Страница 104 из 111
— Что это?
— Ты горишь, Алекс, — тут же погрустнел старик в черной шляпе. — Сумеречный мир защищает сам себя от чужого вторжения. Здесь горят все, кроме ведьм или истинных.
— Но я же истинный. Вы сами говорили.
— Но только наполовину…
В голосе собеседника послышался укор за совершенный влюбленным мальчишкой когда-то в прошлом необдуманный поступок. Алексу оставалось лишь стиснуть зубы. Вот почему внутренний волк бесновался, чуял неладное, вот почему сюда так не хотелось идти.
— Долго еще до выхода? — взмолился он. — Мы можем идти быстрее?
Старик окинул его оценивающим взглядом.
— Похоже, сынок, здесь уже пора бежать.
И они побежали. Алекс искоса наблюдал за своим спутником и в который раз поражался, почему не замечал ничего раньше: с виду пожилой и иссушенный годами, старик двигался ловко и бодро и даже без труда обгонял более молодого начальника полиции на бегу. Не случись между ними недавнего разговора, Алекс бы подумал, что это благодаря здоровому питанию и травяным отварам, но теперь засомневался, посилу ли самому крепкому отвару повернуть время вспять и отменить возраст? Разве что для бессмертного, для которого времени как такового, а значит и старости, не существует вовсе.
С рукой становилось все хуже, Алексу все труднее было сдерживать стон. Ему казалось, что он лег в костер и не встает оттуда. Вдобавок, жжение и покалывание охватили бедро, сначала он прихрамывал, а затем уже едва заставлял себя передвигать эту ногу. Следом за ним в воздухе кружился шлейф из мельчайших частичек пепла: его тело на глазах разрушалось.
Наконец они выбежали на еще одну поляну, на взгляд Алекса как две капли похожую на ту, с которой начали путь по сумеречному миру. Зачем было тратить столько времени, если все здесь одинаковое? Но старик, видимо, считал иначе. Он остановился, повел рукой, воздух будто бы раздался в стороны и показался мрачный каменный коридор с голыми стенами и полом. В узком окне виднелся ослепительно белый снег.
Именно в этот момент ноги подвели Алекса, и он рухнул на блеклую листву. Понимая, что до выхода осталось так немного, повернул голову к спутнику, в надежде, что тот поможет, дотащит пострадавшего до проема, но старик в черной шляпе стоял на месте и ограничивался сочувственными взглядами. Алекс зарычал, пополз, помогая себе уцелевшей рукой и отталкиваясь здоровой ногой, и вывалился на каменный пол, весь покрытый язвами и волдырями от ожогов. Его тело дымилось, а соприкосновение с влажной поверхностью пола вызвало шипение, как если бы воду брызнули на раскаленную сковороду. Старик остался по ту сторону, в сумеречном мире, и помахал ему рукой. Проем начал медленно сужаться.
— Зачем вы это делаете? — крикнул ему вдогонку разозленный Алекс. — В чем-то помогаете, а в чем-то — нет? Зачем все эти игры в истинных? Вы могли бы помочь мне раньше. Вы могли бы помочь Эльзе. Сделать так, чтобы ничего этого не было. Чтобы в их семье был другой отец. Чтобы ее брат стал другим человеком. В конце концов, если вы — бог, то могли бы сами прихлопнуть ведьмака, а не посылать меня за ним. Зачем вы играете с нами?
— Я же говорил, что такое истина, — спокойно ответил старик, чье лицо еще виднелось в сужающемся проеме. — Истина — это помогать другим стать лучше. Ты уверен, что стал бы лучше, если бы не извлек свои жизненные уроки, Алекс? Ты уверен, что стал бы так любить Эльзу, если бы на вашем пути не возникли препятствия? Если бы ее родители с радостью отдали ее тебе? Ты уверен, что ваши характеры, разные уровни социального положения и воспитания не вступили бы в конфликт рано или поздно? И чтобы ты тогда сделал? Не возник бы у тебя соблазн найти другую женщину, которая больше подходит тебе? А сейчас? Значит ли для тебя любая, даже самая серьезная ссора с ней больше, чем возможность быть вместе?
— Я ни за что ее не променяю. Ни на кого.
