Страница 27 из 38
Сам текст Энума Элиш повествует о битве богов с силами хаоса следующим образом. После рождения Мардука его отец, небесный бог Ану, дарит ему четыре ветра, которые начинают возмущать Тиамат. Боги, обитающие в океане, олицетворением которого является Тиамат, лишаются покоя и обращаются к ней с просьбой отомстить богам за произошедшее перед тем убийство ее супруга Абзу. Тиамат порождает одиннадцать чудовищ, назначает их главой своего супруга Кингу и отправляется в поход против богов. Боги охвачены ужасом, и выступить против Кингу и Тиамат решается юный Мардук, который за это добивается от богов согласия признать его царем. Мардук садится на престол, получает жезл, трон и царское платье и приобретает царство над всей вселенной. Затем Мардук вступает в битву с Тиамат и сопровождавшими ее чудовищами, убивает ее и захватывает в плен Кингу и других ее спутников. Затем Мардук творит из тела Тиамат небесный свод, устанавливает пути небесных светил и порядок смены дней и времен года. Когда Мардук решает сотворить человека, он, по совету Эйя, собирает совет богов, который принимает решение казнить Кингу как виновника мятежа, и создает из его крови человека.
Сходство ряда мотивов «Энума Элиш» с повествованием Дан 7 бросается в глаза. Видение открывается возмущением моря четырьмя ветрами, сразу же после которого из моря начинают выходить чудовищные существа. В вавилонском мифе возмущение моря является конкретной причиной атаки богов сотворенными Тиамат чудовищами; в книге Даниила эта связь неясна, и четыре ветра здесь сохранились как реликт вавилонского мифа, не имеющий никакой связи с дальнейшим текстом. Далее «Энума Элиш» повествует о выходе из моря одиннадцати сотворенных Тиамат чудовищ под руководством ее супруга и полководца Кингу. В книге Даниила этих враждебных чудовищ четыре, причем четвертый зверь, очевидно, соответствует Кингу, руководителю армии Тиамат. Он умерщвляется по итогам судебного заседания божественного совета, что совершенно аналогично вавилонскому мифу. Примечательно, что вавилонский «Культовый комментарий» указывает, что согласно представлениям вавилонян тело Кингу затем было сожжено (в ритуале овца, туша которой сжигается, символизирует Кингу, «когда он сгорает»179). Исходя из этого можно заключить, что миф предполагал убийство и последующее сожжение Кингу – то, что происходит с четвертым зверем в книге Даниила (Дан 7, 11). У остальных зверей «отнята власть и сила», что также идентично вавилонскому мифу, в котором остальные чудовища не умерщвляются, а берутся в плен богами. Примечательно, что в контексте книги Даниила эта мысль непонятна – ведь три первые империи прекратили свое существование еще до воцарения эллинистических монархий. Воцарению Сына Человеческого соответствует воцарение Мардука: боги говорят ему, что «надо всей вселенной мы даем тебе царство» (Энума Элиш 4, 14), что очень близко к картине воцарения Сына Человеческого в Дан 7, 14.
Таким образом, мы можем заключить, что видение Даниила имеет целый ряд тесных сходств с «Энума Элиш», причем помимо общей канвы мифа о битве богов с силами хаоса оба текста разделяют целый ряд деталей, смысл которых понятен в «Энума Элиш» и непонятен в видении Даниила. Исходя из этого можно предположить, что автор книги Даниила был непосредственно знаком с этим произведением вавилонской литературы. Пути такого знакомства предположить довольно легко. В отличие от гипотетического «праздника воцарения Господа», который мог праздноваться в Иерусалиме до его разрушения вавилонянами, или древних угаритских материалов, текст «Энума Элиш» определенно должен был быть известен каждому жителю Вавилона еще в античное время – по той причине, что декламация этого произведения была частью ежегодного празднования Акиту, вавилонского Нового года. Празднование Акиту продолжалось в Вавилоне в течение всего периода правления Селевкидов, сохранившись вплоть до римского времени180. Автор арамейской части книги Даниила мог использовать известный ему текст в своем произведении или действительно увидеть пророческий сон, навеянный, в том числе, известным ему текстом «Энума Элиш».
