Жена по ошибке

Да что же это такое?

— Мы разные, Егор. Как ты этого не видишь? Разные. Вот что самое главное, — я невольно повысила голос и, заметив, что на нас стали обращать внимание, досадливо поморщилась. — Ты уже сейчас стремишься контролировать каждый мой шаг, звонишь по сто раз на дню и требуешь отчета: с кем я, что делаю, во сколько приду домой. Желательно, с точностью до минуты. Пытаешься влиять на выбор подруг, одежды, места для отдыха, изменить взгляды, интересы. Ты не ищешь компромиссы, а навязываешь свою волю, стараясь перестроить меня под себя.

— Разве плохо, что я забочусь о тебе? Ты такая нежная, хрупкая. Мне хочется опекать тебя.

— Твоя чрезмерная опека сковывает по рукам и ногам, давит, мешает дышать. Я не смогу так жить, — я решительно мотнула головой. — И я не хрупкая. Ты ошибаешься.

— Если все дело только в этом, я попробую… Попробую вести себя иначе.

Я с тоской взглянула на собеседника.

Губы упрямо сжаты. Голубые глаза сердито блестят, крылья носа раздуваются. Широкие плечи под стильным пиджаком воинственно расправлены.

Красивый. Умный. Успешный.

Миллионы на моем месте рыдали бы от счастья, как любит повторять подруга Настя.

Угу, сначала от счастья, а потом от безысходности. Нет уж, не нужно мне такого подарка судьбы. Плавали. Знаем. Он слишком напоминал нашего отца. Так, что это порой пугало.

— Ты не изменишься, Егор. И я не изменюсь. Мы не сможем существовать вместе, только измучаем друг друга и очень быстро возненавидим. Ты еще найдешь девушку, которой придется по душе зависимость и именно такой стиль отношений. Но это точно буду не я. Прости.

Я резко дернула руку, вырываясь из захвата, и поспешно нырнула в толпу.

— Ника! Мы не закончили.

Егор все не успокаивался.

Своенравный, напористый, признающий только собственное мнение и не желающий слышать слово «нет». И он еще уверяет меня, что может измениться? Смешно…

— Позвольте пройти… Разрешите… Я спешу…

Егор и не думал отставать.

Я прибавила скорость, просочилась между двумя парочками, завернула за угол…

Взгляд упал на тяжелую бархатную портьеру, загораживавшую какую-то нишу. Я, недолго думая, юркнула в крохотный пыльный закуток и затаилась, почти не дыша.

Подожду тут немного, все равно к Яне уже опоздала. Пусть Егор уйдет — тогда можно будет позвонить сестре и договориться о встрече.

Несколько мгновений ожидания, быстрые, уверенные шаги там, за занавеской, и раздраженное восклицание совсем рядом:

— Ника.

А потом гораздо тише и злее:

— Куда она делась?

Я замерла, боясь шевельнуться. В небольшом тесном углублении некуда отступать, а Егор остановился в шаге от меня — нас разделял лишь плотный бархат портьеры.

Негромкое жужжание сотового, и снова отрывистый мужской голос:

— Слушаю. Нет, не могу. Нет, я сказал. На вечер у меня другие планы… Да… Перезвоню…

Плохо дело. Если на сегодня у Егора в планах я, он точно не отстанет. Будет преследовать с упорством носорога. До сих пор мне удавалось избегать встреч и не отвечать на его звонки, но почему именно сейчас все так неудачно складывается?

Егор почему-то медлил, не уходил. А потом у меня в сумке беззвучно завибрировал мобильный. Я от неожиданности дернулась, попятилась, вжимаясь спиной в стену… Вернее, попыталась вжаться, потому что вместо стены за спиной оказалось пустое пространство.

Еще одна ниша? Нет не похоже, слишком уж она глубокая. Скорее, коридор — узкий и очень темный. Наверное, поэтому я его сразу и не заметила.

Телефон продолжал настойчиво требовать моего внимания, подтверждая, что Егор не намерен сдаваться. С трудом развернувшись и ободрав плечо, я помянула упрямого бывшего «тихим, ласковым словом» и двинулась вперед по коридору. Туда, где, возможно, был выход, а главное — не было Егора. Все лучше, чем стоять и ждать, уйдет он, или все-таки догадается отдернуть портьеру.

С каждым шагом становилось все темнее, словно какая-то непроницаемая пелена на глаза опустилась. Ниша постепенно отдалилась, и теперь я, скользя ладонями по стенам, пробиралась буквально на ощупь.

Минута…

Вторая…

Третья…

Казалось, я иду уже целую вечность, а ничего вокруг не меняется.

Да что ж этот коридор такой длинный? Кроличья нора какая-то… Ага, между мирами.

Усмехнулась своей невеселой шутке, и тут впереди что-то блеснуло, обозначая контуры двери.

О, вот и выход. Наконец-то!

Еще пара торопливых шагов, и я, нажав на массивную витую ручку, буквально вывалилась наружу. Чтобы тут же замереть, растерянно разглядывая совершенно незнакомый внутренний двор.

Я часто бывала в театре — на репетициях у Яны, спектаклях, сборах их труппы, в гримерках, подсобных помещениях. Изучила если не каждый, то почти каждый уголок этого старинного, еще дореволюционной постройки здания, уютно устроившегося в самом центре города, но этого места ни разу не видела.

Высокий, глухой деревянный забор. Ворота с тяжелым засовом. Под ногами — неровные, выщербленные, даже на вид очень древние каменные плиты, в щелях между которыми густо растет трава.

Довершала картину притулившаяся сбоку телега с сеном.

И больше никого и ничего. Лишь небо, солнце, чириканье воробьев и тишина. Даже гула с улицы не слышно. Словно я не в центре современного мегаполиса, а в патриархальном «московском дворике» с картины Поленова.

Может, здесь фильм снимают и это просто-напросто декорации? Да, скорее всего, так и есть. Ладно, потом у Янки спрошу.

Кстати, о сестре… Надо бы ей позвонить.

Я поспешно достала телефон, но лишь для того, чтобы удостовериться: сигнала нет, а значит связаться с Яной и предупредить, что опаздываю, не получится.

Прошлась по двору, надеясь, что сигнал появится, — бесполезно. Дернула засов на воротах — не поднимается. И повернула назад, к зданию театра, которое с этой стороны выглядело каким-то облезлым и запущенным. Серые обшарпанные стены, мутные стрельчатые окна и две деревянные двери на ржавых петлях

Так… Из той, правой, я только что вышла — возвращаться точно не стану, — поэтому, в лучших традициях всех уважающих себя странников, пойдем налево. Надеюсь, еще одного такого же длинного коридора там нет.

И я решительно потянула на себя ручку.