— Вот. Потому что человеческая природа такова, что больше всего вы цените то, что труднее всего вам досталось, и совсем не цените того, что получили просто так. Поэтому мой брат с такой обманчивой охотой раздает подарки своим любимцам и поэтому те, кто нравится мне, ничего не получают легко. Ты не ценил огромный запас готовых знаний своего деда, пока не пришлось самому по крупице собирать и изучать его, зато теперь, похоже, готов на все, чтобы сохранить эти знания и передать потомкам. Впрочем, я не жду, что ты поймешь мой замысел, Алекс. Если бы я хотел, чтобы люди это знали, мне не пришлось бы даже ничего объяснять.
На этих словах проем захлопнулся, и Алекс остался совершенно один в пустом монастырском коридоре.
Дарданийские горы.
Двадцать восемь лет со дня затмения.
Эльза изо всех сил бежала по коридору, когда из-за очередного поворота на нее выскочил… Алекс. В первое мгновение она ужасно испугалась, приняв его за одного из потерявших разум послушников, но он успел схватить ее за плечи, удержать, пока не бросилась прочь. Эльза взглянула в мужское лицо, узнала, и на место страху пришло удивление.
— Алекс? Это действительно ты?
— Я, моя девочка, — он улыбнулся, прижимая ее к груди, поглаживая по волосам, и сердце Эльзы рухнуло в пропасть облегчения.
— Боги, как же ты нашел меня? — пробормотала она, утыкаясь лицом к его плечо и дрожа всем телом от подступающих слез. Теперь ей не придется в одиночку отвоевывать дочь, теперь он ей поможет.
— Мне все рассказали, — признался Алекс успокаивающим шепотом, — где Алан спрятал Иву и куда направилась ты. Я мчался сюда так быстро, как мог, чтобы успеть.
— И успел? — с надеждой подняла на него глаза Эльза.
На лице Алекса расцвела торжествующая, довольная улыбка.
— Да, моя девочка. Я успел. Все кончено. Пойдем, ты увидишь все сама.
Удивленная, она позволила взять себя за руку и повести монастырскими коридорами. В помещениях, где селили детей, в луже собственной крови, с широко распахнутыми и уставившимися в потолок глазами лежал Алан. Из его груди торчал массивный чугунный вертел, явно прихваченный Алексом из кухни, где повара пользовались такими, чтобы проворачивать над огнем туши поросят.
— Он пришел сюда раньше, — пояснил Алекс, с презрением пнув мертвого ведьмака ногой, — но я успел появиться следом и убил его.
Эльза посмотрела на мертвое тело, прислушиваясь к себе. Все-таки Алан — ее брат, пусть и сводный, кровь отца течет и в его, и в ее жилах, они родственники, испытывает ли она печаль от его смерти? Как ни странно, нет. Она его совсем не знала, а тот короткий миг знакомства, который состоялся, когда ведьмак явился ради похищения ее дочери, вряд ли годился для укрепления родственных чувств. Без этого брата она уж как-нибудь проживет.
— Ох, спасибо, спасибо, — воскликнула Эльза и бросилась на шею Алексу, но тут же опомнилась: — Наша дочь?
— Я нашел ее, — рассмеялся он, — все закончилось, Эль. Теперь тебе остается только в эту мысль поверить. Все у нас наконец-то хорошо.
Он вывел ее из комнаты с мертвым ведьмаком, миновал несколько дверей и распахнул ту, за которой, как оказалось, их ждала Ива.
— Мамочка, — дочка бросилась к ней, крепко обняла, заставив Эльзу расплакаться снова. — Ты за мной пришла. Я так боялась.
Еще долго они обнимали и целовали друг друга, клялись в том, что больше никогда не допустят разлуки, и нежно утешали, а Алекс стоял над ними с улыбкой и терпеливо ждал.
Из монастырей Эльза уезжала с намерением больше никогда сюда не возвращаться. Она была сыта по горло холодными каменными стенами, суровыми лицами послушников и испытаниями, которые пришлось здесь перенести. Впереди их ожидало только хорошее и светлое будущее, Ива легко приняла и сразу полюбила родного отца. Они поселились в доме, который Алекс снял для своей вновь обретенной семьи, и Эльза всерьез подумывала о том, чтобы отремонтировать особняк родителей.
В один из вечеров, когда девочка уже спала, а сама Эль только-только приняла ванну и расчесывала перед зеркалом влажные волосы, в спальню тихонько постучались. Эльза приподняла брови, ведь Алекс тоже считался хозяином комнаты и не нуждался в том, чтобы входить после стука. Дверь открылась… и Эльза выронила серебряную щетку для волос.