Картины Италии

В кино почти не ходим – посмотрели разок секс, разок боевик, и хватит. На серьезные же не пойдешь – язык. Правда, сейчас есть кое-где «Казанова» Феллини – соблазнительно.

Марки в конверте – с Генисовского письма, это Маке. На конверте – тоже ему, это серия – хочу, чтоб подобрал всю.

Пишите, что ль. Всем помнящим – поклоны.

<Письмо В. Раковскому от 30 ноября 1977 г.>

Здравствуйте, батюшка Владимир Петрович!

Ты хоть знаешь, что мы в Италии? Это страна такая – сапожком, так мы в серединке голенища, в городе Риме.

Город странный и великолепный. Первое впечатление было – хаос и эклектика. После четкой, гармоничной, готически-парковой Вены, которая нравится сразу и безусловно, Рим появился разляпанным, бардачным, сложенным из кусочков. И только уже через месяца полтора начинаешь понимать, что именно эклектика, бардак и мозаика и делают его Римом. Тем самым. По Стендалю, Гоголю и прочим, не менее достойным людям, которые считали его безоговорочно первейшим из городов мира. Сейчас мы ходим по нему часами и не можем надивиться: уж так все круто намешано – и антика, и Средневековье, и Возрождение, и модерн. И ничто ничему не мешает. Сосуществование очень мирное. Короче, нам тут нравится.

Мы даже не против побыть подольше. Кажется, так и получится – хотим или не хотим. По непроверенным, но уточненным данным, Рождество и Новый Год встретим тут. Сегодня – два месяца и 21 день в Риме. Генисы пробыли на день меньше и теперь обретаются в Нью-Йорке. И это все, что мы знаем. Игорь настрочил на второй американский день письмо из отеля на Бродвее (хвастун!) про мусор, цены на баранину, засилье негров и неопределенность дальнейшего бытия. Может, неопределенность затянулась, а, может, они уже рубят, заедаемые москитами, просеки на каучуковых плантациях Пуэрто-Рико. Так или иначе, за полтора почти месяца то письмо – единственное. Очень вы все похожи – и на востоке, и на западе. Скорбный счет писем 30:10 в нашу пользу, а из 10 – шесть Макиных. Так-то. А открыток – видимо-невидимо. Почтовые расходы входят в наш бюджет вполне самостоятельно и равноправно. Скажи мне, сколько ты послал писем, и я скажу, кто ты.

Нужен приток информации и духа общения. Вот, к примеру, о чем писать мне сейчас? В плане событийном все изложено: в письмах тебе и Кацам, в письмах Маке. А по-другому без контакта не получается – тут не в обиде дело (неизвестно еще, надо ли обижаться, а если надо, то на кого – может, вы все и ты, в частности, тоже не такие уж плохие люди, может, вы и пишите, да везут медленно), а в том, что чувство собеседника сильно трачено временем и молчанием. Что быть не должно. Как вы считаете, генерал?

И тем не менее, все у нас тихо. Едим смешные вещи – освоили моллюсков и тешимся. Когда все четверо (мы и соседи) садимся за спагетти с ракушками, грохот стоит, как в каменоломнях: сваливаем останки. Винчик, несмотря на его фантастическую дешевизну, пьем мало – подустали, что ли, да и с отъездом Генисов лишились тлетворного влияния. Вчера Райка вообразила, что умеет печь пироги, и сейчас какая-то штука, на глаз, на ощупь и вкус похожая на сиденье табуретки, лежит на столе. Все ходят на цыпочках и на стол стараются не глядеть.

В кино здесь, в Италии, ходили всего два раза. Первый – увлекательная история из жизни лесопромышленников Ганы, бред собачий. Второй – пикантная секс-лента о пикантной секс-девочке. Да, я еще сходил в Кастелламаре (когда ездил на Юг) на очень социально-гражданственный фильм «Проституция». Мало – потому что без языка. Просто секс и боевики смотреть не очень хочется, а остальные не по зубам. Хотя есть, видать, отличные: «Один необычный день» с Софи Лорен и Мастроянни, «Другая женщина, другой мужчина» Клода Лелюша (тот, что снял «Мужчину и женщину») и прочие. Но для них всех, по странности, нужно знание итальянского. Не дублируют, мерзавцы. Билеты стоят 1200–1500 – дороговато, но это соображение второе.

