Змеиное варенье

Кстати, когда придет профессор Адриани, рекомендую незамедлительно проводить его сюда, чтобы он смог меня увидеть и убедиться, что все в порядке. Иначе… у него может сложиться превратное представление о ситуации, которым он незамедлительно поделится с монсеньором…　

— Че? — оторопела Лидия, не донеся печенье до рта.　

— Вы второй раз смогли меня удивить, достопочтимый Тиффано, — неожиданно мягко проговорил Уль Джен и кивнул в сторону лысого недоразумения. — И, кажется, не только меня…

— В этом мире никому нельзя доверять, поэтому я позаботился сразу о нескольких путях отступления. Но давайте приступим к делу. Я еще раз прошу прощение за поведение моей спутницы, увы, госпоже Чорек не хватает воспитания, но уверяю вас, она не хотела вас оскорбить…　

— Действительно, что возьмешь с глупой женщины… — протянул маш-ун, испытующе глядя на Лидию.　

Та засопела и завозилась, угрожающе нахмурив брови, даже печенье в сторону отложила.　

— Одну минуту, я все-таки сделаю внушение своей спутнице, чтобы она нам больше не мешала, — я поднялся и потянул за собой под локоть Лидию, отводя ее в сторону.　

— Если вы только посмеете еще раз открыть рот, то я… — зашипел я, притянув ее к себе.　

— То че?　

— Хватит чекать! Вы переигрываете, это уже не смешно. Молчите и просто улыбайтесь, иначе, Единым клянусь, когда выберемся отсюда, я вас придушу… и в ближайшем сугробе прикопаю.

— Силенок-то хватит, а? Тоже мне, нашелся.　

— А если вы будете умницей и не пророните ни слова, то я… — замялся я, с отчаянием вглядываясь в　 серебро ее глаз, — то я вас поцелую. Сразу, как выберемся. Так что вам решать.　

Я отпустил Лидию и вернулся на место, не дожидаясь ее ответа. Маш-ун снисходительно заметил, не сводя с нее глаз:　

— Ваша спутница, кажется, растерялась.　

— Она нас больше не побеспокоит, уверяю вас. Итак, я бы хотел вернуться к делу, — я решил более не размениваться на любезности. — Святой Престол южного обряда ведет дознание по факту смертей нескольких человек. Ваш сын, достопочтимый посол, стал одной из жертв колдовского воздействия неизвестной природы, поэтому я сейчас обращаюсь к вам, гаш-и-ман Сы Чин не как к послу великого ханства, а как к отцу. К отцу, который потерял сына. Помогите мне найти его убийцу. Я уверяю, что память вашего сына не будет запятнана грязными слухами и домыслами, однако здесь и сейчас мне нужна вся　 правда о нем. Без увиливаний, недомолвок и двойных смыслов. Пожалуйста, прошу вас.　

Я замолчал, и молчание длилось достаточно долго, нарушаемое лишь хрустом печенья, которое упрямо уплетала Лидия, словно в отместку за вынужденное молчание.　

— Что же вы хотите услышать, достопочтимый Тиффано? — наконец очень тихо сказал посол, но его голос звенел от злости так, что было слышно в дальнем углу Чайного павильона, где мы сидели. — Как я мечтал, что мой сын станет правителем Сайшинских владений? Как я согласился скрепить союз между нашими странами и принять в невестки чужеземку, вашу княжну, неприученную к нашим обычаям и покорности мужчине? — его взгляд презрительно скользнул по Лидии, которая перестала жевать печенье и сидела молча. — Как в ответ ваш князь вероломно обманул нас, тайно устроив помолвку обещанной моему сыну княжны с одним из северных воягов? Как моего сына убили, а потом еще посмели обвинить в мужеложстве? И после этого вы обращаетесь ко мне, как к отцу? Я — политик, и как политик, я признаю, что проиграл. Но как отец… Мне нечего терять, все, ради чего я жил и работал, уничтожено, растоптано, смешано с грязью. Мой род некому продолжить. Назовите хоть одну причину, по которой я должен оставить вас в живых…　

Лидия обеспокоенно зашевелилась, и я накрыл ладонью ее руку и сжал.　

— У вас есть дочь, — медленно проговорил я, припомнив все, что рассказывал мне кардинал о после. – Неужели вы не хотите ради нее…　

— Дочь от безродной! От безродной наложницы. Вы хотите меня оскорбить?　

