Змеиное варенье

Тот появился в столице год назад, открыл небольшую таверну в Гостевом квартале и скоро обратил на себя внимание. Орфуа победил в том самом состязании поваров, завоевав признание строгих судей новым блюдом "Поцелуй Единого", которое получило одобрение даже верховного каноника Кирилла. После победы Орфуа стал помогать княжьему повару во дворце, причем рецепт "Поцелуя Единого" хранился в строгом секрете. Полукровка быстро обзавелся полезными и влиятельными друзьями, его дела стремительно шли вверх. А через два месяца Виль Лешуа подрался на дуэли с младшим сыном княжьего ловчего. Подробности происшествия получили широкую огласку, и случился первый скандал. Еще через месяц неудачливый влюбленный вскрыл себе грудную клетку, и его отца уже ничто не могло спасти. Он ушел добровольно, назвав Орфуа своим преемником. Что ж, мотив хороший… Даже слишком хороший… Что-то тревожило меня в этой истории, но я так и не смогла понять, что именно. Какая разница… Интересно, сколько стоит таверна в Гостевом квартале? Я достану Орфуа и без попадания во дворец… Но к Лешуа все-таки надо съездить. Серебряная змейка из вилки будет очень милой… Только еще бы найти ювелира.

Пришла Тень и принесла мне травяную настойку. Глаза у нее были заплаканы.

— Прости меня, Тень, — сказала я, послушно принимая у нее теплую чашку. — Я испугалась, что ты ушла и бросила меня.

— Что вы, госпожа… Как же я могу уйти… Никогда… — служанка скользнула к моим ногам, усаживаясь прямо на пол. — Скажите, вы и вправду не помните, как…

— Не помню. Расскажи точно, что я тебе приказала.

— Просто позвали, дали мешочек с золотом, велели купить дюжину гадюк, без них не возвращаться.

— Когда это было? Вечером?

— Да.

— И ты сразу отправилась?

— Да нет, я подождала утра и сразу же…

— Скажи, я… я выходила вечером куда-нибудь?

— Я не видела, вроде нет..

— А я сказала, зачем мне гадюки?

— Нет…

— Демон, а почему ты не спросила?

— А вы бы ответили, госпожа?

— Да уж… — я залпом проглотила горькую жидкость. — Тень, послушай меня. Не позволяй мне распускать руки, не стой покорным истуканом, меня это еще больше злит. Поняла? Давай отпор, отбивайся, огрызайся, убегай, но не терпи.

Служанка неуверенно кивнула.

— И не волнуйся, я все равно сдержу слово, как и обещала, чтобы не произошло. Я найду твою дочь. Ты умеешь готовить?

— Что? Госпожа, вы и в самом деле решили?.. Но…

— Опять мямлишь?

— Умею, госпожа, только ж на таком состязании умение варить каши да похлебки вряд ли вам поможет…

— Ты рассказывай, а я сама решу…

— Рассказывать? Госпожа, это показывать надо…

— Запомни — теория сначала, а практика потом. Так что пока рассказывай, все равно сна нет. А там посмотрим…

Поместье Лешуа оказалось добротным каменным домом на холме, у подножия которого протекал ручей, скованный льдом и опоясанный скрипучим деревянным мостом. Наемный экипаж ехать через него отказался, поэтому пришлось выбираться из защищенной от ветра кабины и идти дальше пешком. Двухэтажное поместье еще носило следы былой роскоши, как старая кокотка, махнувшая на себя рукой, но все еще притягивающая взгляд. Дорожки были неубраны от снега, идти было тяжело. Когда мы с Тенью наконец добрались до парадных дверей, я с досадой поняла, что сапоги у меня промокли.

Дряхлая глухая служанка наотрез отказалась нас пускать, повторяя, как заведенная, что хозяин никого не принимает. Мне надоело с ней спорить, и я просто отодвинула ее в сторону, заявив, что никуда не уйду, пока не увижу господина Лешуа.

Некогда богато обставленная гостиная выглядела неухоженной, похоже, ею давно никто не пользовался. Зеркальные поверхности были завешены, нетопленный камин зиял мертвым пятном. Все остальное покрывал тонкий слой пыли: и некогда роскошные гобелены, тканные золотом и серебром, и дорогую мебель из красного дерева, и изящные диванчики для гостей… У меня перехватило горло. Только одна единственная вещь была тщательно протерта и даже отполирована до блеска. Клавесин. Я не смогла удержаться, подошла к нему и провела пальцами по искусной резьбе на крышке, потом подняла ее и коснулась клавиш. Высокий чистый звук наполнил мертвую гостиную.

