Страница 2 из 35
Когда мы познакомились, мне было чуть за двадцать. Наивная и амбициозная девчонка и опытный агент Канцелярии. Это не могло закончится хорошо. Но я многое сделала, чтобы вытравить из себя ту Несс. И Грег не мог этого не видеть.
— Вижу, твоя страсть к серому цвету за последние годы переросла все пределы. Но тебе идет.
— Благодарю.
Я буду сегодня необыкновенно молчалива, потому что слова обнажают суть, потому что слова ранят, и они предают, обращаются против своей хозяйки — почти всегда, когда я общаюсь с Нортоном.
— Ты наконец-то нашла себе дело по душе, и все изменения, что я в тебе вижу, это лишь признак расцвета твоего таланта?
Я поморщилась. Как же, сволочь ты этакая, как будто ты ничего не знаешь, как будто не лежит где-то в твоем письменном столе тоненькая (а может быть и не очень) папочка с моим именем, где расписана вся моя жизнь до сегодняшнего дня! И там — столь неприятные для моего самолюбия данные о моей нынешней жизни. После имперской службы — купила дом у центрального парка, живу одна, за два года — ни разу не выезжала дальше города и его окрестностей. Работаю вольнонаемным магом, что звучит вполне себе гордо, но на практике означает, что я берусь практически за любую работу. Даже за такую, за какую в других обстоятельствах не взялся бы ни один маг первой ступени.
А я берусь. Не ради денег, нет — но чтобы хоть чем-то себя занять, потому что действительно хорошую работу, ту, которая была бы мне интересна, связанную с ментальной магией, мне, бывшему боевому магу, не доверят. А к боевой магии у меня душа давно не лежит. Да и никогда не лежала. Даром что Эйнхери.
С бывшими друзьями не общаюсь, новых не завела, с родными в контакт практически не вступала. В длительных интимных связях не замечена, хотя любовники были. Имеется кот. Вот и все что можно сказать о моей сегодняшней жизни, если не вдаваться в подробности. Хотя, может это мое тщеславие, и Тайной Канцелярии действительно нет никакого дела до меня?
— Почему вы хотели меня видеть?
Нортон стер светскую улыбку, становясь сразу строже и старше.
— У меня для тебя задание.
— Даже не сомневаюсь. Но я больше не работаю ни на Императора, ни на вас, — напоминаю я ему.
— Но я ведь могу тебя нанять? — Грегори улыбнулся.
— Попробуйте, — хмыкнула я, — не думаю, что у вас есть что предложить мне.
— Вопрос об оплате мы обсудим позже. Полагаю, тебе будет любопытно знать, почему мне важно именно твое участие, — Канцлер сомкнул пальцы, и посмотрел на меня сквозь них, лукаво улыбаясь, как будто бы приглашая поиграть с ним в какую то весьма забавную игру.
Вот только я не играю в игры, правила которой я не знаю, и с противниками заведомо сильнее. Поэтому я сделала вид, что мне совершенно не интересно, что же он имеет в виду, и с независимым видом начала разливать чай по чашкам. Нортон внимательно следил за моими движениями.
— Знаешь, не будь в тебе столько других незаменимых талантов, обязательно бы взял тебя секретаршей, подавать напитки и принимать посетителей. А потом, глядишь, и женился бы.
Скажи он мне это всего лишь несколько лет назад, я бы непременно подавилась бы чаем, а потом бы и вовсе впала в ступор, но сейчас лишь иронично приподняла бровь, выражая сомнение в его словах.
— А ты время зря не теряла, Агнесса, и поработала над своим самообладанием. Великолепное качество, особенно в свете того, чем тебе придется заниматься.
Он все же пытался заинтриговать меня. Я поморщилась, но послушно спросила:
— И чем же мне придется заниматься?
Нортон мгновенно стал серьезнее:
— Ты нужна мне как боевой маг для одного весьма деликатного дела.
— Прикажи магу из пятерки, или найми какого-нибудь другого мага. Как будто их мало — пусть даже первой ступени. — Нет, я не была зла, я скорее была разочарована. Тем, что он попросил меня об этом, зная, как я не люблю боевую магию. И сама не заметила, как перешла на "ты". — Я достаточно плохой боевой маг, несмотря на первую ступень, ты же знаешь это.
