Страница 12 из 61
Внутренний демон зарычал, торопливо поглощая взрывную, пьянящую смесь эмоций гарпии: был здесь и сводящий с ума стыд, и хмельная нотка обескураживающего изумления, и дикая, исступленная ярость… Харлей словно в пропасть обрушился, такими восхитительными были ощущения внутреннего чудовища.
Почему он раньше не ощущал её эмоций? Даже решил, кажется, что она и вовсе их не испытывает… Нет, дело в другом. Они всё время здесь были, несмотря на ледяную красоту стоящая перед ним обнажённая девчонка полна жизни. Просто… Просто эмоции её разительно отличались от тех, к которым привык демон.
Они были лёгкими, воздушными и даже потрескивали и кусались морозцем, как и её красота. Не было в них ни привычной слащавой навязчивости, ни ярко выраженной животной похоти, которую источают, как правило, человечки, находясь рядом с демоном вожделения.
Вкус эмоций Пандоры был как глоток свежего, трескучего морозного воздуха, чистого и хрустального, какой бывает только высоко в горах. И было в них что-то, что заставило внутреннего демона и думать забыть о недавней ярости, припадая ко вкусной, живительной энергии…
Помотав головой, словно контуженный, Харлей усилием воли оторвал взгляд от стройных ножек, маленьких аккуратных холмиков груди и всего, что между ними и вернулся к лицу Пандоры.
И тут же вздрогнул, таким холодом, такой злостью повеяло из зеркалец-глаз. Собственное отражение в них потянулось алой дымкой. Только сейчас Харлей вспомнил, что вообще-то шёл сюда с целью преподать ледяной нахалке урок!
Она опередила его.
Пока Харлей пялился на неё, как зевака на диковинку, развернулась и так лягнула ногой в живот, что демон оторвался от пола и отлетел к стене за ним. Охнув, всё же устоял на ногах. Но в следующую секунду из душевой вылетел разгневанный, в пене, вихрь и, ругаясь, на чём свет стоит, принялся наносить инкубу удар за ударом.
Харлею ничего не оставалось, как защищаться.
Отражая удары взбесившейся гарпии, Харлей чувствовал себя донельзя глупо.
Он, конечно, собирался преподать ей урок. Но ведь не тогда, когда она голая!
Голых женщин нужно наказывать по-другому!
Более изысканным, и, чего уж там, приятным обоим способом.
— Кретин! Избалованный ублюдок! Сволочь!
— Дура! Истеричка! Предательница!
Казалось, сама собой обрушилась люстра.
И без того ветхий шкаф просто сложился карточным домиком.
Когда Пандора, взвизгнув, повалилась спиной на письменный стол, он как-то сам собой распался на две половинки.
Схватка демона и гарпии грохотала так, что слышно было, должно быть, на всех шести лунах.
— Как ты посмел!
— Посмел что?! Развязаться?
Харлей не успел сомкнуть руки на беззащитном горле. Удар ногой в челюсть отбросил его назад. Прямо в полёте демон успел перехватить лягающую ногу, и, прокрутив крылатой фигуркой дугу в воздухе, с силой обрушил её на кровать.
Хотел, как следует, садануть об пол, но в последний момент почему-то передумал.
— Свинья! Свинья противная!
— Это я-то свинья?!
— А то кто! Ты! Ты пялился на меня! Ты и сейчас пялишься!
Харлей замер, глядя на неё, лежащую на кровати. Мокрые локоны разметались по обнажённым плечам, кожа покрылась мурашками, соски заострились.
— Ну извини, детка.
— Ты ещё имеешь наглость извиняться? Думаешь, твоего «извини» за такое свинство достаточно?!
Харлей поднял руки.
— Когда я не прав — я не прав, сладенькая. Сиськи у тебя всё-таки есть.
— Ах ты!..
Взвизгнув, гарпия слетела с кровати и головой врезалась прямо в живот демона.
Следом он споткнулся об обломки стола и ощутимо приложился спиной об пол.
Гарпия взгромоздилась на него верхом, блокируя ногами руки и принялась отвешивать пощёчину за пощёчиной.
Если бы Харлей только принял демоническую форму, тут же разорвал бы нахалку на тряпочки.
Но внутренний демон был очень занят: он жадно и торопливо глотал клочья ярости и возмущения, которыми так щедро изобиловала гарпия. И то ли с голодухи, то ли ещё по какой-то странной необъяснимой причине никогда ещё ему не было так вкусно.
