Страница 10 из 14
Не признавая в этом пункте другого искусства, кроме военного, отдал секретный приказ запорожскому кошевому Нечаю увеличить свои лодки до максимального числа и приготовить их и войско в секретную экспедицию. Прибыв с конницей в Сечь и спешив тут три полка реестровых казаков, посадил их с таким же числом запорожцев в лодки и отправил на море под командою войскового писаря Ивана Богуславца и полковника Карпа Перебейноса. Тем партизанам велел гетман пройти лиманом и морским берегом до крымских городов, закрыть их гавани и суда, которые будут выходить из них, просматривать и отбирать пленников, если они в них окажутся. Одному из отрядов было приказано подойти к гирлу Перекопской затоки. После этого сам гетман с достаточным числом конницы и пехоты двинулся к Орской линии и, приблизившись к ней, закрыл ее ворота, делая вид, что намерен переходить линию.
Тем временем прибыл в затоку первый отряд запорожских лодок, в которые пересел ночью гетман, не оповещая войска, а велев только генеральному обозному Якову Сурмиле командовать войском и продолжать попытки зайти за линию с тем намерением, чтобы татары, побаиваясь вступления казаков в середину Крыма, быстрее сбывали пленных в свои города, где их отбивать на лодках станет возможным.
Отплыв от берега, гетман соединился со своей флотилией и, назначив ей разные крымские гавани, сам поплыл в Керченскую затоку, отделяющую Крым от острова Тамань, где ожидал освободить наибольшее число пленников. Однако, войдя в затоку, он был атакован турецкими судами, вышедшими из Азовского и Черного морей, ими окружен и после длительного боя взят в плен со всем войском, что осталось после боя. Его отвезли в Царьград, где уморили голодом. Писарь Богуславец тоже был захвачен в плен возле города Козлова, но потом его освободили запорожцы при помощи Семиры, жены турецкого паши, которая отправилась в Малороссию и была женой Богуславца. Остатки казацких войск с обозным Сурмилою вернулись в свои границы.
Глава 4. Польские гонения русского народа
В 1592 году гетманом избрали Генерального есаула, служившего в малороссийском войске, натурального польского шляхтича Федора Косинского, в пору которого и началась эпоха уничтожения русского народа. Этому народу довелось испить самый горький кубок, какого со времен Нерона и Калигулы не приходилось пить христианам.
Папа Римский Климент VIII задумал так называемую Унию, т. е. объединение под своим началом католической и православной церкви. В 1595 году в Брест-Литовский были приглашены украинские епископы и митрополит киевский Михаил Рогоза с многочисленными архимандритами и протопопами на «братский» совет. Названо это собрание Духовным Собором Греческой церкви. Председательствовал папский нунций, который передал русскому духовенству папское благословение и призвал к единению веры, сопричастию славы властелина мира. Кроме того, он пообещал епископам и монастырям во владение сёла с подданными, а православным священникам по пятнадцать домов с рабами из их же прихожан. Это было утверждено и решением короля и Сената, которые слепо подчинялись папской воле.
Русское духовенство, за исключением всего лишь трех епископов, клюнуло на эту приманку и подписало согласие на Унию, подтвердив присягой. Несогласных епископов подвергли унижениям, обрезали им бороды, изгнали с собрания, объявив о лишении сана и должностей. Образно говоря, священники-перевертыши получили от папы римского своеобразный «Томас».
Гетман Косинский, узнав о важных брестских новостях, сразу же сделал от себя весомые послания, одно – к королю и Сенату, другое – к самому Брестскому Собранию. В первом он докладывал, как наместник королевский, «что перемена в вере и обычаях народных, которые в Бресте устанавливаются духовенством без согласия народа, являются препятствием очень опасным и к исполнению неудобным, и что усмирить умы людей и совесть каждого есть делом почти нечеловеческим, и он не надеется удержать народ в слепой покорности духовенству и своеволию правилам нововведений церкви и просит правительство отвернуть это зло или дать время народу на раздумья».
