Страница 3 из 11
Как только Ядрет подвел дочь к ожидающему экипажу, дверца у того распахнулась, и отец, побаиваясь прикоснуться к безлошадному чудовищу, неловко запихнул Ясиану внутрь невиданного чуда и с облегчением захлопнул дверь. Экипаж плавно тронулся. На церемонию в храме родственников тоже не пригласили.
Девушка села на мягкий диванчик, обитый дорогой даже на вид тканью. Опять вспомнила, что на ней сегодня нет панталон. Ощущения были странные. И стыдно, и одновременно очень волнующе. Ей казалось, что сейчас из-под диванчика протянется мужская рука, полезет к ней под юбку и дотронется там. А когда под сиденьем все же раздалось с таким ужасом ожидаемое кряхтение и сопение, Ясиана завизжала.
— Чего орешь, как ненормальная, испугала меня, — из-под диванчика вылез Растен Пирет, сын того самого богатея Пирета, который держал крепкое хозяйство, без устали работая с семьей в поле.
— Это еще кто кого напугал. Ты что здесь делаешь? Неужели, ты и есть повелитель Гайтарод?
— Скажешь тоже — повелитель. Был бы я повелителем, неужто, полез бы прятаться под лавку, — поучительно промолвил Растен, устраиваясь на диванчике рядом с девушкой.
— А зачем ты спрятался под лавкой? — задала резонный вопрос она.
— Зачем-зачем. Выбраться не смог вовремя. Понимаешь, больно уж экипаж этот странный. И так мне захотелось узнать, как же он устроен. Ты не думай, что я из простого любопытства, — как можно солиднее добавил парнишка, — это ж если таких экипажей наделать, то, сколько ж на лошадях сэкономить можно будет. И ехать, куда хочешь, и в плуг его впрясть, и не устанет он нисколечко, опять же, и кормить его не нужно, и навоз за ним не выгребать из стойла. Эх, да что тебе говорить о его пользе, — он махнул рукой, а потом сокрушенно добавил: — Вот пока все смотрели, как ты выходишь — а я ж думал, все, как положено, будет, с проводами и причитаниями — я бы и успел обследовать его. Но нет же, отец твой так торопился, чуть ли не бегом бежал. Вот я и попался. Пришлось прятаться под лавку. Жаль, ничего рассмотреть не успел. Ну, я пошел. Надеюсь, не выдашь меня, — Растен попытался перебраться к единственной дверце.
Для этого ему нужно было поменяться местами с Ясианой. Он приподнялся, развернулся к девушке лицом и попытался переступить через ее ноги. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент идущий безукоризненно мягко экипаж качнуло. Растен не удержался и упал на колени, обхватив руками бедра своей невольной попутчицы.
— Прости, не устоял, — от чего-то, смутившись, прошептал он.
Ясиана тоже смутилась. Это был тот же самый Растен, с которым в детстве они бегали купаться на реку. Тогда их не смущала естественная нагота друг друга. Почему же сейчас ее не отпускает мысль о том, что на ней нет панталон? И мозолистые руки парня жгут даже через все юбки. А, может…
— Рас, подожди уходить, — решилась она. — Ты можешь помочь мне в одном деле? Я заплачу. Вот, возьми этот пояс, — и Ясиана попыталась снять с себя дорогой подарок навевающего жуть жениха.
— Ты что, с ума сошла? Он же один такой. Куда я его дену? Да отец меня этим же поясом и задавит.
— Камни, возьми с него камни. Никто и не заметит. Только помоги.
— Ты скажи, какая помощь-то требуется, а там уж и об оплате поговорим, — Растен не торопился вставать с колен, а его руки машинально мяли юбки девушки.
Ясиана прикрыла глаза и выпалила:
— Лиши меня девственности.
— Чего-о? Нет, я пошел, — и Растен продолжил попытки добраться до дверцы.
— Рас, только ты моя надежда. Повелитель, он же такой молодой, потому что силу из своих жен тянет. Вытянет силу у одной, иссушит ее до смерти, а потом на другой женится. Но для этого ему только девственница нужна, только у них ту силу отобрать можно. Ну, узнает он, что я негодна, пусть даже изобьет, выгонит, да пусть убьет даже. Только не многие годы мучений. А про тебя никто и не узнает, сам говоришь, тайно в карету пробрался. Ну, Расик, миленький. Задержишься немного, а потом уйдешь. Ты не бойся, успеешь сбежать — замок от нашей деревни в двух днях пути.
— Это кто боится? Я боюсь? Чего удумала. Не боюсь я ничего, — парень сел на диванчик и, в знак независимости, скрестил руки за головой, а еще они почему-то очень стали мешать.
— Вот и хорошо. Приступай. Что я должна делать?