Прервался обедом. Сегодня Бог послал куриный суп с кореньями да печенку с рисом. А я, человек безумной отваги, решился на кусок пирога – остро ощущаю недостаток лигнина в организме. Ничего. В конце концов, осьминога жареного я ж не испугался – не всякий восточноевропейский человек на такое пойдет.

Завтра едем на славный среди эмигрантов Круглый рынок – за дешевыми продуктами в дорогу. А вечером – в поезд, а утром просыпаемся – кругом вода. В Венецию, стало быть, едем. Денька на 3–4.

Кланяйся Вальке, матери и дитю.

<Письмо В. Раковскому от 9 декабря 1977 г.>

Salute!

Даже Зяма – и тот написал. Я человек не злопамятный, хоть и веду учет входящих и исходящих писем – но только для контролю: не утерялось чтоб. Так вот Зяма написал – 28 ноября с.г. Вроде, писал и раньше – мы не читали, а уехали – как сейчас помню – 2 сентября. Арифметика.

Восточная мудрость гласит: если гора не идет к Магомету, то пусть она идет на хер. Не послушаемся, и пойдем к горе. Тем более, что не ясны мотивы и обстоятельства. Свои я изложил в первом письма: отсутствие информации о твоем местопребывании; удивление молчанием, когда узнал, что ты в Риге.

Твои резоны не знаю, кроме того, что ты – есть ты. Так или иначе, пишу это второе письмо и весьма рассчитываю. Или шифруешь?

Мака прислал 16 фотографий, из них дюжину – с вокзала. На четырех-пяти и вы, сударь. Смотрю, хоть и тошно. И не то чтоб ты так плохо вышел – хоть куда орлик, но вот ведь.

Вообще, хоть и общались мы довольно плотно перед отъездом, но, видать, не достаточно. Чувствую это – и жалко, и обидно, но как быть теперь. Только и есть всего – пиши. И я буду. Но пиши обязательно, потому что особой там информации со сногсшибающей новизной я не жду, но письма сами по себе нужны очень. То есть информацию тоже давай – про Москву: как там и что было. Какие перспективы? Что дома? Как мать? Что слышно от сестры и шурина?

Мы о себе знаем мало – когда, куда. Когда – говорят, после Нового Года, куда – говорят, в Нью-Йорк. А кто говорит?

Получили на днях письмо от Генисов, они в Нью-Йорке, в Бруклине. Занимаются на курсах всяких (подробно я написал Маке – спроси), осваиваются потихоньку. Пишут, что все же лучший – при всех его недостатках – город для эмигрантов. То же мы слышали от тамошних русских, с которыми виделись здесь – в Риме и в Венеции. Бог знает – может, и так.

В Венецию съездили весело и здорово (тебе оттуда открытки послали, кое-что в деталях отписал сегодня Маке).

Проезжали туда и обратно Италию в снегу – Флоренция, Болонья. Зрелище жуткое и неестественное, а снег приличный – сантиметров на 30. Но до (т.е. южнее) и после (т.е. севернее) была благодать – солнце, сушь, – довольно прохладно, но хорошо.

Снова не попали в Равенну. Однажды это уже было, когда двигались автостопом с Генисами. Тогда помешало то, что кончилось время, а с ним еда и деньги. Теперь – загуляли с новыми знакомцами. С другой стороны – в Равенну может поехать каждый дурак. А ты вот попробуй не поедь туда, когда можно, и легко можно. Равенна – это чтоб было не слишком просто. Непопадание в нее есть признак силы воли и мощного интеллекта. (Хотя всю жизнь, лет с 12, когда впервые что-то о ней прочел, и после стихов Блока – мечта идиота. Но ведь сохранить личность в неприкосновенности важнее, не так ли?)