Страница 7 из 29
Как бы то ни было, но влюбленным вскоре пришлось расстаться. В начале августа 1756 г. саксонское правительство Речи Посполитой отозвало Понятовского на родину. Опечаленная Екатерина бросается искать утешения у посла, умоляя его изыскать способ возвращения любимого. Чуть ли не в каждом письме сэра Чарльза и Екатерины упоминается их общий фаворит. Великая княгиня просит Уильямса поспособствовать его назначению младшим гетманом в Польшу, а также информировать обо всем, что связано с этим человеком. «Вы просите у меня известий о нашем друге. Я вам посылаю их немедленно, – отвечал Уильямс, – и я льщусь тем, что письмо к вам очень вас обрадует». Екатерина отвечает: «Просьба, с которой он (Понятовский – Т.Л.) обращается к вам, сообщить ему, люблю ли я его, придает мне смелость вам признаться, что вы, извещая его о том, только подтвердите ему самую сущую правду. Его письмо мне доставило чувствительное удовольствие». Княгиня просит посла выслать Понятовскому тысячу червонцев, а также прислать его портрет, полагая, что это немного отвлечет ее «от неприятной перспективы пяти месяцев отсутствия» любимого. В ответ Уильямс советует великой княгине «всеми силами подвинуть возвращение Понятовского в качестве министра», добиваясь в том протекции от канцлера: «Действуйте твердо и мягко!» Екатерина следует совету и 11 сентября 1756 г. направляет канцлеру послание: «Возвращение графа Понятовского зависит исключительно от вас. Хотите ли вы обязаться в том, что граф Понятовский вернется сюда на Рождество, так как его возвращение вашими заботами есть цена, которую я ставлю за мою дружбу в настоящем и за мое покровительство в будущем?»78
Однако не все идет так гладко, как хотелось бы тайным корреспондентам. 5 октября Екатерина извещает Уильямса, что намерена послать к канцлеру «просить удовлетворения» в разъяснении, почему императрица назвала Понятовского «шпионом прусского короля». «Я потребую бумаг, откуда она извлекает эти вещи, – даже не пытается скрыть своего гнева княгиня, – и подыму большой шум». Уильямс заверяет Екатерину, что «усердствует» в возвращении Понятовского, как и она сама: «Боже мой, как я желаю его возвращения для собственного утешения». Он также высказывал надежду, что когда-нибудь Екатерина вместе с королем Пруссии сделают Понятовского польским королем79. (Это и произойдет, когда она станет императрицей – Т.Л.). Пока же ситуация для фаворита Екатерины и Уильямса складывалась явно неблагоприятно. Елизавета Петровна в разговоре с канцлером обмолвилась: «Подумают при дворе, что я влюблена в Понятовского», недоуменно прибавив: «для чего его посылают?». Тем не менее, императрица приказала приготовить для Понятовского красивый дом, хотя назначить его на пост министра, несмотря на рекомендации короля, решительно отказалась, как утверждали, «ввиду его большой дружбы с господином Уильямсом»80. В результате создалась ситуация, при которой не только Екатерина, но и сэр Чарльз были вынуждены общаться с Понятовским тайно. 26 декабря 1756 г. Уильямс пишет Екатерине: «Я сам бы советовал ему (Понятовскому) никакого не делать вида, что имеет сношения со мною. Только он сам мог бы когда-нибудь убедить меня в том, что он отказывается от моей дружбы… Он говорит, что ему тяжело и жестоко поступать таким образом со мною. Скажите ему от моего имени, что один вид холодности между нами мне причиняет огорчение. Но убежденный, что такая мера полезна ему и даже необходима, я вместо того, чтобы его порицать, совершенно одобряю его. Я надеюсь, что вы и он будете очень довольны тем, что я только что написал»81.