— Немедленно убирайтесь из моего дома!

По скрипучей лестнице тяжело спускался старик. Покрытое морщинами и потемневшее от прожитых лет лицо, полностью седые курчавые, словно овечья шерсть, волосы и странно светлые глаза. Господин Дерек Лешуа производил впечатление сильного, жесткого, но смертельно усталого человека.

— Простите меня за вторжение, — вежливо поклонилась я старику. — Но лишь исключительная нужда привела меня сюда. Умоляю вас, вы — моя единственная надежда!

Господин Лешуа молча указал мне на дверь и развернулся уходить. Я рухнула на колени и зарыдала во весь голос.

— Прошу вас, умоляю, я должна выполнить волю покойного батюшки! Иначе не жить мне спокойно! Смилуйтесь! Я должна победить на состязании поваров, иначе отцовское проклятие падет на мою голову! Господин Лешуа!

Но мои стенания на него не подействовали, он продолжал подниматься по лестнице, даже не обернувшись. И тогда я по наитию воскликнула:

— А хотите, я сыграю вам на клавесине? Любимую мелодию вашего сына…

Хозяин дома споткнулся на очередной ступеньке и ухватился за перила. Он стоял, не оборачиваясь, с напряженными плечами, и молчал. Это гнетущее молчание затягивалось, и я ждала. Но тут вмешалась Тень:

— Госпожа умеет, послушайте ее…

Старик обернулся, его глаза подозрительно блестели. В них стояли слезы, и на мгновение мне стало очень неуютно в этом холодном брошенном доме. Но я поспешила продолжить:

— Пожалуйста, просто дайте мне возможность…

Мои пальцы коснулись нотных записей и перевернули последнюю страницу. Похоже, Виль сочинял музыку, однако последняя мелодия была не дописана. Тяжелый взгляд несчастного отца давил мне на затылок, но я упрямо дотронулась до черных полированных клавиш. Нежная горькая музыка ворвалась в запыленное пространство гостиной, словно укутав нас шелком, который плавился в крови и превращал сердце в хрусталь, разбиваемый вдребезги каждым переливом… Музыка стихла, оборванная на высокой ноте, томя и тоскуя по неведомой… любви?.. Сдавленные рыдания нарушили тишину. Дерек Лешуа сидел на ступеньках и плакал, спрятав лицо в ладонях. А я вдруг с мучительной ясностью осознала, что он вовсе не старик. Его руки выдавали в нем рано состарившегося мужчину, горюющего по своему единственному сыну… Тень не выдержала, бросилась к Лешуа, обняла его за плечи и стала утешать. Я отвела глаза, нахмурившись. Ситуация мне категорически не нравилась.

— Что вы от меня хотите? — Лешуа поднял голову и уставился на меня бесцветными пугающими глазами.

— Мой покойный батюшка, да будет ему земля пухом, всю жизнь мечтал о… — я замялась, — о сыне, чтобы передать ему знания и умения. Но родилась я. И мне пришлось… я всю жизнь провела на кухне, постигая секреты кулинарного мастерства…

Взгляд хозяина скользнул по моим рукам, и я осеклась, сообразив, что сглупила. Слишком гладкая и ухоженная кожа рук выдавала меня с головой, поэтому я поспешила подкорректировать версию.

— Но только в теории… Я следила за поварятами, пекарями, следила за порядком, вела учет, но отец… Он так и не позволил мне самой готовить… Папочка считал, что это сложное и мужское занятие — готовить для благородных особ… А два года назад он слег с горячкой и… Перед смертью наказал мне прославить нашу фамилию и победить в состязании… Папочка не в себе был, иначе никогда бы такого не завещал… Я же толком готовить не умею!.. — я разрыдалась, с тревогой наблюдая, как неодобрительно покачала головой Тень и опустила взгляд, комкая в руках платок. От нее надо было срочно избавляться, еще выдаст меня…

— Милая Тень, пожалуйста, принеси мне воды… — простонала я, хватаясь за горло. — Дышать сложно…

— Откуда вы узнали о моем сыне? — резко перебил меня Лешуа.