Первая после бога

А тут тишь, да гладь. Прооперированный вчера борец за нравственность официанток мирно почивал в коме и в ближайшее время выходить из неё не собирался. Бабулька с инсультом чувствовала себя вполне прилично, но тоже не беспокоила – отсыпалась за всю нелёгкую жизнь, готовясь к переводу в неврологию. Ну а бедолагу, переевшего настоек, увеличивающих мужскую силу до отёка мозга, вторые сутки загружали[2], давая определиться: хочет он жить дальше или пора бы уже и предков навестить.

Остальные же четыре койки пусты, хрусткие ширмы-занавесы сдвинуты в сторону. Огоньки контрольной аппаратуры помаргивают, бликуют в отдраенном до блеска кафеле. Переливались всеми оттенками красного – от бледно-розового до густо багрового – изображения мозга. Ярко горит, без сбоев и помех. Видимо, маг-техник забежал перед тем, как домой смыться. Качественно энергией подпитал, на сутки хватит. Проекции сердца подсвечивают воздух голубым, призрачные мышцы сокращаются ритмично, успокаивающе. Негромко ботает пульс – у всех троих слаженно. Почему-то у пациентов, рядом лежащих, сердца часто начинают работать в такт.

– А где наш неугомонный дедушка? – поинтересовалась Дира у Хэлс – несменяемой дежурной медсестры.

Несменяемой, потому что призракам отдых не требуется и внимание от усталости у них не притупляется. Конечно, случись что, помощь оказать они не смогут. Но вот живую сестричку или доктора позвать, пришедшего в себя пациента успокоить, скучающего разговором развлечь им по силам. Ну и слухи по всей больнице разнести, куда без этого? Опять же, как любила повторять зам. главного по лечебной части: «В нашем деле сплетни необходимы. С их помощью осуществляется контроль за медперсоналом».

– А его Рейгер ещё днём в отделение отправил. Достал шлондрыть! – хихикнула Хэлс.

И тут же, спохватившись, натянула на полупрозрачную физиономию скорбно-серьёзную мину. И правда – реанимация не место для смеха.

Ну а то, что дедушка, едва успев глаза продрать, отправился на прогулку по больнице, не повод для веселья. Ну да, как был, так и отправился – в чём мать родила. Но в реанимации все голыми лежат. Между прочим, не просто так ведь бродил, а с целью – женскую палату искал, потому как: «Баба лучше всяких снадобий!». Ну, напугал до полусмерти санитарку. Ведь радоваться надо, а не в обмороки падать. Где ещё в её возрасте обнажённое мужское тело увидишь? Правда, тело тоже того… просроченное. Но ведь мужское!

Короче, не смеяться тут надо, а радоваться за жизнелюбивого старика. Вот персонал и радовался, коля в морщинистую попу противогулятельное. К сожалению, хватало ненадолго, а дедушка в своих стремлениях был упорен. Чем только добавлял врачам счастья – после каждого похода давление у него взлетало до небес, что на свежепрооперированной аорте сказывалось не лучшим образом.

– То есть, я хотела сказать, что доктор Рейгер счёл состояние пациента стабилизированным. И отправил его в неврологическое отделение, – постно отчиталась Хэлс и выдала вдруг. – Здрасти! Решилась-таки сама прийти? И правильно, чего её ждать, доктора-то? Так и до утра просидеть можно. А госпожа Кассел у нас добрая и не кусается почти. Не то, что некоторые.

– Я не кусаюсь? – подивилась Дира оборачиваясь.

И едва нос к носу не столкнулась с дивным видением. Чудо испуганно таращило кукольные голубые глазки и нервно покусывало пухлую губку. Курносый носик у него, точнее, у неё, кажется, тоже подёргивался. Нервно.

Кассел отступила, чтобы оценить видение получше. На расстояние оно выглядело вообще замечательно: почти белые кудряшки из-под жёлтой шапочки колечками вились. Бровки домиком, кулачки решительно сжаты – хороша, молода и невинна!

– Вам что-то нужно? – поинтересовалась Дира.

А недоброе предчувствие уже брало цепкой лапкой за горло. Неспроста вот такие чуды появляются в девятом часу вечера, ой неспроста. И, как правило, приволакивают за собой целую гору совсем ненужных проблем.

Виденье послушно кивнуло и тут же замотало головой.

