Страница 15 из 17
Одежда XI–XII в.
Понятно, что для англосаксов, желавших чего-то добиться, было важно выучиться говорить на языке господствующей верхушки. В XII в. шло интенсивное онорманнивание англичан. Этот процесс очень ярко описал Вальтер Скотт в романе «Айвенго», рассказав о судьбе своего героя-англосакса, проклятого отцом за то, что он примкнул к норманнам. В первой главе этого произведения писатель воспроизводит интереснейший с лингвистической точки зрения диалог между двумя простыми англосаксами, шутом Вамбой и пастухом Гуртом, отражающий проникновение французских слов в язык, на котором говорили коренные жители Англии:
– Ну, как называются эти хрюкающие звери, что разбегаются от тебя во все стороны? – спросил Вамба.
– Свиньи, дурак, свиньи, – отвечал пастух, – это всякому дураку известно.
– Правильно, «суйан» – саксонское слово, А вот как ты назовешь свинью, когда она зарезана, ободрана, и рассечена на части, и повешена за ноги, как изменник?
– Порк, – отвечал свинопас.
– Очень рад, что и это известно всякому дураку, – заметил Вамба. – А «порк», кажется, нормано-французское слово. Значит, пока свинья жива и за ней смотрит саксонский раб, то зовут ее по-саксонски; но она становится норманном и ее называют «порк», как только она попадает в господский замок и является на пир знатных особ. Что ты об этом думаешь, друг мой Гурт?
– Что правда, то правда, друг Вамба. Не знаю только, как эта правда попала в твою дурацкую башку.
– А ты послушай, что я тебе скажу еще, – продолжал Вамба в том же духе. – Вот, например, старый наш олдермен бык: покуда его пасут такие рабы, как ты, он носит свою саксонскую кличку «оке», когда же он оказывается перед знатным господином, чтобы тот его отведал, бык становится пылким и любезным французским рыцарем Биф. Таким же образом и теленок – «каф» – делается мосье де Во: пока за ним нужно присматривать – он сакс, но когда он нужен для наслаждения – ему дают норманское имя.
– Клянусь святым Дунстаном, – отвечал Гурт, – ты говоришь правду, хоть она и горькая. Нам остался только воздух, чтобы дышать, да и его не отняли только потому, что иначе мы не выполнили бы работу, наваленную на наши плечи. Что повкусней да пожирнее, то к их столу; женщин покрасивее – на их ложе; лучшие и храбрейшие из нас должны служить в войсках под началом чужеземцев и устилать своими костями дальние страны, а здесь мало кто остается, да и у тех нет ни сил, ни желания защищать несчастных саксов[3].
Показательно, что со времен нормандского завоевания первым из королей по-английски заговорил только Генрих IV (правил с 1399 по 1413 г.). Действительно, к этому времени уже сложился новый язык, среднеанглийский, родившийся за счет слияния древнеанглийского и норманно-французского. В новых исторических условиях не только англичане были вынуждены изучать французский, но и норманнам пришлось отбросить гордыню и спесь, поскольку без общения с местным населением им было в Англии не прожить.
Во всем мире знают пословицу: «Англичане пишут “Манчестер”, а читают “Ливерпуль”». В этой шутке отражается одна из особенностей современного английского языка, в котором написание и произношение слов очень часто не совпадают. Современные ученые-лингвисты могут объяснить, почему так получилось, ими установлены определенные закономерности в развитии языка. Часть трудностей современной английской орфографии возникла потому, что нормандские писцы пытались записать английские слова по правилам, принятым во французской орфографии. Возьмем слово love – «любовь». Оно читается «лав», т. е. буква о передает звук а. Дело в том, что норманны буквой о передавали звук у. Древнеанглийское слово «любовь» звучало как «лув». Но в XV–XVI вв. у во многих словах заменилось в произношении на а. А написание при этом осталось прежним. Попробуйте провести небольшой эксперимент: запишите русскими буквами любую иностранную фразу или слово, а затем прочтите вслух. Сравните результат со звучанием иностранного слова. Правда, есть разница?
