Всё можно изменить

ВСЁ МОЖНО ИЗМЕНИТЬ

Чемодан был тяжёлым и неухватистым. Лика Савельева тащила его по улице, время от времени меняя руки, а то и присаживаясь на него, чтобы передохнуть. И почему она не сообразила купить чемодан с колёсиками? Когда ездила в отпуск, то видела, что почти у всех пассажиров в аэропортах и на вокзалах чемоданы с колёсиками.

Она выбрала его из-за цвета: ярко-малиновый с серебристым отливом. Лика не могла устоять перед такой красотой, а теперь за своё пристарастие к необычному сочетанию оттенков расплачивалась ноющими спиной и руками.

Прохожие с удивлением смотрели на неё, красивую молодую разрумянившуюся женщину двадцати пяти лет с упрямо сжатыми губами и великолепной волной светлых волос. В их взглядах сквозило сочувствие. Один дедуля даже сделал попытку ей помочь, но тут же отступил назад, натолкнувшись на страдальческий, но непреклонный взгляд Лики.

Обливаясь пőтом, Лика дотащила ставший ненавистым чемоден до подъезда. Теперь ей предстоял марш-бросок по лестнице до лифта.

Войдя в прихожую, она тут же села на чемодан передохнуть, её руки тряслись от напряжения, а тело ныло от изнурительного путешествия.

Услышав шум захлопнувшейся двери и грохот от поставленного на пол чемодана, в прихожую вошла мать Анастасия Георгиевна – высокая седая пенсионерка с поношенной шалью на плечах.

– Лика? – спросила её мать.

– Здравствуй, мам, – ответила Лика, отдышавшись.

– Почему ты с вещами? – озаботилась Анастасия Георгиевна.

– Я ушла от Игоря, – ответила дочь, предчувствуя неприятный разговор, который наверняка выйдет на тему о том, что женщина непременно должна быть при муже.

– Что произошло? – подняла брови Анастасия Георгиевна.

– Он мне изменял, и я от него ушла, – как можно короче, без подробностей, сообщила Лика.

– Этого ещё не хватало! – ужаснулась мать.

Лика знала, что одиноким женщинам свойственны две крайности: либо «все мужики – козлы», либо «женщина обязательно должна быть замужем». Случается, что многие женщины парадоскально совмещают обе точки зрения.

– Да, неприятное известие, – согласилась Лика и отправилась на кухню.

– Неприятное? Это катастрофа! – идя за ней, возвысила голос Анастасия Георгиевна. – Лика, доченька, женщина должна быть замужем. Ну, бывает, что мужчина увлёкся кем-нибудь на стороне. Зачем из этого делать трагедию и одним махом всё разрушать? Все мы ошибаемся, оступаемся. Человеку надо дать шанс исправиться. Ты, наверное, есть хочешь? У меня для тебя есть кое-что вкусненькое. Я как раз приготовила грибной суп, как ты любишь.

Терпеливо слушая тираду матери, Лика достала из холодильника сковородку с мясом, включила плиту и поставила сковороду на огонь.

– Лика, нельзя так поступать с людьми! – не унималась мать.

– Мам, Игорь мне изменял, – повторила Лика, вынимая из холодильника плошку с винегретом и нарезая хлеб.

– Дай человеку шанс! – настаивала Анастасия Георгиевна.

Её лицо выражало досаду и озабоченность, даже брови Анастасии Георгиевны встали домиком.

– Один шанс у него уже был, это не помогло. Второго не будет.

– Да что произошло, в конце концов? – разнервничалась Анастасия Георгиевна и уселась за стол, с недоумением глядя на свою самонадеянную и недальновидную дочь.

– Даже не хочу говорить, и не мучай меня, – повысила голос Лика. – Я ушла, дело сделано.

– Но ты хотя бы сказала ему, что уходишь? – с надеждой спросила мать.

– Разумеется! – вздохнула дочь. – Когда он, как ты говоришь, «оступился», у нас с ним был большой разговор.

– И как Игорь объяснил свою связь?

В голосе Анастасии Георгиевны вновь прозвучала надежда, что дочь вернётся к мужу, но с каждой секундой упование на несбыточное становилась всё призрачней.

– Как обычно люди объясняют в таких случаях? – пожала плечами Лика, ставя сковороду на стол и усаживаясь перед ней. – «Ну, бывает, бес попутал» и прочая ерунда.

