Страница 43 из 45
Пушкин в «Евгении Онегине» обещал вспоминать
«Свет-Екимовна»
Как и полагалось настоящему русскому барину, Гаврила Ржевский держал у себя целый двор челяди, «суетливой и многочисленной». Среди «придворных» боярина Пушкин выделяет шутиху Екимовну.
Хозяин вспоминает о ней, когда наступает время «занять гостей приятною беседою». И «в ту же минуту старая женщина, набеленная и нарумяненная, убранная цветами и мишурою, в штофном робронде, с открытой шеей и грудью, вошла припевая и подплясывая. Ее появление произвело общее удовольствие» (VIII, 20).
Как видим, Екимовна – одно из немногих действующих лиц романа, удостоенных столь подробного описания. Но самая богатая ее характеристика – языковая. Речь Екимовны – образная, по-настоящему народная. Вот как Пушкин строит разговор шутихи с тестем хозяина, а затем и с самим Гаврилой Афанасьевичем:
« – Здравствуй, Екимовна, – сказал князь Лыков, – каково поживаешь?
– Подобру-поздорову, кум: поючи да пляшучи, женишков поджидаючи.
– Где ты была, дура? – спросил хозяин.
– Наряжалась, кум, для дорогих гостей, для Божия праздника, по царскому наказу, по боярскому приказу, на смех всему миру, по немецкому маниру.
При сих словах поднялся громкий хохот, и дура стала на свое место, за стулом хозяина.
– А дура-то врет, врет, да и правду соврет, – сказала Татьяна Афанасьевна, старшая сестра хозяина, сердечно им уважаемая. – Подлинно, нынешние наряды на смех всему миру…» (VIII, 20).
Как и положено шутам, Екимовна выбалтывает сокровенные мысли хозяина и его гостей, не приемлющих нововведения и реформы Петра. Она под общий и продолжительный хохот «уморительно передразнивает» Корсакова – «заморскую обезьяну».
Дерзко ее обращение к хозяину (опять – привилегия шута!)
« – Старая борода, не бредишь ли? – прервала дура Екимов-на. – Али ты слеп: сани-то государевы, царь приехал» (VIII, 22).
В присутствии Петра шутиха смешалась: «Дура Екимовна, несколько раз вопрошаемая государем, отвечала с какою-то робкой холодностию, что (замечу мимоходом) вовсе не доказывало природной ее глупости» (VIII, 22). Так Пушкин ремаркой от автора подчеркивает природный ум Екимовны.
У Корниловича шуты-дураки тоже упоминаются. Например: «В праздничные дни, или когда случались гости, дура, разряженная как 18-летняя девушка, забавляла собрание прыжками, кривлянием и пеньем. Преимущественно старались выбирать для сего старых женщин, полагая, что чем дура старее, тем она охотнее к рассказам»381.
Пушкин замечательно показывает «охоту к рассказам» у Екимовны. Он многое вкладывает в этот образ из своих собственных впечатлений от разговоров с пожилыми крепостными «дворовыми бабами», нянюшками и мамушками. Он как будто вспоминает и няню свою Арину Родионовну:
Из литературных «соседок» Екимовны назовем главную героиню стихотворной сказки А.Е. Измайлова «Дура Пахомовна» (1824 год).
Шутихами при дворе служили и дворянки. В роду Ржевских была Дарья Гавриловна, жена Ивана Ивановича, – «шутиха и князьигуменна» в петровских потехах.
Мы еще вернемся к интересовавшей Пушкина теме шутов. Отметим, что Пушкин не только Екимовну наделил сочной и образной речью. Роман содержит много народных прибауток, афоризмов. Они слышны из уст Гаврилы Афанасьевича: «сказал бы словечко, да волк недалечко»; Кирилы Петровича: «муж за плетку, а жена за наряды» (VIII, 21); да и самого царского арапа: «не твоя печаль чужих детей качать» (VIII, 30). Интересно, что эта же поговорка начинает составленное Пушкиным собрание пословиц382.