— Экая прыткая. Я еще не согласился. И не соглашусь, — немного подумав, добавил он.
— Значит, боишься, — сделала вывод Ясиана, но потом даже приоткрыла рот от догадки, осенившей ее. — Рас, ты тоже не знаешь, что нужно делать?
— Не знаю, — немного цинично протянул он, а потом, решившись, выпалил. — Да, не знаю. Откуда бы я узнал. Это тебе перед свадьбой мать должна была все рассказать, а я еще молод жениться. Где бы мне это узнать было? Нет, я, конечно, видел, как это у лошадей и коров происходит, как без этого в большом хозяйстве. Но как у людей все бывает — не знаю.
— Мама сказала, что муж все знать должен, — растерянно произнесла девушка.
— Вот твой будущий муж точно знает, сколько жен уже пережил. К нему и обращайся.
Ясиана откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза, чтобы унять подбирающиеся слезы.
— Конечно, знает, — ее голос осекся. — И как девственности лишить, знает, и как силу всю из жены молодой вытянуть, знает. Думаю, он много чего знает. На то он и колдун. Иди, Растен. Извини, что глупость тебе предложила.
Ясиана поджала под себя ноги, чтобы парню было удобнее пробираться к дверце. Он приподнялся, глянул ее в лицо и опять опустился на сиденье.
— Ну чего ты ревешь?
— От счастья, Растен, от счастья. Разве ты не слышал, что все невесты перед свадьбой плачут от счастья?
— Эх, глупая девка. Твоя жизнь — тебе ею и распоряжаться. Говори, с чего начинать будем?
— Мама говорила погладить мужа, прижаться к нему губами и… и платья снять. Только ты, наверное, тоже все снять должен?
Они принялись раздеваться, смущенно отворачиваясь друг от друга. Длинные рукава платья мешали расстегнуть застежку у подаренного женихом пояса. Яся пыталась лихорадочно задирать их, но рукава не желали слушаться. Только она справлялась с одним, как съезжал другой. Растен уже давно сидел в одних нижних кальсонах, а девушка все не могла справиться с поясом.
— Вот же понаодевали. Давай помогу. А застежка-то хитрая, не каждый и управится, — парень восхищенно принялся разглядывать новую задачку.
Несколько минут он сосредоточенно с ней возился, но потом замочек щелкнул, и пояс упал на сиденье. Яся сняла верхнее нарядное платье, потом нижнее холщовое, поверх них аккуратно легла белая рубашка. Девушка наклонилась, чтобы снять самую последнюю, нижнюю рубаху, но остановилась.
— Ты не будешь смеяться? На мне нет панталон, — смущенно сказала она.
— Насколько я знаю, для того, что мы собрались делать, они не нужны, — Растен сидел с закрытыми глазами и излишне прямой спиной. — Мне тоже придется снять свои. Ты не возражаешь?
— Давай вместе. Только ты все равно не смотри. Раз, два, три.
Вскоре последние одежки легли в кучу других, а молодые люди продолжали сидеть на диванчике с закрытыми глазами.
— Давай начинать? Чего тянуть. А то тебе еще домой добираться, — неловко произнесла девушка.
— Давай. Ты повернись лицом к сиденью, обопрись на него руками, вот, я под колени тебе рубашку свою брошу. Я не знаю, как еще можно придумать.
— Ты не смотришь? Ты не смотри, ладно?
Ясиана встала на крепко сжатые колени лицом к диванчику, положила на него руки и уткнулась в них лицом. Если она не видит голого парня, то и он не увидит ее. Вскоре она почувствовала, как горячие колени Растена встали по обе стороны от ее ног. Он медленно наклонился, прижавшись к ягодицам чем-то еще более горячим. Затем коснулся грудью спины Яси, отчего по всему телу побежали крупные мурашки. Неприятно, а, тем более больно, пока не было. И показалось совершенно правильным и естественным, когда мужские руки обхватили ее груди. Растен провел губами по девичьей спине, затем, не встретив сопротивления, начал осыпать ее мелкими неумелыми поцелуями, а руки продолжали сжимать груди, и это было приятно. Ясиана даже застонала, когда он убрал одну и дотронулся до ее ягодиц, погладил их, слегка отодвинувшись, а затем направил рукой между ее ног то самое, горячее, и стал медленно двигаться вперед и назад, проводя этим самым по влажным горячим складочкам. Боли по-прежнему не было, даже приходилось сжимать зубы, чтобы не застонать от удовольствия. Рука вернулась на прежнее место на ноющей груди, сжала ее до боли, что вызвало стон наслаждения, и парень ускорил темп, все крепче прижимаясь к податливому девичьему телу. Казалось, что весь экипаж трясется от его резких движений.