Страница 21 из 29
Пожалуй, все. Как у Вас идет работа над книгой о Гаврилине? Когда лучше нам повидаться в Вологде, чтобы никого не обременить и не побеспокоить особо?!
Еще раз примите вместе с добрейшей Ольгой Сергеевной мои искренние пожелания Вам и Вашим близким удачи и здоровья в наступившем новом году!».
Так как в это время мы общались часто по телефону, то в письме есть фамилии и разные факты, которые нуждаются в пояснении. Предисловие я расширил за счет тех биографических и литературных деталей, с которыми Белов поделился по телефону. Фотографии я разместил специально в начале книги. Читатель, прежде чем вникнуть в правдивую и заряжающую энергией боевую публицистику писателя, должен зарядиться иной энергией, исходящей от фотодокумента, который подтверждает масштабность личности и огромный круг общения. В книгу вошли снимки, часть из которых Белов привез мне в Москву, а часть прислал отдельной почтой. На них были изображены встречи Белова с Шукшиным, Шолоховым, Гагариным, Симоновым, Абрамовым, Астафьевым, Распутиным, Залыгиным, Шафаревичем. То был цвет и совесть нации. Потому книга с первых страниц внушала уважение к тексту. А мне так хотелось, чтобы читатель на одном дыхании одолел суровую публицистику!
Телефонная связь помогла мне рассказать Василию Ивановичу про конфликт в Борисоглебском монастыре, который раздули литераторы Лыкошин и Ганичев после того, как я воспрепятствовал скорому выселению реставрационной мастерской Рыбникова и выкидыванию в снег его станков. По моей договоренности с ярославским архиепископом Иосифом, а затем с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, переселение реставраторов в строящуюся не без моей помощи новую мастерскую состоялось не зимой, а весной. Таким образом, мы сохранили мастерскую реставраторов от уничтожения и дали им возможность дальше восстанавливать православные храмы и монастыри. Лыкошин, Володин и Ганичев попытались убедить Белова, что я не прав. Однако после того, как он попросил меня разъяснить суть конфликта, его позиция стала схожей с моей. Белов занял в конфликте мою сторону.
Спустя время сотрудники Ростовского музея нашли икону Богоматерь Подкубенская, сделали с нее фотокопию и выслали мне два экземпляра. Один снимок я отослал Белову, другой оставил себе. Икона действительно являла собой шедевр живописи.
Письмо двадцать третье
Дорогой Анатолий Николаевич!
Вез фотографии тебе да не довез, уехал аж в Питер. Жди теперь следующего моего приезда, либо попроси снимки с Шолоховым и Гагариным у А.Д. Заболоцкого (299-78-28).
Обнимаю! Ко мне в Вологду не езди, так как могу уехать… Белов. 13 ноября 2002 г.
Зря говорят, что хороший фотоснимок раскрывает характер человека больше, чем плохой рассказ. Проверено временем – это не так.
Белов на обратном пути из Санкт-Петербурга завез мне для книги «Раздумья о дне сегодняшнем» недостающий иллюстративный материал. Знакомлюсь с фотографией запечатлевшей встречу Белова с Шолоховым в Вешенской. Стоят друг перед другом два замечательных писателя: один – молодой, снискавший широкую известность сразу после публикации повести «Привычное дело», другой – старый, признанный всей мировой образованной общественностью и получивший Нобелевскую премию за роман «Тихий Дон». Их лица сияют улыбками. Неожиданное знакомство, кажется, привело двух писателей к единомыслию, к пониманию друг друга.
Снимок обманывает. Говорит правду, но не всю. Да, гениальный писатель Михаил Шолохов высоко оценил деревенскую прозу Белова. В доброжелательной атмосфере обсудили не одну важную государственную новость. И вдруг речь зашла о бедах русской деревни… Белов напрягся. На его рабочем столе уже закипала работа над трилогией о трагедии раскулачивания русского крестьянства. В тот момент, когда делегация писателей и партийных работников наперебой стала расхваливать роман Шолохова «Поднятая целина», Василий Белов подал реплику и отважно вступил в спор… Никто не мог доказать Белову необходимость раскулачивания трудолюбивых крестьян, даже сам Шолохов. По разные стороны баррикад стояли и герои книг «Поднятая целина» и трилогии «Час шестый», куда входили и романы «Кануны», «Год великого перелома».
