Страница 5 из 34
Учительница главная моя
Я попал к Юлии Абрамовне Добровольской, человеку совершенно уникальному. Она заняла очень важное место в моей жизни, а в последние годы стала просто моим большим другом. Юлия Абрамовна умерла в возрасте 99 лет в Италии, и до последнего ее дня мы разговаривали с ней по телефону, обсуждая самые разные темы. Учеба у Юлии Абрамовны – это было не просто окно в итальянский мир, это было окно в мир вообще.
Началось наше общение 1 сентября 1958 года, когда в маленькую аудиторию в МГИМО вошла красивая рыжеволосая женщина, и мы, пятеро разновозрастных парней, сразу влюбились в неё и благодаря ей – в итальянский язык, а потом и в Италию.
Жизнь ее похожа на увлекательный роман. Юля – дочь лесничего и школьной учительницы – родилась в Нижнем Новгороде «вместе с Октябрьской революцией в 1917 году», как она сама говорила, и вместе со страной прожила всю ее вековую историю…
Совсем юной она приехала в Ленинград, поступила в университет, была ученицей Владимира Проппа – выдающегося советского ученого-фольклориста, лингвиста и филолога с мировым именем, изучала немецкий и английский языки. В 1936 году, когда в Испании началась Гражданская война и сотни советских добровольцев бросились на помощь республиканцам, Юля по какому-то ускоренному 40-дневному курсу выучила испанский и уехала в сражающуюся страну. Считается, что именно ее в образе юной рыжей переводчицы советского комиссара описал Эрнест Хемингуэй в знаменитом романе «По ком звонит колокол».
Работа в Испании стала для нее, конечно, серьезным опытом. Не только языковым, но и человеческим. Она встретила очень много интересных людей, открыла для себя самые разные и неожиданные стороны человеческих характеров и отношений. И годы спустя рассказывала об этом то воодушевленно, то с какой-то грустью.
Потом – работа в ТАСС, в справочной редакции иностранной информации. На пяти языках она читала иностранные газеты, отбирая новости для журналистов. А затем началось страшное. Война в Испании, как известно, закончилась поражением республики и установлением диктатуры Франко. На наших «испанцев», возвратившихся домой, обрушились репрессии. Те, кто был ответственен за военную сторону этой бесславной эпопеи, были расстреляны. Пострадали не только военные. К стенке был поставлен, например, известный журналист Михаил Кольцов. Арестованными оказались многие добровольцы, воевавшие в Испании. И Юля попала в ГУЛАГ. В обвинительном заключении было сказано: «Находилась в обстоятельствах, в которых могла изменить родине». В лагере работала в «шарашке», переводила какие-то материалы, документы. Ее вытащил оттуда будущий муж, генерал Добровольский. Он был крупным начальником каких-то военных заводов. И началась новая жизнь. После ХХ съезда партии Юлия Абрамовна была полностью реабилитирована и пошла на работу сначала в иняз, если не ошибаюсь, а потом в МГИМО преподавателем итальянского языка.
Когда мы встретились в студенческой аудитории, она писала свой ставший знаменитым «Практический курс итальянского языка», и нам была отведена роль подопытных кроликов. Юлия Абрамовна с успехом проверяла на нас собственные методы обучения, заставляла вслух читать итальянские газеты (увы, только коммунистические – “Unita’” и “Paese Sera” – другие не продавались), нараспев декламировать классическую и современную поэзию. Счастливое совпадение, когда уроки были не только трудом, но и праздником, веселой игрой. Лексику мы учили, горланя дурными голосами итальянские народные и эстрадные песни. Потом эти знания закреплялись на кинопросмотрах, на «итальянских концертах» певицы Виктории Ивановой, близкой подруги нашей учительницы. Вообще, ее замечательные талантливые друзья принимали посильное участие в педагогическом процессе. Например, когда Юлия Абрамовна решила поставить кукольный спектакль по сказке «Пиноккио», известной у нас в вольном пересказе Алексея Толстого, своими навыками ловко обращаться с деревянными человечками поделился с нами сам Зиновий Гердт. Кстати, именно благодаря его репетициям я всю оставшуюся жизнь «играю в куклы» – всерьез занимаясь увлекательной историей невероятных приключений Пиноккио в России.
