Опасная кукла

Вытолкав его из ванной, она залезла под горячие струи, с удовольствием вымылась, а потом вышла.

Том, судя по влажным волосам и банному халату, открывающему его сильное, загорелое тело, воспользовался другой ванной.

На небольшом круглом столике горела свеча в высоком массивном канделябре. А по обе стороны стояли два "бокала" — тоже свечи, горящие нежным пламенем. Рядом со свечными бокалами Том поставил два обычных, пустых. А немного в стороне в ведре со льдом возлежала бутылка ее любимого розового шампанского. Любимого, скорее всего, потому что напоминало оттенок крови. Пенящейся крови.

Дразняще улыбающийся мужчина открыл шампанское, едва не попав стрельнувшей пробкой в люстру, отчего они оба расхохотались, затем налил им шампанского оттенка умирающего заката.

Они выпили, а затем долго и со вкусом целовались, сцеловывая капли шампанского с губ друг друга.

Затем Том взял ее на руки и понес в кровать.

Внезапно ее накрыло незаметно подкравшееся дежа вю. Том в полутьме словно бы превратился в Джастина. Черные волосы казались темно-каштановыми, голубые глаза — золотистыми, как густой мед.

— Я люблю тебя, — прошептала она, почти не осознавая себя, прижимаясь к нему все телом, раздвигая перед ним ноги, мечтая вновь ощутить его внутри. — Я люблю тебя так сильно, — горячий шепот придал бархатную мягкость окружающей тьме.

Она прижималась к нему с отчаяньем, словно чувствуя, что эта иллюзия больше никогда не вернется. Обвила его руками и ногами, как вьющийся виноград — дом. Цеплялась, обвивала всеми конечностями — чтобы не ушел. Чтобы остался навсегда. Чтобы любил так сильно — и два сердца слились бы воедино.

Бурная страсть кипела в ней, наполняя целиком. Она ощутила его внутри и со всхлипом начала двигаться, направляя его, подталкивая к оргазму. Управляя им.

Высшая точка наслаждения будто взорвала тело и сознание — и Лиза без сил упала обратно на простыню, уставившись широко распахнутыми глазами на тающую мечту.

Перед ней снова был Том — и ей хотелось громко закричать от разочарования.

"Я не знаю, что со мной творится" — с этой мыслью она постепенно засыпала, стараясь не думать о том, что сегодня произошло. Обычно она не фантазировала о Джастине в постели с Томом…

"Наверное, мне не стоило его видеть".

Но Лиза понимала, что не может просто забыть и оставить его и дальше блаженствовать. Она решила, что причинит ему самую большую боль, которую только сможет.

Перед закрытыми веками возникали горящие, словно нарисованные пламенем строчки: "Концерт-прием известного музыканта Джастина Армстронга. Вход только по приглашениям".

Во сне Лиза улыбалась, а осчастливленный Том гладил ее по волосам. Ведь раньше она никогда не говорила ему, что любит.

Лиза сидела перед огромным зеркалом и держала в руках помаду так, словно это был револьвер, из которого она собиралась либо застрелиться, либо убить кого-то другого. В отражении видела застывшее лицо, стеклянный взгляд злой куклы, всклокоченные светлые кудряшки.

Повела плечами, чтобы оценить блеск стразов на роскошном вечернем платье, облегающем тело и оставляющем мало простора мужскому воображению.

Лиза медленно провела розовым кончиком помады по своим нежным губам, вспоминая, как отослала Тома на ближайшую неделю в Париж — закупить множество приятных, модных мелочей (который встречаются только в Париже) для их тайной, романтичной свадьбы.

Попыталась расчесать волосы и уложить их в новую прическу, так как прежняя внезапно разонравилась. Полюбовалась своим отражением, наклонилась, чтобы продемонстрировать зеркалу вырез платья и верх упругой груди.

Улыбнулась — улыбка получилась холодной и притягательной одновременно, как немигающий взгляд змеи.

Сегодня она попыталась стать холодной и расчетливой соблазнительницей. Это было даже приятно. Немного. В основном же она ощущала себя плохо запрограммированным роботом.