Перехватив, наконец, руки гарпии, Харлей понял, что и без трансформы уделал бы маленькую задиру в два счёта. Только вот почему-то не делал этого. Конечно, пару раз отвёл душу (и это было незабываемо! м-м-м…), но всё же довольно сдержанно…
Но ведь и она не покрывалась стальной чешуёй, не оглушала пронзительным криком, не драла когтями и не резала стальными перьями.
Значит, и она дралась с ним не в полную силу, не очень-то всерьёз. Правда, выходило всё же ощутимо. Рука у нахалки, как говорится, была тяжёлая.
Со стороны двери раздалось деликатное покашливание.
Не той, что вела в душевую, а от той, что распахнулась в комнату.
В проёме стоял оборотень преклонных лет с подносом в руках. Запах серы почему-то усилился, но в нём явственно проступали ароматы съестного.
Глава 7
Оборотень с сожалением смотрел на лежащего посреди разгромленной комнаты демона и на сидящую на нём обнажённую гарпию.
Взвизгнув, словно только что очнулась, Пандора стыдливо прикрылась крыльями.
Оборотень тяжело вздохнул и сказал укоризненно:
— Вы бы предупредили, что молодожёны. Для парочек у нас номера повышенного комфорта, — и, подумав, добавил: — И прочности.
Бормоча что-то о том, что ремонт встанет ему в копеечку, а страховщики даже не почешутся, оборотень с невозмутимым видом перешагнул через ноги Харлея и поставил поднос на единственный и, пожалуй, чудом уцелевший предмет мебели в комнате, а именно, на кровать.
Затем со скорбно поджатыми губами направился к выходу. Уже в дверях развернулся и строго сообщил:
— Имейте ввиду, я поставлю это в счёт. И моральный ущерб тоже, — добавил он совсем тоскливо и посмотрел при этом почему-то на кутающуюся в крылья Пандору.
— Мы не… Он не… Это не так!
Пандора часто заморгала, а потом перевела взгляд с захлопнувшейся двери на Харлея.
Демон осклабился.
— Детка, если ты не прекратишь ёрзать, то на мне, пожалуй, слишком много одежды.
Он ожидал новой пощёчины, даже приготовился перехватить её руку, но гарпия почему-то покраснела, и, по-прежнему кутаясь в крылья, неловко поднялась на ноги.
Прошипев какое-то ругательство под нос, она скрылась в душевой.
Вот только дверь за собой захлопнуть не могла по той причине, что дверь эта сиротливо и робко замерла на боку, у косяка, вынесенная десять минут назад ударом ноги демона.
— Эй! — раздалось из проёма. — Демон! Инкуб!
— У меня имя есть, — отозвался Харлей, потирая ушибленные места.
Ароматы жареного мяса, тушёных овощей, хлеба щекотали ноздри, наполняли рот слюной. Ради того, чтобы утолить зверский голод, можно, пожалуй, забыть на время о том, что увидел и очень даже хорошо разглядел в душе… на кровати… на полу… Как и об этом нестерпимом распирании в штанах
Руки сами собой потянулись к крышкам на блюдах, и, стоило их приоткрыть, запах стал настолько одуряющий, что принявшийся поглощать с рычанием всё, что помещалось сначала в ладони, а затем в рот Харлей пришел в себя только от очередного оклика:
— Харлей де Вуд! Сейчас же почини эту проклятую дверь! Мне её не поднять…
— Ага, — с набитым ртом ответил демон и, поднатужившись, откусил от ещё одного бутерброда половину. — Спешу и падаю, сладенькая.
Прожевав, он добавил под нос:
— Призрака она поднять может, да, а дверь слабо…
Но думать об этом было некогда: никогда Харлей ещё не был так увлечён едой. Когда первый голод был утолён, а на подносе, помимо пары фруктов в форме морских звезд и дрожащего разноцветного кубинка желе остался всего один сэндвич с аппетитно выглядывающим куском ветчины и листом салата, демон устыдился. Он и думать забыл о гарпии.
Но когда за спиной раздалась лёгкая торопливая поступь, сграбастал последний бутерброд, распахнув одновременно с этим рот пошире.
— Ах ты! — только и успела пискнуть гарпия, выхватывая бутерброд из пальцев Харлея.