Разумеется, вавилонские материалы не дают нам идеальной аналогии книге Даниила по всем пунктам. Если картина четырех ветров и выходящих из моря четырех зверей имеет очень близкие параллели в «Энума Элиш», то некоторые детали изображения основных действующих лиц видения действительно демонстрируют некоторую близость к угаритским материалам. Это в первую очередь относится к наименованию Эля ab šnm «отец лет», а Баала «ездящий на облаках», что может быть сопоставлено с наименованием Бога «Ветхим днями» и описанием шествия Сына Человеческого «с облаками небесными»181. Эти аналогии, безусловно, представляются интересными, однако угаритский миф, в отличие от вавилонского, не имеет последовательных соответствий с образами и повествованием видения Даниила182.
После установления текста, который, по нашему мнению, является наиболее вероятным литературным источником книги Даниила, мы можем перейти к последовательному анализу образности 7 главы. Первым образом видения являются четыре ветра, волнующиеся на великом море, из которого затем выходят четыре чудовищных животных, которые, как мы узнаем в дальнейшем, символизируют четыре мировые империи. Море в мифологии семитских народов традиционно было символом хаоса, силой, противостоящей рационально упорядоченному миропорядку и порождающей хтонических чудовищ. Подобное восприятие моря было свойственно и древнееврейской традиции183. Так, Дж. Коллинз отмечает: «Сказать, что звери выходят из моря, не значит просто сказать, что цари восстанут на земле, несмотря на толкование в Дан 7, 17. Эта образность предполагает, что эти цари имеют метафизический статус. Они являются воплощениями первичного хаоса, символизируемого морем в еврейской и ханаанской традициях»184. Таким образом, мировые империи предстают в качестве порождения хаоса, подобно чудовищам и титанам древнегреческой мифологии. Четыре империи символизируются четырьмя страшными животными, имеющими гротескный и гибридный облик. Очевидно, что эти животные восходят к вавилонскому мифу о чудовищной армии, созданной Тиамат и возглавляемой Кингу. Однако вместо одиннадцати фигурировавших в вавилонском мифе чудовищ автор книги Даниила говорит о четырех животных. Число четыре имеет важное значение в древнееврейской традиции как обозначение четырех направлений света. Возможно, что первоначальным библейским источником образа четырех животных послужила ассоциация, происходящая из книги Захарии – четырех рогов, «которые разбросали Иуду, Израиля и Иерусалим» (Зах 1, 18–19), которых автор книги Даниила сопоставил с четырьмя мировыми империями, известными ему из современной историографии. Первоначальным импульсом, побудившим его связать образ из книги Захарии с дальнейшим повествованием, могло стать изображение четырех ветров, которым открывается видение. Определение выходящих из моря чудовищ как животных было необходимо автору для того, чтобы построить антитезу между животными и человеком, которая является основной его повествования. Ряд комментаторов полагает, что на изображение животных книги Даниила также повлиял следующий пассаж из пророка Осии: «И Я буду для них как лев, как скимен буду подстерегать при дороге. Буду нападать на них, как лишенная детей медведица, и раздирать вместилище сердца их, и поедать их там, как львица; полевые звери будут терзать их» (Ос 13, 7–8)185. Таким образом, в книге Даниила, в отличие от вавилонского мифа, мировые империи не являются полностью автономной от Бога силой; они всего лишь Его инструмент, служащий для наказания народа Израиля.
179
Pongratz-Leisten Beate. Religion and Ideology in Assyria. Boston-Berlin, 2015. P. 428.
180
Strootman Rolf. Courts and Elites in the Hellenistic Empires: The Near East After the Achaemenids, c. 330 to 30 BCE. Edinburgh, 2014. P. 227.
181
Collins John J. Op. cit. P. 290.
182
Ferch Arthur J. Op. cit. P. 73–77; Gardner A
183
Lacocque Andre. Allusions to Creation in Daniel 7 // The Book ofDaniel. Composition and Reception. Vol 1. Boston-Leiden, 2002. P.127–128.
184
Collins John J. Op. cit. P. 289.
185
Kratz Reinard G. The Visions ofDaniel // The Book ofDaniel. Composition and Reception. Vol 1. Boston-Leiden, 2002. P. 95–96.