Усложним эксперимент. Возьмем то же английское love (читается «лав») – «любовь» и представим себя писцами, которые должны записать его буквами латинского алфавита. Получится «lav». Мы напишем слово по своему разумению. Так же начиная с XI в. действовали в Англии нормандские писцы, а мы до сих пор ощущаем в английском языке последствия нормандского завоевания. Некоторое время французский и англосаксонский языки в Англии сосуществовали, затем слились в единый английский язык.
Сыновья Завоевателя
Ни один из сыновей Завоевателя не присутствовал на похоронах отца. Недружные при его жизни, они не стали ближе и после его кончины. Невзирая на королевское завещание, братья принялись оспаривать друг у друга права на отцовское наследство. По праву первородства старший из братьев, Роберт, становился герцогом Нормандии. Так было указано и в завещании Вильгельма. Однако Роберт полагал, что и Англия тоже должна перейти ему. Намерение брата стать английским королем не на шутку встревожило Вильгельма Рыжего, который поспешно отбыл в Англию, чтобы успеть завладеть и короной, и королевской казной.
Первым делом Вильгельм занял три главных портовых города – Дувр, Гастингс и Пивенси. Это значительно затруднило бы переброску в Англию войска Роберта Нормандского. Затем второй сын Завоевателя отправился в Вустер, где хранилась королевская казна.
Казначей, знавший о завещании Вильгельма I, безропотно передал ему ключи. Рыжему достались несметные сокровища: не считая золота и самоцветов, в казне было около 60 тыс. фунтов серебра.
Вильгельм II
Вскоре состоялась коронация Вильгельма II. Став английским королем, Вильгельм решил немного загладить свою вину перед отцом и велел богато украсить золотом и серебром его надгробие в церкви Св. Стефана. Это был одновременно и важный политический шаг – Вильгельм II демонстрировал себя законным преемником Вильгельма I. Нормандские бароны, владевшие землями и в Нормандии, и в Англии, были, однако, недовольны тем, что оказались в двойной вассальной зависимости. Многие норманны в Англии желали бы видеть на английском престоле не Вильгельма, а Роберта, герцога Нормандского. Они заперлись в своих английских замках и не желали приносить вассальную присягу новому королю. Вильгельму II удалось справиться с мятежными баронами благодаря поддержке англичан: ненавидя норманнов, они, наконец, получили повод поквитаться со своими притеснителями. Вдобавок ко всему король обещал в награду за помощь смягчить закон о королевских лесах. Вскоре мятеж нормандских баронов был усмирен, а его зачинщики бежали от королевского гнева в Нормандию.
Почувствовав себя уверенно в Англии, Вильгельм вознамерился прибрать к рукам и Нормандию. Лишь вмешательство баронов, порядком утомленных бесконечными военными действиями, вынудило братьев пойти на мирные переговоры. Было, в частности, решено, что при жизни ни один из них не будет претендовать на владения другого, но каждый из них объявлял другого своим наследником на случай смерти. Едва помирившись, Вильгельм II и Роберт Нормандский ополчились на своего младшего брата Генриха Боклерка, который потратил часть оставленных ему отцом денег на покупку имения в Нормандии.
Генрих был вынужден запереться в замке на горе Сен-Мишель. Воюя друг с другом, братья все же иногда поступали по-родственному. Например, узнав, что осажденные в замке страдают от нехватки питьевой воды, герцог Роберт распорядился доставить им и воды, и вина. В конце концов Генрих был вынужден покинуть свое убежище и скитаться по свету.
На этом войны, в которых участвовал Вильгельм II, не окончились. Ему пришлось сражаться с шотландцами и валлийцами, разорявшими приграничные территории Англии и чувствовавшими себя в полной безопасности в родных горах, пойти войной на Роберта Нормандского, нарушившего взятые на себя обязательства, и, наконец, бороться с новой баронской смутой в самой Англии.
3
Пер. Е. Г. Бекетовой (Скотт В. Айвенго // Скотт В. Собр. соч.: в 20 т. Т. 8. М.; Л., 1962. С. 39–40).