Леди Удача

Словом, на работу она шла в свежей розовой кофточке и в хорошем настроении. Скорее всего, заразила этим и окружающих, потому что когда минут за десять до четырех с черного хода вошла в рестран и с улыбкой поздоровалась, обе поварихи заулыбались ей в ответ:

— О, ты рано. Хочешь канапе? Вчерашние, но вкусные — какие-то мудаки заказали целое блюдо, "Радуга вкуса" называется, а сами сьели от силы штук пять.

Почему канапе имели такое странное название, Лорен поняла, едва увидела это самое блюдо, стоявшее на боковом столе и уже изрядно початое — оставшиеся канапе на нем были разложены цветными полосками, красные и розовые с зеленым, желтые и оранжевые, даже сиреневые. Из любопытства она попробовала для начала сиреневое — оказалось, что оно с сыром и каракатицей.

Словом, к работе она приступила в отличном настроении и, намывая накопившуюся гору тарелок, начала тихонько напевать блюз — один из тех, что исполняла когда-то на сцене — потом другой… Минут через десять старшая повариха окликнула ее:

— Эй, как тебя… Лорейн — а погромче можешь?

Лорен удивленно обернулась, и женщина пояснила:

— Очень мне эта песня нравится.

Что делать — пришлось спеть погромче. Следующую песенку, веселую и ритмичную, Лорен исполнила уже в голос, не стесняясь.

Она давно не пела — сама чувствовала, что с непривычки и голос подрагивает, и ноты кое-где не вытягивает, но поварихам и прибегавшим из зала официанткам нравилось.

— Ой, а вот это ты можешь? — спрашивала то одна, то другая, и Лорен охотно пела "под заказ".

— С таким голосом тебе надо не посуду мыть, а на сцене выступать, — часа через полтора подытожила Дина, старшая повариха.

— Ага, — подхватила Айрис, ее помощница.

— Да я и пела, — скромно похвасталась Лорен. — Я была солисткой в джаз-рок-группе.

— Ну да? — восхитилась Дина. — А чего ж ты?.. — Кивнула на раковину с мыльной водой.

Врать Лорен не любила, но слегка приукрасить действительность — почему бы и нет? Тем более что люди чужие, через неделю они останутся в прошлом и правды никогда не узнают. Поэтому она поведала печальную историю про провинциальную девушку, которая мечтала стать певицей — и стала ею, на целых полгода (ну, четыре месяца — это же почти полгода). Но потом вынуждена была уйти из джаз-рок-группы — не сложились отношения с руководителем, и решила попробовать начать заново в Нью-Йорке. Но пока "зацепиться" нигде не удается, и ей приходится подрабатывать где придется.

— А чего с руководителем-то не сложилось? — сочувственно спросила Айрис. — Приставал, что ли?

Лорен, скромно потупившись, пожала плечами (про это самое "не сложились" до сих пор было мерзко и больно вспоминать).

К концу дня ноги ныли и гудели (эх, надо было взять с собой спортивные парусиновые тапки — хоть и страшненькие, зато без каблука и удобные). Поэтому, когда Дина сказала: — Ну вот, еще эти две кастрюли помой и все, — Лорен с облегчением вздохнула.

— Ты здесь будешь ужинать или с собой возьмешь? — продолжала повариха.

— С собой, — Разумеется, с собой — ведь тогда часть можно будет оставить на завтрак.

— Ну и правильно — дома разогреешь и покушаешь, — Повариха принялась одну за другой наполнять бумажные плоские коробочки, попутно комментируя: — Я побольше положу — ты ведь с подружкой снимаешь, да? — чтобы на двоих хватило: пару отбивных, рыбку, картошку… салат будешь? И пирожных парочку… Хорошо ты пела сегодня.

Говорить, что у нее нет ни дома, где можно разогреть этот ужин, ни подружки, с которой можно его разделить, Лорен не стала — ни к чему, чтобы ее жалели. Просто благодарно улыбнулась, когда Дина поставила перед ней бумажную сумочку с веревочными ручками.

На улице было темно — еще бы, одиннадцатый час. И мокро. Дождь накрапывал слабо, но, похоже, за то время, пока она работала, прошел настоящий ливень — приходилось выбирать, куда ступить, чтобы не влезть в лужу.