Спустя годы я узнал от православного писателя, крупного ученого Валентина Осипова, присутствовавшего при том политическом споре, что Шолохов и Белов расстались каждый при своем мнении. Вологодский писатель, не принявший правды Макара Нагульного, героя «Поднятой целины», уехал с мыслью развенчать миф об успешной коллективизации сельского хозяйства. А вешенский классик, как сказал ученый Осипов, посчитал Белова недостаточно информированным.
Вряд ли Белов мог признать себя несведущим в политике крестьянского сопротивления военно-коммунистической и космополитической власти после революции 1917 года. Для него не существовало закрытых тем. Он сидел в архивах, собирая отдельные факты, которые не просто будоражат сознание, а дают полное и объективное восприятие истории крестьянского отчуждения от земли.
Получив на руки фотоснимок беседы Шолохова с Беловым, я не мог не спросить у последнего, о чем шел разговор. «Больше всего говорили о литературе и, конечно, о деревне», – скупо ответил Василий Иванович. Про разные мнения писателей о том, как коммунистическая власть относилась к зажиточным крестьянам, он умолчал. Однако в подготовленной к изданию книге «Год великого перелома. Хроника начала 30-х годов» он высказал свою позицию по коллективизации сельского хозяйства и начале сталинских репрессий с предельной правдивостью. В ней писатель продемонстрировал публично свою информированность… И эта информированность чуть ли не поставила крест на его романе.
Издательство потребовало убрать с первых страниц цитату из трудов Энгельса. Белов наотрез отказался. Разгорелся скандал. Уступать никто не желал. Время играло против писателя. Он держал долгую паузу, боролся, доказывал… И победа все же пришла к нему. Книга увидела свет.
На первом листе романа черным по-белому зловеще были начертаны слова Ф. Энгельса: «Всеобщая война, которая разразится, раздробит славянский союз и уничтожит эти мелкие тупоголовые национальности вплоть до их имени включительно.
Да, ближайшая всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы, и это также будет прогрессом».
«…Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в славянских землях Австрии… Мы знаем, что нам делать: истребительная война и безудержный террор».
Разрушение крестьянского мира и лада Белов считал как раз террором. Мы много говорили с ним на эту тему. Тут ни спорить, ни соглашаться не приходилось. Он был прав.
Когда Василий Иванович дарил мне этот судьбоносный роман, то под цитатой Ф. Энгельса он написал твердым и четким почерком: «Вот какие традиции у безбожников…».
На титульном листе сделал другую надпись:
«Славной чете Грешневиковых от автора, который тоже не равнодушен к Отечеству. Дорогие Галя и Толя, если будет некогда читать, то передайте книгу Рыбниковым (у меня больше нет экземпляра именно этой). Спасибо за посещение! И счастливой дороги… Белов. 29 июля 2001 год. Вологда».
Помнится, в тот приезд к Белову он подарил мне и жене Гале еще одну книгу – «Лад», с надписью «Анатолию Николаевичу Грешневикову и его семье желаю миру и ладу! Белов. 1 июля 1994 г. в Вологде». Причем слово «ладу» было не написано полностью, а лишь к заглавию книги «Лад» приставлена рукой писателя буква «У». Вышло красиво – «Ладу». Точно такая же книга была подарена и семье Рыбниковых.
По возвращении домой мы с Сашей Рыбниковым говорили почему-то не о понравившихся нам очерках о народной эстетике «Лад», а о крестьянской трагедии в России и о том, как удачно автор использовал для раскрытия темы человеконенавистнические слова основоположника марксизма Ф. Энгельса.
Иная история у фотографии, на которой Василий Белов беседует с первым космонавтом Юрием Гагариным. В ходе той беседы не родилось ни одного спора. Наоборот было обоюдное понимание друг друга. Белов тогда узнал и подоплеку сноса Храма Христа Спасителя в Москве, и то, как Юрий Гагарин на одном из съездов комсомола внес предложение восстановить эту православную святыню. Я в свою очередь услышал о смелом гражданском поступке космонавта от Белова при подготовке книги публицистики «Размышления о дне сегодняшнем», куда вошел фотоснимок встречи писателя с космонавтом.