«А что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей. Что за золото!» – восхищался Пушкин383. Его второй исторический роман – «Капитанская дочка» также станет копилкой драгоценных оборотов русской народной речи. Д.Самойлов так определил творческий метод Пушкина-прозаика: «Сохраняя все, что накопила литературная традиция к его времени, он видит перспективу развития литературного языка в его соединении с простонародностью…»384
Рядом с Екимовной в доме Ржевского видны еще две женские фигуры. Одна из них – «барская барыня в старинном шушуне и кичке». Это важная персона в господском доме у русских дворян – она выполняла роль ключницы, экономки из дворни. Как «осколок» XVIII века барская барыня появится в пушкинской «Пиковой даме», на похоронах графини: «Наконец приблизилась старая барская барыня, ровесница покойницы» (VIII,246–247).
Соседнее с ней место за столом Ржевского занимала «карлица, тридцатилетняя малютка, чопорная и сморщенная». Из этой героини, тоже заимствованной у Корниловича385, Пушкин делает полноценный и достоверный образ. В VI главе больная Наташа посылает за карлицей, и «в ту же минуту круглая, старая крошка как шарик подкатилась к ее кровати. Ласточка (так называлась карлица) во всю прыть коротеньких ножек, вслед за Гаврилою Афанасьевичем и Ибрагимом, пустилась вверх по лестнице и притаилась за дверью, не изменяя любопытству, сродному прекрасному полу» (VIII, 31).
Итак, мы знаем прозвище карлицы386. Дальнейший рассказ выявляет ее незаурядный ум и особое место в барском доме: «Никогда столь маленькое тело не заключало в себе столь много душевной деятельности. Она вмешивалась во все, знала все, хлопотала обо всем. Хитрым и вкрадчивым умом умела она приобрести любовь своих господ и ненависть всего дома, которым управляла самовластно. Гаврила Афанасьевич слушал ее доносы, жалобы и мелочные просьбы; Татьяна Афанасьевна поминутно справлялась с ее мнениями и руководствовалась ее советами; а Наташа имела к ней неограниченную привязанность и доверяла ей все свои мысли, все движения шестнадцатилетнего своего сердца» (VIII, 31–32).
Типы дворовой челяди, столь характерные для русского XVIII века, обрисованы Пушкиным в романе бегло, но чрезвычайно точно и выразительно.
«Женихи ей поклонились»
Дура Екимовна как бы предвещает сюжет сватовства своей прибауткой: «поючи да пляшучи, женишков поджидаючи».
После отъезда Петра боярин Ржевский просит сестру и тестя отгадать: за кого царь сватает Наталью Гавриловну? Следует перечень женихов, наверняка (как и все у Пушкина) не случайный. Названы семь фамилий, и почти все женихи получили уничижительные оценки Татьяны Афанасьевны:
« – Батюшка-братец, – отвечала старушка, – как нам угадать? мало ли женихов при дворе: всякий рад взять за себя твою Наташу. Долгорукий, что ли?
– Нет, не Долгорукий.
381
Русская старина. С. 98.
382
«Быть может, и остальные предназначались для дальнейших глав, – высказал предположение Д.П. Якубович. – Во всяком случае, интерес Пушкина к пословицам должен быть связан и с интересом к историческому роману». И далее: «Здесь Пушкин впервые сдержал свое обещание “в романе на старый лад” пересказать простые речи». (Пушкин. Исследования и материалы. Т. IX. С. 281.)
383
Цит. по сб.: Пушкин и Гоголь о народном творчестве. М., 1938. С. 9.
384
Самойлов Д.С. Пушкин. Язык его произведений. // Энциклопед. словарь юного филолога. М., 1954. С. 249.
385
Русская старина. С. 91–96.
386
В черновике – вариант имени: «Карлица Танюша» (VIII, 513).