И все равно вляпалась — тут же, недалеко, на перекрестке. Торопилась пробежать, пока не переключился светофор, и из-за отблесков фонарей не заметила, что перед тротуаром полосой стоит вода — лишь почувствовала, как ноге вдруг стало холодно и мокро.

Это была катастрофа — на ногу плевать, но туфли. Если они расклеются и развалятся, у нее из обуви останутся только парусиновые тапки. А если идти в них, насквозь мокрых, до самого автовокзала, то они непременно расклеются. Может, на автобусе подъехать — истратить тот самый дайм?..

В конце квартала призывно высвечивались контуры автостоянки. Может, пойти туда, не к Майклу, конечно — это было бы неловко и неудобно, но там в туалете тепло, и можно будет просушить туфли…

Всю дорогу до верхнего этажа Лорен разрывалась между вбитыми с детства в голову правилами приличия и здравым смыслом. Иными словами, боролась с желанием угостить Майкла отбивной, о которой он вчера так мечтал, и если он (очень вероятно — ведь время-то уже позднее) предложит ей снова переночевать в "Леди удаче" — согласиться.

Конечно, навязываться было неловко, и если бы мама узнала об ее бесстыдстве, то от стыда упала бы в обморок — но с другой стороны, еще одну ночь проспать лежа, под одеялом, в тепле, да и туфли заодно высушить…

Свет в "Империале" не горел — наверное, Майкл уже лег спать. "Ой, а вдруг он там не один?" — с ужасом подумала она уже после того, как тихонько постучалась в окно — но тут за стеклом мелькнула бородатая физиономия. Еще через пару секунд окно опустилось и оттуда удивленно выглянул Майкл:

— Привет. Ка…

Очевидно, он хотел спросить "Какими судьбами?", но Лорен не дала ему продолжить, одним махом выпалив:

— Привет я тебе отбивную принесла помнишь ты вчера хотел, — Добавила — уже спокойней, показав бумажную сумочку: — Тут целый ужин — его только разогреть надо.

— Ты вся мокрая, — заметил он.

— Дождь на улице.

Это можно было и не говорить — тяжелые капли шумно барабанили по стеклянной крыше.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Майкл словно очнулся и вылез из машины.

— Сейчас я тебе дам что-нибудь сухое — переодеться. — Отправился к багажнику, из-за поднятой крышки неразборчиво донеслось: — Ночевать останешься?

— Да, — закивала она, устыдилась собственного энтузиазма и добавила уже тише: — Если можно… И у тебя нету какой-нибудь лишней обуви, а то я туфлю промочила.

Спустя пару минут Лорен уже шла в туалет, нагруженная, как осел. Помимо знакомого уже халата и пары кроссовок, ей было вручено ведерко для воды, чашки и две грязных тарелки с вилками (со вчера так и не помыл — ох уж эти мужчины). Сам Майкл остался "стеречь домашний очаг", иными словами, греть на плитке еду.

Шла и улыбалась: вопреки здравому смыслу, ее не оставляло ощущение, что она чуть ли не дома.

Дина не обманула — ужин оказался и впрямь обильный. Когда Лорен, уже в халате, вернулась с чистыми тарелками, на ящике стояла коробочка с салатом и вторая — с подогретой жареной картошкой; за машиной, на плитке негромко шкворчала сковородка с отбивными.

Завидев ее, Майкл перенес сковородку на ящик, наполнил чайник и поставил на освободившуюся плитку, сказал деловито:

— Я рыбу греть не стал — тут и так много еды, давай ее на завтрак оставим.

— Давай, — стараясь не улыбаться до ушей, согласилась Лорен, расставила тарелки и, открыв дверь "Леди удачи", примостилась на подножке.

— Откуда такая роскошь? — поинтересовался Майкл, садясь напротив нее на скамеечку и перетаскивая к себе в тарелку отбивную.

— Из ресторана. Тут, неподалеку — "Монтана стейк" называется. Я там ближайшую неделю работать буду, хозяин обещал, помимо денег, каждый день ужином кормить, и вот, видишь, — повела Лорен рукой на изобилие на столе. Судя по тому, с какой скоростью Майкл, пока она говорила, уничтожал отбивную, он здорово изголодался по настоящему мясу, поэтому, скрепя сердце, предложила: — Хочешь, возьми еще половину моей отбивной?