– А ты? – вытянула шею Анастасия Георгиевна .

– Мам, ты меня знаешь. Не могу я жить во вранье, – поморщилась Лика. – Хуже всего то, что этот обман продолжался долгое время, больше месяца. Это не был порыв, это был планомерный длительный обман. Я предложила Игорю сделать выбор: или я, или эта женщина. Он выбор сделать не мог, поэтому выбор сделала я.

– Вот, кетчупа возьми, – подсказала Анастасия Георгиевна дочери, ставя перед ней бутылку. – А с коттеджем что решили?

– Оставлю всё Игорю.

– Но вы строили его вместе! – возмутилась Анастасия Георгиевна. – По закону…

– По закону – да, – прервала её дочь. – По писаному. По неписаному закону коттедж, в котором мы жили, был куплен на деньги Игоря, и я на него претендовать не буду. Детей в браке у нас не было, претензий к Игорю нет, всё остаётся ему. Развод оформим быстро. Я вернулась в нашу с тобой квартиру. Точка.

Анастасия Георгиевна покачала головой и побольше натянула на плечи шаль.

– Не представляю, как ты после всего этого будешь работать с ним в одной конторе! – загрустила она. – Вам же придётся видеться нос к носу каждый день, встречаться на совещаниях!

– Видеться и встречаться нам не придётся, я уволилась, – сообщила Лика, расправляясь с отбивной.

– Как уволилась? – опешила мать.

– Обыкновенно, – пожала плечами Лика.

– Но я хочу понять, – снова начала Анастасия Георгиевна, но Лика не дала ей развить мысль.

– Мам, что тут понимать? – сказала она. – Игорь – начальник отдела, а я – бухгалтер в той же компании. Видеть Игоря я больше не хочу, нас с ним больше ничего не связывает.

– Ну как же не связывает, доченька? – едва не заплакала Анастасия Георгиевна. – У вас же был брак!

– Был, мама. Был брак, – согласилась Лика. – А теперь его нет.

– Ой, доченька, какая же ты идеалистка! – всплеснула руками мать. – Таким, как ты, в жизни приходится несладко.

Лика шумно вздохнула и отложила вилку:

– Мам, ты можешь понять, что мне противно видеть Игоря?

– Понять могу, – поспешно кивнула мать. – Ты работу новую нашла?

– Пока нет, времени не было, – ответила Лика, вновь принимаясь за еду. – Начну искать в ближайшие дни.

За окном сгущались сумерки, приближалась ночь. Над плитой горел светильник, и кухня квартиры Кирилла Соколова, владельца компании «Мастерпроектстрой», была погружена во мрак.

После трагической гибели жены Кирилл, тридцатичетырхлетний успешный мужчина, ушёл с головой в бизнес. Он просиживал на работе допоздна. Его мать Вера Владимировна, начинающая пенсионерка с проницательным взглядом и твёрдым характером, знала, что он просто придумывает себе сложности, чтобы оставаться в офисе и работой отгоняет тяжёлые воспоминания о погибшей жене.

Кирилл возвращался домой около одиннадцати часов вечера. В это время Вера Владимировна обычно ложилась спать, но теперь, когда Юли не стало, и квартира без невестки стала казалаться ещё более огромной и гулкой, она дожидалась сына с работы, чтобы хотя бы своим присутствием облегчить ему жизнь.

Кирилл ел молча, уперев взгляд в скатерть. Ему было всё равно, что именно приготовила ему мать: он механически жевал и механически двигался, избегая смотреть Вере Владимировне в глаза.

– Как прошёл день? – спросила мать, стоя у плиты и помешивая картошку.

– Всё нормально, мам, – отозвался Кирилл и снова погрузился в свои мысли.

– Неправда.

Вера Владимировна глянула на сына.

– Я же чувствую, что ты врёшь.

Кирилл посмотрел на мать несчастными глазами горюющего спаниэля.

– Так и будем молчать? – настаивала мать.

– У меня неприятности, – выдавил Кирилл и уткнулся в тарелку.

– Какие именно?

– Я чувствую, что что-то не так, – ответил сын. – Похоже, кто-то выводит деньги из компании, но кто и как, понять не могу.

Вера Владимировна присела за стол.

– Некоторые люди творят зло из любви к искусству или из-за неприязни к кому-то, – сказала она. – Ты никому в последнее время дорогу не перебегал? Ни с кем не ругался?