К собранию в Бресте гетман писал как вождь своего народа, «что собранное туда русское духовенство не имеет от чинов нации и от народа никаких поручений на введение в их веру и обряды перемен и новшеств, а без этого не имеет оно власти и тем отягощать народ своевольными их правилами и выдумками, что это духовенство, будучи избранным в их службу от чинов и народа и содержащееся за их счет, может все это потерять от тех же чинов и народа при их недовольстве, а он, гетман, ни за что здесь не ручается и советует собранию прекратить принимать постановления до всеобщего совета и обсуждения».
На эти обращения гетмана правительство и собрание, делая вид, что делают гетману уступку, пригласили его на совет в Брест. Но когда он туда приехал, то был немедленно арестован и отдан под суд Собора Рымского и Русского, которые, предъявив ему вину отступника, осудили на смерть и, замуровав в одном из замков в каменный столп, названный клеткой, заморили голодом.
Так гетман Косинский за преданность свою благочестию и спокойствию народа стал первой жертвой Унии. Казаки, узнав о его заключении, собрались числом в семь тысяч и двинулись к Бресту, чтобы его освободить. Навстречу им выдвинулись польские войска, которых казаки возле местечка Пятная разбили наголову и разогнали. Не застав Косинского в живых, они бросили клич к всеобщей борьбе.
После такого варварского убийства гетмана Косинского правительство Польши приказывает Коронному гетману занять Малороссию польскими войсками, ввести во все ее города гарнизоны и строго запретить чинам и казакам иметь право на выборы гетмана, а русскому духовенству, которое только вернулось с Бреста, всячески способствовать обращению церквей и народа в Унию. Духовенство начало эту работу своими посланиями до всех церквей и народа, в которых говорилось: «Мы, ревнители правоверия, отцы русской церкви, по изволению Святого Духа в Бресте, судивши и рассудивши неспокойную нынешнюю пору Иераршества церкви греческой, с нами единоверной, и затруднения наши в требах церковных с ним отношений, усложняющиеся дальностью пути и вредными наговорами варваров, здесь поселившихся, что известно всему миру, что все греческие и Иерусалимские патриархи, народы и церкви подпали с давней поры под иго неверных басурман, турок, и от них вводятся в невольный тот народ Агарянские обычаи, противные христианству, да и само их богослужение и христианские обряды насилуются теми проклятыми иноплеменниками частыми запрещениями и озлоблениями, от чего не слышно уже совсем церковных звонов, что зовут христиан на молитву, и не видно процессий, украшающих обряды и службу христианскую. А московское христианство, будучи с нами также единоверным, заразилось уже давно расколом Стригольщины, возникшего от жидовства, и ересью, недавно внесенной армянским монахом Мартином, осужденного в Константинополе и сожженного в Киеве. А поэтому не стоит нам, истинно верующим, иметь отношения с такими отсталыми народами. Покоряясь воле Святого духа и нам, отцам церкви, наследуя многие наши религии христианские – итальянскую, венецианскую, иллирийскую и греческую, – надо объединиться с церковью римской католической, то есть древней апостольской, с которой была наша религия на протяжении многих веков в полном единстве и согласии, но оторвана поклепами константинопольского Патриарха Фотия без уважительных причин. Поэтому призываем вас всех, отцов русской церкви, братию нашу во Христе, и вас, чада духовные, православных мирян, присоединиться к нашему единомыслию и приложиться к древней церкви нашей вселенской римской, где все апостолы и верховный из них Святой Петр живот свой за нее положили, а его преемник святой Папа сейчас со славой владеет, его же уважают все цари и властители земные и всей душой ему раболепствуют, и его святое благословение и на вас, православные христиане, будет и будет!»
После оглашения во всех селах и парафиях этого послания по всем церквям были развешаны особые эпистолы, сообщающие о тех изменениях и уговаривающие народ подчиниться власти, которая божьей волей и милостью так действует на его пользу, душевную и телесную. Непокорливым угрожали анафемой и отлучением от церкви.