Лиза понадеялась, что на "элементарные" действия остатков ее ума хватит. Того, что осталось от ее рассудка.

Прием-концерт Джастина Армстронга должен был стать важной вехой в ее жизни. Лиза решила сделать ему сюрприз — и не один. Цепочку нанизанных друг на друга сюрпризов. Милое ожерелье, на котором потом вполне можно будет повеситься.

Сперва она сделала так, чтобы ее пригласили выступить на этом мини-приеме. Причем, чтобы он об этом не знал до последнего. Это было первое звено цепи, которая неумолимо обвивала его шею, как пока еще невидимая, а потом стальная, змея.

Лиза сначала сидела в зале, спрятавшись за спинами более массивных людей. Это была небольшая зала, с выгнутыми, как чаша, местами для сидений. И она выбрала место в самой глубине "чаши".

Он вышел на сцену: ее проклятие, ее личный ад. Демон-мучитель. Прекрасный, как никогда. Лиза чувствовала, как бьется сердце, и прикрыла его ладонью, чтобы оно не выскочило наружу.

Дрожь сотрясала тело, а перед глазами вспыхивали искры, когда она на него смотрела. Осознавая, что она его видит, а он ее — нет. Это было великолепное чувство рыбака, наблюдающего, как в прозрачной воде рыбка потихоньку заглатывает приманку.

На этот раз в зале была не полутьма, а яркий, почти дневной свет, сцена была условной, а наряженные люди угощались вкусностями и спиртными напитками.

Лиза знала, что Джина с дочерью Джулией остались дома, так как девочка простужена. Это она тоже вычитала в газетах. Быть известной личностью — в этом есть и свои минусы. Про тебя все знают. Ну, почти все. То, что является твоей официальной маской. Да, но из-за этой проклятой известности невозможно никуда пойти, чтобы об этом тот час же не узнала большая часть мира.

Его музыка оборвалась, вызвав еще один приступ моральной боли. Словно у нее оторвали кусочек сердца.

"Пора" — поняла девушка, и ее сердце глухо забилось.

Стройный конферансье в белом фраке заявил, обращаясь к зрителям, увешанными всевозможными драгоценностями, и к Джастину, севшему в первый ряд:

— А сейчас пришло время для подарка-сюрприза нашему знаменитому исполнителю, Джастину Армстронгу, — поклон в сторону улыбнувшегося мужчины. — Для него согласилась исполнить свои лучшие мелодии известная исполнительница классической и современной инструментальной музыки — Лиза Мэлоди.

Девушка медленно, сохраняя эффект неожиданности, вышла из-за спин нескольких высоких и полных мужчин, подумав, что обожает свой псевдоним. В конце концов, не представляться же ей фамилией бывших опекунов?

Их взгляды встретились — и она чуть не споткнулась на совершенно ровном деревянном полу небольшой сцены. Он смотрел на нее, глядел — и не мог оторваться. И она видела в глубине его глаз целый океан самых разнообразных, противоречивых чувств, сильных, как тайфун, цунами, землетрясение.

Она с трудом заставила себя сесть за фортепиано, добиться того, чтобы руки ни в коем случае не дрожали — и заиграла. Для него.

Несколько новых композиций — и ту, старую, под которую она убивала бывшего директора детдома. Она ощутила вдохновение и дикую радость от мысли, что она играет ему — своему, несмотря ни на что, любимому. Ах, если бы чувство так просто можно было вырвать из сердца. Если бы любовь не была сорняком, не желающим расставаться с привычной почвой. Если бы люди могли контролировать собственные чувства, и не поддаваться им.

Всю ту бурю чувств, которую она испытывала, девушка выразила в экспрессии своего исполнения, чувствуя, что сама погружается в бушующий океан звуков, что ее накрыли громадные волны, почти утопив в глубине и бессмыслице старых переживаний.

Она едва смогла улыбнуться и поклониться залу, отметив краем глаза, что Джастин тоже ей аплодирует — медленно, словно находясь под воздействием гипноза.

Затем она тоже села в первый ряд — недалеко от него. Осталось послушать игру еще нескольких выступивших — а потом будет фуршет. И можно будет уйти.