Частенько Юлия Абрамовна устраивала для нас необычные мастер-классы. Никогда не забуду, как однажды она привела нас в Дом дружбы (она была членом правления общества Дружбы СССР – Италия) на круглый стол, посвященный проблемам современного театрального искусства. В знаменитом особняке на Арбате, в красивой деревянной гостиной за большим столом по одну сторону восседали звезды и корифеи итальянского театра – Джорджо Стреллер, Анна Проклемер, Джорджо Альбертацци, Паоло Грасси, по другую – советского: Николай Охлопков, Андрей Гончаров, Георгий Товстоногов и другие мастера. Юлия Абрамовна усадила нас вдоль стены и велела наблюдать за тем, что происходит. А происходила оживленная творческая дискуссия о том, нужны ли репертуарные театры, как ставить современные пьесы и классику, как работать с актерами. А вокруг стола расхаживал невысокого роста молодой человек с микрофоном и наушниками, который, никого не прерывая и не перебивая, синхронно – не последовательно, а синхронно – без остановки переводил ораторов. И делал это блестяще. Таким образом, вся эта дискуссия, которая могла растянуться часов на десять, уложилась в два с половиной. После заседания корифеи пошли обедать, а мы, просто ошарашенные увиденным, спросили Юлию Абрамовну: «А зачем вы нас привели сюда?» Она сказала: «Просто я хотела вам показать, что это можно делать». Для нас это было как сигнал: учитесь, вы тоже сможете.
Юлия Абрамовна, или Юля, как мы ее называли, щедро делилась с нами не только знаниями, но и друзьями. Она очень много переводила с итальянского, и прежде всего художественную литературу, перевела произведения практически всех современных итальянских прозаиков. И позже, уже в последующей жизни, в ее московском доме на улице Горького и на миланском проспекте Порта-Романа я познакомился с многими совершенно замечательными итальянскими, я бы сказал, выдающимися персонажами – Альберто Моравиа, Джанни Родари, Ренато Гуттузо, Марко Вентури. Постепенно друзья Юлии стали и нашими друзьями. Это был настоящий подарок жизни. За долгие годы она сделала мне очень много таких подарков. Но об этом чуть позже.
Дипломат
После окончания МГИМО моя дипломатическая карьера складывалась довольно успешно. Правда, мне с итальянским языком не удалось попасть на работу в Италию, как я мечтал, потому что для этого нужна была серьезная «лапа». Ну а те, у кого её не было, отправлялись в Сомали. И вот в 1962 году в этой африканской стране, которая за два года до моего туда приезда обрела независимость, я и начал дипломатическую службу. Был референтом, атташе посольства СССР в Сомали. Здесь я провёл пять лет и получил репутацию заправского африканиста. Потом меня перевели в Третий Африканский отдел МИД, после чего я три года работал первым секретарём посольства СССР в Эфиопии. Я с удовольствием вспоминаю это время.
Однажды у меня в римском офисе раздался телефонный звонок: «Алеша?» – «Да». – «Это Володя Михайлов говорит». Фамилия настолько распространенная, что я начинаю разговаривать, пытаясь понять, кто это. Невежливо не узнавать. Наконец я спросил: «Володя, прости, но мы откуда с тобой знакомы?» – «Ну как же – мы в Эфиопии вместе служили. Я был стажером». А это как со школьниками – младших хуже знаешь. А здесь – ты первый секретарь, а он – стажер. Я помню, что была группа стажеров с амхарским языком, но кто из них Володя Михайлов? «А откуда ты мне звонишь?» – «Из Коломбо». – «Шри-Ланка?» – «Да, я здесь послом работаю». – «И чем я могу быть полезен?» – «Да вот мне надо подсказку. С печенкой не очень хорошо. Слышал, что есть хороший минеральный курорт в Италии. Хочу приехать, у меня будет отпуск». – «Я тебе сейчас дам жену, она тебе точно скажет, где это и как называется; она работает гидом, иногда своих туристов туда направляет». Галя сказала ему, что действительно есть такой курорт Кьянчано-Терме.