Страница 6 из 16
Капелла – небольшой католический храм или его часть, имела распространение также в англиканстве и лютеранстве. Возвышавшиеся среди зарослей Александровского парка острые шпили и башни создавали для окружающих иллюзию средневекового государства, по которому разбросаны затерявшиеся в пространствах жилища феодалов – сюзерена и его вассалов. Нагромождения гранитных камней, покрытых мхом, дополняли иллюзию открывшихся взгляду развалин. Особый романтический дух этого места был сразу оценен петербуржцами, появилось немало легенд. Рассказывали, что если опустится рука у мраморной фигуры Христа – Спасителя, установленной в помещении капеллы, то наступит конец света. Разные люди сообщали, что в капелле проводились тайные встречи мистиков и масонов. Позднее там стали собираться члены запрещенной ныне секты, а потом и вовсе бандиты, грабившие случайных прохожих. Получалось, что у каждого времени для башни находились свои романтические герои и особые события.
Божья мельница мелет медленно, но верно. С тех давних пор здесь многое сильно изменилось. Большая часть ценностей капеллы пропала бесследно, а оставшаяся навсегда переместилась в бездонные музейные фонды. После завершения последней реставрации подлинник флюгера с петушком установили под аркой внизу. От военного времени на нем остались следы от пуль и осколков. На шпиль башни подняли его воссозданную копию. Это напоминало посетителям о непростом времени для Царского Села и всей нашей страны. Тогда здесь стояли наши зенитные орудия, а потом сюда пришли немцы и стали использовать капеллу как свой наблюдательный пункт.
По узкой лестнице мы быстро поднимаемся на террасу капеллы. Здесь дует сильный ветер, качающиеся ветви деревьев кажутся совсем близкими. Теперь мы, словно птицы, видим парк с высоты. Дверь с террасы в капеллу открыта. Там еще не убрали последние строительные леса, но все основные работы уже закончены. По счастью стены капеллы не блистают кукольной новизной, реставраторы только разумно закрепили сохранившуюся часть шатровой потолочной росписи и не восполняли утраты. Получалось, что время все еще продолжало здесь жить. На месте прежней мраморной фигуры Христа – Спасителя теперь стояла статуя Девы Марии с плачущим младенцем, родившимся Христом. Ему еще только предстояло стать Спасителем, а его матери – Матерью всех христиан. Свет длинным лучом падал на фигуру Девы Марии из единственного стрельчатого окна и сразу притягивал к ней внимание. Изысканно исполненная из белого италийского мрамора фигура создавала иллюзию живого теплого тела, заключенного в длинные складки ниспадавшей одежды.
«Боже, какие у нее руки, как она держит своего ребенка!» – удивилась ты. Да, это были руки настоящей матери, они не только поддерживали свое дитя, они всегда обнимали и защищали его.
В небольшом помещении с устремленными вверх высокими стенами было ощущение неба и удивительно сильная акустика. Мне захотелось крикнуть или запеть, но ничего в голову так и не пришло. Какое-то полное растворение в увиденном пространстве.
Ты положила свой осенний букет к ногам Девы. Красные и желтые листья выглядели на белом мраморе совсем как цветы. Потом что-то поискала пальцами на дисплее смартфона и положила его рядом. Послышались торжественные звуки органа. Это была немного грустная и одновременно светлая музыка: «Ave Maria» Иоганна Себастьяна Баха. Спокойная в начале, в своей кульминации она звучала с мольбой, с волнением и горячо. Потом наступало успокоение и просветление. Оно приходило к нам, как слезы раскаяния, как ожидание продолжения любви.
Очень скоро мы выяснили, что в образе Девы Марии перед нами предстала умершая в 19 лет младшая дочь императора Николая I великая княжна Александра. Это было творение известного скульптора Ивана Петровича Витали, итальянца по происхождению и русского по воспитанию, языку и сюжету своих работ.