У меня были определенные проблемы с самоконтролем, притом боком это выходило не только моим соперникам, но и мне, так как я в пылу сражения нередко теряла осторожность, подвергая себя излишней опасности. Впрочем, непосредственно магическая часть мне давалась весьма неплохо, но даже это не компенсировало изъяны в боевой трансформации.
— Не греши на себя. У тебя есть все шансы достичь в этом искусстве высот своего отца и деда, — решил польстить мне Грег. — Но в общем-то, это не так важно.
— А что важно?
— Важно то, что обладая отличными навыками в боевой магии, ты стала неплохим менталистом, — вкрадчиво сказал Канцлер. — Ты ведь все это время упражнялась в ментальной магии, не так ли, Агнесса? Тебе не кажется, что стоит выползти из своей ракушки, и доказать своему деду, да и всем другим, что ты все таки менталист. И менталист, как я надеюсь, хороший.
Как таковая, магическая энергия не имеет никаких оттенков или направлений, ни несет в себе ни жизни, ни смерти. Лишь сами люди могли придать ей тот или иной характер — причудливо преломляясь в призме человеческих душ и тел, магия приобретает свои особые черты. Только от того, какая часть тебя откликнется на зов магии, зависит путь мага. Каждый человек по разному ощущает в себе первые признаки прикосновения к чему-то совершенно инаковому, чужеродному — но в то же время такому узнаваемому. Вкусу волшебства.
Говорят, стихийным магам волшба всегда приходит как их стихия — будь то ласковое ощущения погружения в прохладную воду, или боль от того, что ты горишь в невидимом огне. Для магов жизни, целителей, пробуждение дара подобно радуге чувств, когда обычный мир превращается в нечто целостное, живое, дышащее, и во всем они видят чудо существования. Но это я знаю только по рассказам. Ведь первым моим пробуждением было пробуждение как арэнаи — боевого мага.
Я помнила это — когда на минуту мир замирает, а потом ты окунаешься в мешанину из звуков, цветов, вкусов… и выныривая из них, с удивлением глядишь на новый мир. Хотя нет, мир остается тем же — меняешься ты, как будто прозреваешь, видя то, что раньше было скрыто, или казалось лишь нелепым набором из событий и действий. И как бы я не проклинала свою судьбу, за участь арэнаи, как на древнем языке называли боевых магов, но благодарна за то, что я пережила тогда.
Но я помню и другое! Помню, как впервые ощутила вкус чужих эмоций — и помню как в первый раз смогла поделиться с кусочком своих переживаний с другим человеком. Конечно, не всегда приятно ловить обрывки чужих мыслей и чувств, особенно неблагожелательных или грязных. Но лишь раз попробовав, ты не можешь отказать себе в этом. Не быть лезвием, рассекающем и перекраивающем реальность на свой лад, подобно боевому магу — но быть волной, преображающей самую тонкую материю — человеческие переживания и мысли.
Так было со мной, и так быть не должно. Нет, это не значит, что к примеру боевой маг не может использовать стихийную магию, а стихийный маг — лечить. Худо-бедно, но каждый маг мог использовать магию других направлений. Но это было подобно тому, как одеть на себя вещь пошитую на глазок и не для тебя — вроде бы не жмет, да сидит не так. В чужой магии ты был подобно слепцу, умеющему идти лишь по веревке, в своей — мог творить.
А я могла чувствовать и то, и другое — и пение меняющегося под моей яростной магией мира, и трепет чужой души, отзывающейся на мою. Только последнее — было для меня дороже. Но нельзя служить двум господам, так как каждый из них требует всего тебя без остатка. И я уже почти сдалась. А Грег, знающий меня много лучше других, снова зародил во мне надежду. Надежду, что я смогу изменить свою природу.
Чтобы скрыть свое замешательство, я взяла чашку обеими руками и погрузилась в разглядывание плавающих чаинок.
— Пока я не услышала ничего конкретного — заметила я. — Вы так и не сказали мне, что же случилось такого, что вы решили прибегнуть к моим талантам… к обоим талантам.