— Нет, простите. Но вы сейчас говорите именно как политик, а не как отец. Потому что отец любит своих детей вне зависимости от пола или происхождения их матери. Я искренне соболезную вашему горю, однако смиренно прошу взглянуть на ситуацию с другой стороны. Со стороны человека… нет, не человека, бездушной твари, демона, завладевшего человеческой душой. Он убил вашего сына. И он продолжит убивать, он не остановится. Вы можете погубить нас, в ответ Святой Престол допустит огласку нелицеприятных подробностей о вашем сыне, далее последует разрыв дипломатических отношений. Вы знаете об остальных жертвах? Сын адмирала Мирчева и сын княжьего казначея. Верные князю люди, которые тоже жаждут справедливого отмщения за смерти своих детей. Но вместо того, чтобы объединить усилия в поисках убийцы, начинаются политические игры. К чему они приведут? К дворцовому перевороту, мятежу, стычкам, войне?.. Больше крови, смертей и хаоса, в котором никто уже не будет искать колдуна, его некому будет остановить. Кому это выгодно? Только ему…　

— Красивые слова, достопочтимый Тиффано, — холодно ответил посол. — Но я не верю в такую удобную для вас версию о колдуне. Я не верю.　

Маш-ун обеспокоенно склонился к послу, прошептав ему что-то на ухо.

— Не верю! Мой сын не был мужеложцем! У него не могли завестись змеи в голове! Вранье!　

Посол вскочил на ноги, его лицо наливалось кровью. Звериное бешенство выглянуло из-под маски холодного расчетливого дипломата, грозя утопить нас в крови. На мгновение мне стало страшно, но я сделал еще одну отчаянную попытку.　

— Великородный гаш-и-ман Сы Чин, я сейчас открою вам подробности смертей других жертв, за что меня могут лишить сана. Жуан Витор отгрыз себе ногу и умер от потери крови, однако при вскрытии на его теле обнаружили клыки и змеиную чешую на туловище. Драган Мирчев пробил себе голову вилками и ножами, но даже после его смерти столовые приборы извивались, словно живые… живые змеи. Эти юноши не были колдунами, но кто-то очень хотел их таковыми сделать. Вы знаете, как легко огульно обвинить человека? И как сложно потом отмыться? Даже вы купились на нелепые слухи о моих пристрастиях к молодым юношам, распущенные с легкой руки… — я замешкался ненадолго, покосившись на Лидию, — с легкой руки мерзавца, вора и еретика, смеющего называть себя Серым Ангелом. Неужели вы позволите, чтобы память вашего сына смешали с грязью и… богопротивным колдовством?　

Уль Джен положил руку на плечо послу и усадил в кресло, опять что-то нашептывая ему на ухо. Посол нахмурился и уставился на меня пристально.　

— Я слышал, что сын Мирчева умер странной смертью, но чтобы так… Если мой сын действительно стал не первой жертвой, то какого дшимуна вы до сих пор не поймали колдуна?!?　

— Потому что никто не желает говорить правду. И вы тоже. Только тратите мое время и играете на руку убийце. А он радуется и смеется над глупцами, выбирая новую жертву…　

Гнетущее молчание повисло над нами, как грозовое облако, готовое в любую минуту разразиться ужасной бурей или тихо пройти мимо.

— Спрашивайте, что хотели, — наконец безжизненно сказал посол, а маш-ун выдохнул с облегчением, погладил повелителя по плечу и покровительственно кивнул мне.　

— Гук Чин много проигрывал в "Золотой лисице"?　

— Да, мне пришлось урезать его содержание.　

— Он часто посещал "Храм наслаждений"?　

— Там он тратил значительно меньше. На девок! — подчеркнул посол, и я решил не настаивать, справедливо рассудив, что могу узнать, на девок или нет, непосредственно в борделе.　

— Мне нужен подробный распорядок дня Гук Чина и список всех, с кем он встречался в день смерти.　

Лидия склонилась ко мне и зашептала на ухо, поэтому я добавил:　

— А также список всего, что он ел и пил в тот день.　

— Вы подозреваете отравление?..　

— Мне придется, — проигнорировал я вопрос, — лично опросить здешнюю прислугу на предмет уточнения некоторых деталей. Но это уже будет происходить на нашей территории. Надеюсь, возражений не возникнет. Еще мне необходимо знать, был ли знаком Гук Чин с другими жертвами.