Судьба великой княжны трагична и очень похожа на сказку. Она обладала удивительно красивым голосом (сопрано). Ее музыкальное дарование было столь велико, что оно повергало в изумление даже опытных и профессиональных певцов итальянской школы и венских музыкантов. В ее голосе было что-то необычайно трепетное, теплое и волнующее. Седовласые профессора вокала из Рима и Берлина только восхищенно качали головами: «Это невероятно! В горле у русской принцессы живет соловей из эдемского сада, а из ее рук музыка течет, словно струи родника». По своему высокому положению она могла петь только в камерных гостиных Эрмитажа, на сцене придворного театра, будуарах и залах императорских дворцов. А еще княжна недурно рисовала, много читала, выбирая для себя романтическую поэзию Василия Жуковского, исторические и религиозные по содержанию книги. Правда, она так и не научилась свободно говорить на родном русском языке. Виной тому оказалась ее воспитательница – англичанка, с которой она проводила слишком много времени.
С раннего детства Александра привлекала общее внимание прелестью своей болтовни. Обладая богатой фантазией, она на ходу придумывала разные истории и легко переселялась в созданные самой образы. Она могла свободно вести разговоры с кем-нибудь из незнакомых людей совершенно как взрослая и, при этом, не казалась окружающим преждевременно развитой. В доме ее все любили, а дети придворных ее возраста просто обожали.
Говорят, что такая ранняя смерть – это привилегия особенно ярких и избранных натур. Будто Господь, услышав чистый ангельский голос, поторопится забрать ее в свое царство небесное. Первым на нездоровье княжны обратил внимание учитель пения, однако все придворные врачи поспешили успокоить венценосных родителей. Проницательный учитель – итальянец за это серьезно поплатился. Его отстранили от занятий с Александрой, и он был вынужден навсегда покинуть Россию. Меж тем врачи тогда проглядели признаки развития страшного заболевания – туберкулеза легких, или, как тогда говорили, чахотки. Это был самый настоящий приговор.
К этому времени Александра Николаевна превратилась в настоящую красавицу. Очень скоро на нее обратил внимание наследник датского престола немецкий принц Фридрих-Вильгельм-Георг-Адольф, сын ландграфа Гессен-Кассельского, получивший от императора Николая I предложение посетить Россию. Между молодыми людьми, словно искра пробежала, это была любовь с самого первого взгляда. Принц попросил ее руки и получил согласие, не возражали и родители Александры, хотя понимали, что дочери придется жить в Дании, с которой у России прежде не было близких родственных отношений.
Настоящая любовь между принцами и принцессами крови, отягощенных званиями, титулами, тронами и коронами – явление в Европе крайне редкое. Гораздо чаще им приходилось отказываться от нее пользу государственной целесообразности. Однако император Николай Павлович в любви разбирался изрядно и препятствий молодям людям чинить не стал. Он даже пожаловал избраннику своей дочери главную награду Российской империи – усыпанный брильянтами орден Святого апостола Андрея Первозванного, взяв тем самым, как гарант неприкосновенности европейских престолов, покровительство над крохотным немецким княжеством. Этой чести прежде удостаивались русские полководцы Александр Суворов, Михаил Кутузов, Петр Багратион, а также известные иностранные подданные: император Наполеон Бонапарт и герцог Веллингтон.
С этого момента мольберт с портретом возлюбленного принца занял главное место в девичьей комнате Александры. Конечно, она видела его тогда через поэтическую вуаль своих восемнадцати лет. Избранник великой княжны Александры, принц Фридрих, выпускник Боннского университета, морально и духовно заметно не дотягивал до ее уровня. Тогда она с удовольствием занялась его развитием, «читала с ним Плутарха, чтобы пример благородных мужей помог ему». Александра совершенно счастлива, как могло быть счастливым только юное влюбленное существо. Она еще ничего не знала о грозящей ей опасности. Иногда ее донимал затяжной кашель, но никто не придавал этому серьезного значения. Александру поили разными микстурами и укладывали в постель. Ее жених Фридрих, в чьих жилах текла кровь шведского короля Карла XII, навещал свою певунью-затворницу, обложенную подушками, с неизменною улыбкою и букетом свежих, еще нераспустившихся примул или гортензий.