Теперь уже Екатерина вынуждена выступать посредницей между Понятовским и Уильямсом. «Граф Понятовский просит меня сказать вам, – извещает она посла, – что сердце у него обливается кровью из-за вас и что он повинуется частью вашим собственным советам, избегая вас». При этом великая княгиня замечает, что ее горе «чрезвычайно», что она «унижена, смущена» тем, что явилась невинной причиной огорчений, которые терпят дорогие ей люди. В ответ Уильямс с горечью признается: «Ничто в мире после уверений, которые вы даете мне о сердце Понятовского, не убедит меня в том, чтобы он не был всегда моим самым дорогим другом. Я приму его как сына. Я не замолвлю с ним ни слова о политике. Наша речь будет вертеться вокруг вас, него и его семейства. Я впредь знаю, что слезы покажутся у меня на глазах, когда я обниму его. Пусть он делает и говорит, что ему будет угодно. Я убежден в том, что он любит меня, и этого мне довольно»82.
Наконец, Понятовский возвращается в Петербург, о чем Уильямс извещает Екатерину: «Я поздравляю вас столько же, как и себя, с приездом Понятовского, но припадая к вашим коленям, я прошу вас прибегать, по его приезде, к наивысшей осторожности, которую можно себе вообразить». Посол обещает Екатерине устроить ей свидание с любимым, но просит соблюдать всяческие предосторожности. «Будьте… очень осторожны по отношению к свиданиям, которые вы будете иметь с Понятовским, а в особенности, чтобы вы виделись с ним у него или в постороннем месте, но никогда у вас, – писал Уильямс. – Если вы войдете ночью, и если вас узнают, – об этом только все заговорят, и возбудятся подозрения. Но если он будет пойман при входе к вам, все кончено, и его участь будет решена»83. Екатерина убеждает Уильямса, что тот будет «смирен, как ягненок», а сама она будет следовать советам посла неукоснительно.
Между тем, после возвращения Понятовского, когда для Екатерины появилась реальная возможность встречаться с любимым человеком, хотя и тайно, но уже без посредничества британского посла, необходимость в постоянной переписке с Уильямсом отпала. Оба корреспондента начинают обмениваться письмами нерегулярно, а вскоре их переписка и вовсе сходит на нет. И одной из причин тому, по мнению издателя писем, послужило возвращение ко двору графа Понятовского84.
Однако не только сердечная привязанность Екатерины использовалась сэром Чарльзом для оказания влияния на великую княгиню. Не менее ощутимым рычагом давления оказались деньги. Екатерина находилась в весьма стесненном финансовом положении, нуждаясь в средствах, прежде всего для подкупа сановников, и иногда, к примеру, чтобы приобрести понравившиеся ей драгоценности. Познакомившись с Уильямсом, она решилась обратиться за финансовой помощью к королю Великобритании, и вскоре получила благоприятное известие из Лондона: «Все, что вы предложили, разрешено с большим удовольствием, и 40 000 руб. находятся в ваших руках и в вашем распоряжении, – сообщал посол. – Король приказал вам передать самые что ни на есть во всем свете любезные слова». На следующий день Уильямс отправил Екатерине очередное послание, в котором передал адресованные ему слова короля: «Вы вручите деньги ее императорскому высочеству и взамен получите от нее обязательство сообразно с тем, что она вам предложила (выделено нами – Т.Л.). И вместе с тем король вам приказывает сказать великой княгине, насколько он чувствителен ко всем свидетельствам дружбы, которые он получает от ее императорского высочества, и вы должны ее уверить от имени короля в том, что он готов и всегда будет склонен ей давать доказательства своего доверия и своей привязанности». Екатерина тронута знаками доверия Георга и просит Уильямса передать слова благодарности: «Моя благодарность королю, вашему государю, все увеличивается… Я надеюсь расплатиться с ним скорее своими услугами, чем деньгами (выделено нами – Т.Л.), которые надеюсь ему возвратить в исправности… Его доверие мне льстит, я надеюсь его заслужить и с достоверностью поддержу мнение его величества». Давая подобные обещания, Екатерина сама себя убеждала: «в этом заключается благо России»85. Судя по документу, общая сумма, полученная ею от британского монарха, составляла 44 тыс. рублей.
78
Переписка великой княгини. С. 37, 108, 129, 161.
79
Там же. С. 196, 289.
80
Там же. С. 271..
81
Там же. С. 309.
82
Там же. С. 310–311.
83
Там же. С. 252, 302.
84
Горяинов С.М. Указ. соч. С. XXV.
85
Переписка великой княгини. С. 54,56–57, 63.