Страница 4 из 8
Когда в Греции объявлялись варвары, известные своей мудростью, они всегда приходили с Севера, и их мудрость проявлялась в религиозной сфере, связанной с культом Аполлона.
Наиболее известен из этой плеяды культурных героев Орфей. Несмотря на то, что в исторической реальности Певца начали сомневаться уже в классический период (Аристотель категорически отрицал существование Орфея[38]), влияние орфического учения на греческую культуру трудно переоценить. Прямо или опосредованно оно заложило основы греческой философии, оказав особо сильное влияние на Пифагора, Анаксимандра, Гераклита, Ксенофана, Парменида, Эмпедокла, и, что особенно важно, Платона («Федон», «Федр»), через которого был воспринят и разработан сначала неоплатонизмом, а через неоплатонизм – и христианством целый комплекс идей о теле и душе. Орфей почитался как родоначальник мистерий и первый оракул (последующие пошли уже от него).
Среди прочих пришлых учителей Греции следует выделить Абариса и Анахарсиса, которые «пользовались у греков большим уважением, так как они обнаруживали своеобразные черты скромности, простоты и справедливости своего народа»[39].
Анахарсис – одна из самых загадочных и противоречивых фигур древнегреческой истории. Из обозримых источников, свидетельствующих о жизни и творчестве скифского мудреца, наиболее ранним считается геродотовская «История».
Согласно «отцу истории», Анахарсис, сын скифского царя Гнура, отправился в путешествие, повидав по пути множество стран, в том числе Грецию. По дороге обратно, ведшей через Геллеспонт,
Анахарсис пристал к Кизику, где стал свидетелем празднования дня Матери богов. Путник дал обет, вернувшись невредимым на родину, принести богине жертву по увиденному им обряду. Клятва оказалась роковой. Некий скиф застал Анахарсиса за чужестранным ритуалом и доложил об этом царю Савлию. Тот немедленно отправился к месту преступления и убил нечестивца стрелой из лука. Пикантность ситуации заключалась в том, что Савлий приходился Анахарсису родным братом. «Так несчастливо окончил свою жизнь этот человек за то, что принял чужеземные обычаи и общался с эллинами»[40].
Согласно другому рассказу, приведенному галикарнасцем, Анахарсис пустился в путешествие не ради досужего туризма, но был отправлен скифским царем «в ученье к эллинам»[41].
По мнению ряда исследователей, подобная мотивировка – не что иное как перенос на скифов чисто греческой склонности искать мудрости не в своем отечестве[42]. Как мы помним, «философские экспедиции» совершали в разное Солон, Фалес, Гекатей, Пифагор, Демокрит, Платон, правда, их любопытствующие взоры были обращены на Восток, к более древним цивилизациям, где они, как считалось, и почерпнули свои убеждения[43]. Ни одного иного случая, чтобы за мудростью отправлялись «из скифов в греки», наукой не зафиксировано.
Впрочем, и сам Геродот настаивает, что рассказ этот – «вздорная выдумка самих эллинов»[44].
Если Анахарсис, действительно, был посланником скифского царя, то цели его могли быть совершенно иными. Возможно, он имел «какое-то дипломатическое поручение (недаром существует рассказ о его встречах с разными правителями). Он мог выяснять позицию эллинов и лидян в отношении Персии в связи с замышлявшимся скифами новым походом в Азию»[45]. Посольство Анахарсиса могло носить и экономический характер: Скифия имела развитые экономические связи с греческими полисами как в Северном Причерноморье (Ольвия), так и в Малой Азии (Милет) и на Балканском полуострове (Афины). С другой стороны, если принять во внимание убийство Анахарсиса собственным братом, можно предположить, что его «эмиграция» могла быть вызвана династическими распрями.
Так или иначе, в Греции Анахарсис «выказал свою великую мудрость»[46] и тем прославил весь скифский род.
Слава Анахарсиса как философа была столь велика, что он был включен в число Семи мудрецов, обретя тем самым статус одного из родоначальников философии. В этой группе Анахарсис появляется не сразу. Платон, отдавая должное скифу как великому изобретателю и ставя его в этом отношении выше Гомера (Resp. X 600а), нигде не называет его ни мудрецом, ни философом. Соответственно, не значится Анахарсис и в знаменитом платоновском списке мудрецов-афористов (Prot. 343а) – первом из подобных. По-видимому, впервые одним из Семи называет Анахарсиса младший современник Платона Эфор Кимский, утверждая, что подобной чести греки удостоили его «за безупречную моральную чистоту и разум»[47].