– Я Анет Сатор, – пропищало тихо, будто извиняясь.

– Доктор Кассел, – представилась в ответ вежливая Дира. – Чем могу быть полезна?

– Я Анет, – напомнила блондинка.

И, кажется, собралась реветь. По крайней мере, глазищи подозрительно заблестели.

– Это я поняла, – ласково успокоила девицу Кассел. Сходу хамить не хотелось, настроение уж больно хорошее. Тем более что чудо было наряжено в форменный жёлтый халатик с эмблемой больницы. Правда, на кармашке ни имени, ни должности не вышито. Но всё равно же своя. – А что тебе тут понадобилось, Анет? Заблудилась?

– Я интерн, – призналась кукла обречённо.

И опустила напряжённые плечики, явно собираясь идти на казнь, смирившись с уготованной злой судьбой участью. А кары она ждала с полным на то основанием. Ведь что такое интерн по подлой своей сути? Это только обывателям кажется, будто они просто люди, без пяти минут доктора. Студенты, только что получившие диплом и готовящиеся стать профессионалами-специалистами.

На самом деле они просто прикидываются. Мимикрируют, как хамелеоны под окружающую среду. Интерн суть зверь пакостный и болиголовый, навязываемый настоящим докторам помимо их воли и желания, наказание за грехи. Причём возмездие с самими проступками несопоставимое, даже ужинай врач младенцами, запивая трапезу кровью девственниц. Интерн – тот же студент. То есть, полный балбес, ничего в медицине не смыслящий, но мнящий себя бывалым и всезнающим. А потому лезущий во все дыры. Причём куда не просят, лезущий особо рьяно.

Вот и не расслабляйся, госпожа доктор. Бди в оба глаза, чтобы по любопытству или недомыслию этот балбес никого из пациентов не угробил. И такое-то счастье абсолютно даром, то есть, безвозмездно. В смысле, к зарплате ни медяка не прибавляющее. А отказаться нельзя, потому как эдакая благодать идёт исключительно в принудительно-добровольном порядке.

– Интерн, – процедила сквозь зубы Дира и цокнула языком – раздражённо. – И кто же мне так подсуропил?

– Доктор Лангер, – сладенько пропела за спиной врача Хэлс, без малейших угрызений совести закладывая завотделением с головой. – У неё интернатура по хирургии, а цикл по нейрохирургии всего-то на пару месяцев. Вот за тобой, как за самой опытной, и закрепили.

– Поня-ятно, – протянула Кассел. Действительно, что тут может быть непонятного? Радовалась, что начальство тебя без потерь отпустило, не выпив положенный литр крови и даже куска мяса не выдрав? Ну, так вот тебе расплата. Распишись и будь счастлива. Ну, или расслабься и получай удовольствие – по обстоятельствам. – И что у нас в дипломе написано? Педиатр?

– Нет, – тряхнула кудряшками Большая Головная Боль. – То есть, я хирург. Но собираюсь стать нейрохирургом. Как вы.

И чудо миленько зарделось, скромно опустив реснички.

– Как я, – оценила класс подхалимажа Дира и обернулась к радостно ухмыляющемуся призраку. – Вот так живёшь, живёшь и не знаешь, что стала знаменитой.

– Нет, – пискнула блондинка, – то есть, я хотела сказать… В смысле, господин Лангер много о вас рассказывал! Вот я и…

– А разве он опять преподаёт?

– Нет, просто… – диво снова застеснялось, – … он мой дядя. Родной.

И вот тут доктор Кассел осознала глобальность разразившейся катастрофы. И размер свиньи, подсунутой любимым руководством.

Опять же, интерн – это не просто синоним геморроя, а младенец на помочах. И хорошо, если дитёнок попался ленивый, на всё плюющий. Посадил такого за карты и забыл о нём. А если достался любопытный и любознательный, то запасайся валерьянкой. А, заодно, и розгами. Не для интерна – для себя, любимой. Чтобы начальству далеко бегать не пришлось, когда оно с тебя за фокусы дитёнка шкуру спускать станет. А тут ещё и родная племянница завотделением. Всё, тушите огни!

– Водички? – участливо поинтересовалась Хэлс.

– Скальпель! – хмуро потребовала Дира.

– Кого резать будем? – уточнила призрак.

– Я ещё не решила, – призналась врач, – но кого-нибудь точно будем.