могу най-ти то, что мне надо?
– Потому, что за вами некому ухаживать, мой господин,– она подала ему лежащий в стороне трехствольник и положила руку на давно просившую бритвы щеку.—Ты не умрешь.– Это был приказ.
Диего согласно дрогнул веками:
– Тем более, что я всегда загадывал умереть в родной Андалузии в объятиях такой сеньориты, как ты. Глянь-ка, кровь перестала течь?
Тереза осмотрела рану и удовлетворенно кивнула:
– Считайте, что вы родились в рубашке, сеньор! Ну что, я подгоню экипаж?
Де Уэльва удержал ее за подол:
– Посиди еще рядом, успеется.
Она не противилась, но и времени не теряла: не раздумывая, отхватила ножом длинный кусок от юбки, ставшей выше колен; осторожно перевязала раненому руку, а оставшийся лоскут намочила водой из фляги. Стараясь не дышать, она омыла ему лицо, выжимая материю так, чтобы капли влаги попадали на шею и грудь.
– Странно…
– Что странно? – переспросила Тереза.
– Признаться, я никогда не видел прежде, чтобы женщина так обхаживала мужчину.
– Значит, такие были у тебя женщины,– фыркнула Тереза.– А мне так нравится.
– А я мечтал об этом.
– Я тоже,– смущенно добавила она, промокнув его лоб.
Вокруг было тихо и безлюдно, как при сотворении мира. Де Уэльва, держа ее искусанные москитами руки, глядя на густые волосы, что проволочными кольцами ниспадали на уши и серую от пыли шею, задумчиво сказал:
– С того времени, как Господь создал нас, мы дерзаем создать Его по образу и подобию своему. Пытаемся заглянуть в глаза Бога, не ведая, что это око Бездны.
– К чему ты это? – голубая жилка явственно проступила на виске девушки. Чуть выше переносицы, между бровями восклицательным знаком сбежались тоненькие, словно трещинки на разбитом стекле, морщинки.
– Подожди,– задумчиво ответил он.– Веришь, сегодня… когда я бросил последний камень на могилу Мигеля… мне показалось, я заглянул в это… око.
– И что?..
– Мне показалось, Творцу не до нас. Мы слишком далеко забрались, Тереза. Он потерял нас из виду.– Они помолчали, прислушиваясь к голосу тишины, прежде чем майор заметил: – Похоже, кошка решила поиграть с мышью. Есть тут у меня в ваших краях друг по имени Монтуа. Только не протянуть бы раньше времени ноги – гостинец хочу послать ему.—Де Уэльва загадочно улыбнулся и, предупреждая встречный вопрос, заключил: – Ну да Бог с ним, это мои счета.
Он вновь посмотрел на нее, на этого лохматого чертенка в ободранной юбке, и поймал себя на том, что губы его бессознательно расплылись в улыбке. Откуда-то снизу в сердце застенчивой незнакомкой тихо постучалось и вошло светлое понимание СЧАСТЬЯ; он ликовал и был благодарен жизни за то, что они с этой девчонкой с окраины Мехико так прекрасно понимают друг друга, и что им не надо даже слов, а достаточно взгляда. И благодарил случай, что Тереза, оказавшаяся в тот день и час в таверне «Золотой Початок»,– ныне его любовь, именно его, дона Диего де Уэльвы. И что им вместе хорошо и весело!
Ему вдруг остро захотелось отдать свою жизнь за эту, с черными от земли пятками, танцовщицу, дочку Муньоса, которая раз и навсегда полюбилась его душе.
– Послушай…
Она поняла быстрее, чем он сказал, и, отыскав в его подсумке коробку с сигарами, протянула ему.
– Прикури, я не смогу…
– Но я… – тушуясь, заикнулась было Тереза, но тут же вжикнула огнивом. Желтые брызги крохотными кометами разлетелись с шипением по сторонам. Смешно вытянув шею, подавшись грудью вперед, она осторожно поднесла затлевшую сигару к спело-красным губам.
– Боишься?
– Я? – она беспечно сделала вдох, и… сухой кашель когтями разодрал ее горло… Сигара упала на пряжку ремня испанца, а из глаз Терезы потекли слезы.
Диего, морщась от боли, растянул губы в улыбке. Поднял сигару, сунул себе в рот, продолжая давиться волной обидного смеха.
Терезе от жгучей неловкости хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не быть посмешищем. Но странно, вместо осуществления своих помыслов она, прокашлявшись, улыбнулась. А Диего, коего минуту назад Тереза хотела «задушить», был совсем и не гадкий, а напротив, всё тот же, именно тот белозубый идальго, вызвавший у нее своей прямой и широкой душой желание быть повсюду с ним рядом.
– По-моему, тебе было одиноко, как и мне? – он с наслаждением затянулся сигарой и чертыхнулся: – Как всегда и всего не хватает!
– Святая Дева, вам ли унывать? Разве что-нибудь есть в вашей жизни, чего вам не хватает, Диего?
– Да… и очень много,– он решительно откинул сигару.– Например, тебя. Кстати, почему ты до сих пор не вышла замуж?
– Жених еще не родился,– она ловко подложила под его голову свернутый валиком каррик.
– А если правда? – он сжал ее пальцы.
– Не за кого было. Луис думал: за кем сила и деньги, тот и всемогущ. Хм! Вот и получил хвост от крысы.
Он прижал к щеке ее теплую ладонь: мягкую и уютную, как сама Тереза.
– Ты не понимаешь, чего ты стоишь…
– А вы знаете, сколько я стою?
Он усмехнулся ее шпильке и поцеловал руку.
Лицо ее осторожно нависло над ним, скрыв небо пенным каскадом волос, и губы прошептали:
– Спасибо…
Пальцы его погрузились в струи волос, охватив ее затылок, притянули к себе. Она, упираясь ладонями о траву, близко-близко склонилась, касаясь грудью его плеча.
Дон попытался разглядеть ее – пустое. Он весь ушел в прикосновения, туманящие сознание… Он ощущал, как ее губы сладко приоткрылись двумя свежими лепестками, и как проснулся и зарычал в нем зверь всепокрывающего желания. Но Тереза уже шептала на ухо:
– Пора уезжать!
Майор не спорил: рана красноречиво напоминала о себе. Поднимаясь, они вспугнули вышедшую к ущелью олениху. Дернув лакированным носом, она стремглав унеслась прочь, немало удивив понуро стоящих лошадей.
Хромая на обе ноги, опираясь на плечи Терезы, майор кое-как доковылял до кареты. Боль кромсала на части. Звуки: хруст гальки, скрип рессор, звон упряжи,– всё так же несло с собой адову муку и застилало огненным мраком глаза. Когда он садился в экипаж, ему хотелось умереть, но из-за пропитанного болью мрака, схватившего его мозг стальной перчаткой, он даже не осознавал, что жаждал сего.
Вода из фляги отчасти облегчила его страдания; устроившись поудобней, так, чтобы не открылась рана, он ласково потрепал девушку по щеке:
– Если мне… не будет суждено умереть здесь,– он с тоской бросил взгляд на сине-зеленое ожерелье гор,– Богом клянусь, мы обвенчаемся.