Подчеркивая выдающуюся культуртрегерскую роль Анахарсиса, Эфор приписывал ему изобретение якоря, гончарного круга и кузнечных мехов. Впрочем, уже Страбон, приводящий слова Эфора, относится к ним весьма скептически: «Я упоминаю об этом, хотя и прекрасно знаю, что сам Эфор не во всех случаях говорит целиком правду, как это ясно из рассказа об Анахарсисе. Как же гончарный круг может быть его изобретением, если уже Гомеру, который жил раньше, этот круг был известен?»[48].
Возвышение Анахарсиса шло у Эфора в русле идеализации всего скифского народа, древность, а стало быть, мудрость которого подтверждена свидетельствами о нем самого Гомера (Strab. VII 3, 7). Благозаконие и непобедимость скифов Эфор выводит из их скромного образа жизни, общности жен и отсутствия имущества. Подобная идеализация северных варваров была нова для своего времени. Интересно, что одним из непосредственных источников столь комплиментарного отношения к скифам было учение Платона об идеальном обществе, где были впервые объединены семейный и имущественный коммунизм и простой образ жизни[49].
Судя по всему, именно у Эфора формируется образ Анахарсиса как «мудреца-дикаря», побеждающего простым правдивым словом замысловатую эллинскую дискурцию и служащего живым упреком развращенным и испорченным цивилизацией грекам. В апокрифических «Письмах Анахарсиса» (III в. до н. э.) этот образ использовался для пропаганды кинических идей. В этих письмах, в большинстве своем адресованных правителям прошлого, их автор обличает насильственный характер любой власти, борется с «расизмом» греков, ставящих себя выше варваров, и прославляет простоту и нестяжательство: «Одеждой мне служит скифская хлена, обувью – подошва собственных ног, постелью – вся земля, моя лучшая еда – молоко, сыр, мясо. Все лакомства – голод. Я свободен от всего того, из-за чего большинство людей постоянно в трудах»[50].
Подобная же риторика отличает скифа в рассказе Диодора Сицилийского о визите к Крезу «первейших среди мудрецов» – Анахарсиса, Бианта, Солона и Питтака. Пожелав оценить мудрость старшего из философов (а таковым оказался именно Анахарсис), царь спросил его, кого из сущих он считает самым храбрым, самым справедливым и самым мудрым? Тот ответил: самых диких животных, ибо они живут в соответствии с природой, а не с придуманными законами. Крёзу не оставалось ничего, кроме как посмеяться над ответами равнодушного к богатству философа, объяснив их его «зверообразным воспитанием»[51].
Анахарсис – мудрец, потому что скиф.
Скульптура Пьера Ле Гро, конец XVII в.
38
Arist. De philos. fr. 7 Ross = fr. 9 Rose: The works of Aristotle / Ed. by Ross W. D. Vol. XII: Select Fragments. Oxford: Clarendon Press, 1952. P. 80.
39
Strab. VII 3, 8: Страбон. География. С. 276.
40
Hdt. IV 78: Геродот. История. С. 206.
41
Hdt. IV 77: Геродот. История. С. 206.
42
См. напр. Скржинская М.В. Рец. на: J. F. Kindstrand. Anacharsis. The Legend and the Apophtegmata. Uppsala, 1981 // ВДИ. 1988. № 3. C. 205
43
По мнению Плутарха, например, египетское происхождение имеет идея о воде как первоначале сущего, высказываемая, помимо Фалеса, также и Гомером (II. XIV 246) – по мысли Херонейца, это доказывает, что египетской мудрости приобщился и автор «Илиады» (De Isid. 34)
44
Hdt. IV 77: Геродот. История. С. 206.
45
Скржинская М. В. Рец. на: J. F. Kindstrand. Anacharsis… С. 205.
46
Hdt. IV 76: Геродот. История. С. 206.
47
Strab. VII 3, 9: Страбон. География. С. 277.
48
Strab. VII 3, 9: Страбон. География. С. 277.
49
Тахтаджян С. А. Скифы Эфора: источники идеализации. Автореф. дисс…. к. филол. н. СПб., 2001. С. 23–24.
50
Anach. Epist., 5: Письма Анахарсиса // Антология кинизма. M.: Наука, 1984. С. 213.
51
Diod. Sic. IX 26,1–5: Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. VIII–X: Фрагменты. Архаическая Греция. Рим эпохи царей. СПб.: Алетейя, 2012. С. 61–62.